Все застрелены. Крутая разборка. А доктор мертв

Сассафрас теснее прижалась к Роману и прошептала заговорщически:
— У меня еще нет вестей от моего друга.
Она пряталась весь день и еще не слышала о том, что ее друг лишился головы.
— Но как только я…
— Закрой рот, — сказал Роман натянуто. — Ты и не собиралась.
— Ну, мне это нравится! — воскликнула она с негодованием и отодвинулась от него подальше.
«Плимут» был направлен передом к Шестой авеню, которая на востоке граничила с Централ-парком. Все автобусы, идущие по Шестой авеню на север, сворачивали за угол на 100-ю улицу и дальше растекались по разным направлениям. По соседству находился бар, выходящий на круглую площадь. В нем находился ближайший телефон-автомат.
Эд Гроб обернулся к Роману и Сассафрас и сказал:
— Послушайте, мы хотим, чтобы вы наблюдали вон за той дверью через дорогу. Если вы увидите, что оттуда выходит человек, которого вы знаете — кто бы он ни был, — скажете нам, кто это.
— Да, сэр, — ответили они в унисон и уставились на дверь.
Из дома вышел низенький толстый человек. Он был одет в голубое честерфилдовское пальто, белый шарф и черную широкополую шляпу. Могильщик переводил взгляд с Романа на Сассафрас. Но никто из них не подал вида, что узнал человека.
Вышла пара среднего возраста, затем вышла женщина с маленькой девочкой, выскочил высокий мужчина в пальто «поло» нараспашку.
Вышла Лейла Холмс. На ней были темные брюки, черные боты с меховой опушкой и свободная норковая шуба. Голова покрыта пестрым шарфом.
Быстрым шагом она направилась на угол Шестой авеню.
Эд Гроб завел двигатель и выехал на проезжую часть дороги. Он слегка обогнал спешащую по противоположной стороне улицы женщину и притормозил.
Уличный фонарь бросал круг белого света на белый снег.
Когда Лейла вошла в световой круг, Сассафрас воскликнула:
— Это он, мистер Барон!
Роман оцепенел, наклонившись вперед и вглядываясь, глаза его выпучились.
— Где?!
— Напротив через улицу! — закричала Сассафрас высоким возбужденным голосом. — В этом меховом пальто. Это он!
— Это женщина, — крикнул Роман. — Ты что, с ума сошла?
— Конечно, он женщина, — взвизгнула Сассафрас вне себя от ярости. — Я узнаю эту суку повсюду.
Эд Гроб уже выехал вперед и сделал крутой разворот в ту сторону, где шла Лейла.
— Черт возьми, девушка, почему ты мне этого не сказала? — заревел Роман в дикой ярости.
— Ты думаешь, так я и собиралась говорить тебе, что он был женщиной, — с торжеством в голосе сказала Сассафрас.
«Плимут» уже поравнялся бок о бок с Лейлой. Могильщик выскочил из машины в сугроб на обочине и прошел меж двух припаркованных машин. Лейла не видела его до тех пор, пока он не взял ее за руку.
Ее лицо передернулось, искаженное ужасом, большие карие глаза наполнились страхом. Гладкая коричневая кожа стала пепельно-серой.
И тут она узнала его.
— Убери от меня свои грязные руки, ты, вонючий коп, — взвизгнула она, внезапно разъярившись, и попыталась вырвать свою руку из его хватки.
— Садитесь в машину, мистер Барон, — прошепелявил Могильщик мягко. — Или я сшибу вас с ног прямо здесь на улице.
Кровь бросилась ей в лицо, раскрасив его в индейские боевые цвета. Ее глаза сузились, как у кошки, и засветились от бешенства. Но драться она побоялась. Она всего лишь сказала, задыхаясь:
— Я скажу Касперу, и он сломает тебя за это.
— Каспер не проживет так долго, если мы сейчас же не разыщем его, — прошепелявил Могильщик.
— О, Боже, — простонала она и обмякла.
Он практически внес женщину в машину. Эд Гроб открыл переднюю дверь, и они усадили ее между собой на переднее сиденье.
— Как вы раскусили меня? — спросила она.
— Это само собой ясно, — объяснил Эд Гроб. — Или вы должны быть женщиной, или быть в клике [6]. Но никто в клике не знает вас.
— Они знают только Каспера,— сказала она горько.
Могильщик посмотрел на свои часы.
— Сейчас девятнадцать минут девятого, — прошепелявил он. — Наш единственный шанс — насколько крепок Каспер, как много вы собираетесь сказать нам и как скоро вы нам все расскажете.
 
