Гонки со смертью

Затем обнаружились более неприятные вещи — мобильник, ключи от машины и «глок» исчезли.
Локоть на сгибе болел, как от ушиба. Он обнаружил там синяк и посерединке запекшуюся кровь. То есть Суэйзи сначала усыпила его снотворным в ногу, а потом ввела внутривенную дозу, чтобы вырубить надолго. Судя по тому, как трещала голова, это мог быть натриевый тиопентал. Он посмотрел на часы — 20.10.
Суэйзи решила вывести его из игры. Зачем?
Поясницу и ноги по-прежнему тянула тупая боль. Он попытался унять спазм, стараясь дышать ровно и медленно. Выбраться отсюда было сейчас делом первостепенной важности. Суэйзи считала, что бросила его здесь в безвыходном положении, только кое-чего она не знала — у него имелись запасные ключи. Они хранились в ящичке под сиденьем инвалидной коляски. Джесси осторожно потянулся. Теперь он увидел, что давило ему между лопаток — ось от колеса инвалидной коляски. В ушах снова зазвенело.
Одно колесо валялось рядом с ним, а вот каркас и другое колесо пропали. И костыли тоже.
Он сидел и растерянно смотрел перед собой. Голова раскалывалась.
Ухватившись за переднее сиденье, он подтянулся и нажал на гудок.
Автомобильный сигнал эхом разнесся по гаражу. Прошла почти минута, но никто не откликнулся. Тогда он без сил опустился между сиденьями.
Он не мог просто так сидеть и ждать, когда кто-нибудь придет и обнаружит его. Ведь именно сейчас Суэйзи, по-видимому, разыгрывает последнюю козырную карту. Он должен выбраться отсюда и выяснить, все ли в порядке у Эван. Снова заставив себя подняться, Джесси внимательно оглядел гараж. Лифт находился в дальнем конце. Но на этом этаже над ним не было камеры наблюдения. Он еще немного посидел, метр за метром осматривая пустое пространство.
Его железяки, оказывается, свалены в кучу у лифта! Вот проклятая сучка Суэйзи! Он открыл дверцу.
Около «Арджент-тауэр» я расплатилась с таксистом, и мы с матерью направились через площадь к зданию. Часы показывали 20.30.
— Нет, вот фашистка! — все не унималась я. — Прямо Ева Браун!
— Да забудь ты про нее.
Но у меня перед глазами так и стояла ехидная ухмылочка стюардессы, когда по приземлении в аэропорту Лос-Анджелеса она вместо телефона протянула мне казенный бланк:
— Заполните эту бумагу и обратитесь в наше бюро по обслуживанию клиентов. Там вам вернут ваше имущество. — Стервозно поджатые губки. — Они открываются завтра в девять утра.
У матери не было мобильника, поэтому по пути из аэропорта я попросила остановиться у платного автомата и еще раз попробовала связаться со знакомой агента Хини из полиции Лос-Анджелеса. Женщины опять не оказалось на месте, и я даже не знала, получила ли она мое предыдущее сообщение.
Небоскребы уже светились огнями, но башня «Арджент-тауэр», почти пустая и поэтому почти темная, еще отражала стеклами закат, игравший в ее окнах множеством алых и оранжевых бликов. На нижних этажах горел свет, но остальные две трети здания были погружены во мрак. И только один этаж наверху был ярко освещен. Я посчитала — восьмой. «Примакон».
Мы подошли к крутящейся двери. Треснутое стекло на ней уже заменили на новое — с наклейкой «сверхпрочное». Похоже, в «Арджент-тауэр» решили таким образом оградить себя от возможного ущерба.
Я взяла мать под руку:
— Если получится, останемся внизу. Хорошо?
— Не возражаю. Так даже лучше.
— Но если понадобится подняться наверх, то это сделаю я, а ты побудешь в вестибюле.
Лицо ее посуровело.
— Одна ты никуда не пойдешь. Я специально поехала с тобой.
— Мама, так будет надежнее. Ты останешься здесь рядом с дежурным охранником. Если я не спущусь вместе с Джесси через пять минут, вызывай «девятьсот одиннадцать».
— Но его же арестуют!