Она начала возражать:
— Я не имею к этому никакого отношения, если это то, что вы обо мне думаете…
— Побереги это для другого раза, — сказал Эд Гроб.
— Я только догадываюсь об этом, — сказала она. — Я узнала белого мужчину, когда они остановили нас, после того, как сбили Джуниора. Не знаю почему…
— Это может подождать.
— Я видела, как он разговаривает с Каспером в пятницу утром. Я знала, что он приезжий. Затем я вспомнила, что Каспер имел междугородние переговоры с Индианополисом в четверг ночью, сразу после того, как нам позвонил Гровер Лайтон. Я удивилась, что он в такое время…
Эд Гроб взорвался:
— Бога ради, ближе к делу!
— Затем, когда я обнаружила, что это те же самые люди, которые ограбили Каспера, я поняла, что он нанял их, чтобы они сделали это, — она глубоко вздохнула, и лицо ее странно исказилось. — Никто не может ограбить Каспера, если он сам этого не позволит.
— Это само собой ясно, — признал Эд Гроб. — Но почему такая суета? Что они хотят теперь с ним сделать?
Она вздохнула:
— Должно быть, он надул их.
— Он надул их? — голос Эда Гроба звучал растерянно. — Он вел двойную игру с этими опасными подонками?
— А почему бы и нет? — сказала Лейла. — Каспер способен обмануть свою собственную мать. И он не боится никого, кто ходит на двух ногах. Он нанял и затем обманул их. Вероятно, набил свой чемоданчик газетами перед налетом…
— Они убьют его, — сказал Эд Гроб.
— Не раньше, чем доберутся до денег, — поправил Могильщик. — Где он мог спрятать их? — спросил он Лейлу.
— Где-нибудь в здании конторы, — лениво ответила она.
Могильщик опять посмотрел на часы. Было двадцать четыре минуты девятого.
Плимут уже катился по дороге.
— Держись, сынок, — мягко прошепелявил Могильщик, достав свой длинноствольный никелированный револьвер из наплечной кобуры и проверяя патроны в барабане. — Мы едем.
  
19
 
— Ничего не случится, — сказала Лейла-Барон Холмс сама себе.
Она достала большое кольцо с ключами из кармана своей норковой шубы и начала выбирать тот, что подходил к замку.
Изнутри, сквозь стеклянную панель в верхней части двери был виден темный силуэт ее головы и плеч, подсвеченный сбоку красным светом неоновой вывески «Париж-бара» над соседней дверью.
Внутри, в полной темноте на верхней площадке лестницы затаился человек, поджидая ее. Он переложил автоматический кольт 38-го калибра в левую руку, вытер пот правым рукавом пальто и вновь сжал рукоять своего оружия. Он облизывал нижнюю губу и ждал.
Лейла нашла подходящий ключ и открыла дверь. Она опустила ключи в карман и принялась нащупывать на стене выключатель. Ее пальцы коснулись его, она нажала кнопку, но свет не загорелся.
— О, проклятье, — прошептала она дрожащим голосом, которому попыталась придать оттенок досады.
Она повернулась, заперла за собой дверь и начала подниматься по лестнице. Ее тело дрожало от головы до ног, и она собиралась с силами, чтобы шагнуть на каждую следующую ступеньку.
От нее исходил крепкий, бьющий по нервам и возбуждающий чувственность запах французских духов.
Человек на верхней площадке отодвинулся в сторону, чтобы его не было видно, и ждал.
Когда ее нога коснулась порога коридора, человек положил свое правое запястье ей на горло, а левый локоть между ее лопаток и, подняв Лейлу от земли, почти задушил ее.
Она лягала его и била руками изо всех сил, пока он нес ее в коридор.
— Прекрати, или я сломаю тебе шею, — прошептал он басом, сдувая ее надушенные волосы со своего лица.
Она прекратила драться и начала извиваться как червяк.
Он остановился перед последней дверью в коридоре и тихо постучал ногой в нижнюю панель.