— Уж лучше иметь дело с полицией, чем с Морин Суэйзи. — Я старалась казаться абсолютно спокойной. — У тебя научилась.
— Рада, что сумела внушить тебе это. — Она заглянула внутрь. — Постой, дай-ка сориентироваться.
Двери были заперты, в вестибюле за столом скучал наш серенький Арчи. Мать постучала по стеклу.
  
Тот встрепенулся, словно его ткнули трезубцем, зашагал к двери и, подозрительно прищурившись, громко спросил через стекло:
— Что вы хотите?
Мать одарила его своей коронной улыбкой стюардессы.
— Энджи Делани. К Морин Суэйзи.
Еще пять метров. Плечи ныли, рубашка липла к спине. Чертовски болели руки. Джесси даже надел перчатки, чтобы не содрать кожу на ладонях. А вот задница, похоже, будет в плачевном состоянии — чертовы портки опять свалились. Он остановился и подтянул джинсы.
Тарахтела вентиляция, флуоресцентные лампы на потолке гудели и мигали. Он отдышался и двинулся дальше, таща за собой колесо. Еще четыре метра преодолены. Где-то наверху, на другом уровне, зашуршали автомобильные шины. С затаенной надеждой он замер, но на всякий случай схватил монтировку. Но в самом здании, по-видимому, уже никого не осталось, и никто не собирался спускаться до пятого уровня.
Тыльной стороной ладони Джесси вытер вспотевший лоб. Почему Суэйзи свалила его железки около лифта? То ли не думала, что он сможет до них добраться, то ли и впрямь надеялась навеки усыпить его такой дозой снотворного? Он продолжал продвигаться к цели. Этой мерзкой бабе, конечно, невдомек, что, корячась на заднице через весь гараж, он не только вымотается, но и озвереет. Она думала, что видела его в ярости, и даже называла жестоким! Ха! Да откуда ей знать, на что он по-настоящему способен!
Осталось еще два метра. Теперь один. Он наконец дотянулся до каркаса, под сиденьем коляски нашел ключи от машины и принялся за работу.
Арчи нахмурился, жабий рот скривился в кислой мине, но он все-таки открыл одну из боковых дверей.
— Спасибо, — сказала мать, пропуская меня вперед. — Не могли бы вы позвонить в «Примакон» и сказать доктору Суэйзи, что я жду ее здесь?
Наши шаги по мраморному полу эхом отдавались в пустынном вестибюле. Полуосвещенный атриум казался таинственным чертогом. Строительные леса художников тянулись теперь к антресолям, напоминая причудливый музейный экспонат — этакий скелет динозавра.
— А как дела у охранника, которого ранили? — поинтересовалась я у Арчи.
Тот покачал головой:
— Пока в реанимации. Похоже, дела не очень хорошие.
Вместе с ним мы подошли к столу, и он взялся за трубку, чтобы позвонить в «Примакон». Я ждала, скрестив на груди руки. Меня бил легкий озноб, на душе было тревожно. Под боком у Арчи находились компьютер и мониторы для контроля над системой камер слежения. Мне были видны коридоры, задний выход, въезд в подземный гараж со стороны Уилшира и боковой вход в здание из переулка.
— А это что такое? — спросила я.
Арчи оторвался от телефона. Я указала на один из мониторов, где вместо изображения был… сплошной бетон.
— Это камера подземного гаража. Целый день сегодня не работает. Они, знаете ли, иногда выходят из строя. Утром ее починят.
Я посмотрела на другие мониторы. Камеры слежения охватывали помещения с первого по третий уровень, хотя я знала, что гараж имеет как минимум пять. В душе шевельнулась смутная тревога.
— Утром?
На сером лице Арчи появилось что-то вроде смущения.
— Видите ли, у нас и персонал-то еще до конца не набран. И само здание еще не достроено — кое-где только идут отделочные работы.
— Но эта камера направлена в потолок, и вы не можете видеть, что происходит в гараже. Разве вас это не смущает?
Он недоуменно уставился на меня, поджав свои жабьи губы.
— Кроме вас сегодня дежурят другие охранники? Есть здесь кто-нибудь с оружием? Вызовите их сюда!
Он недовольно зыркнул на меня. Ему не понравилось, что кто-то пытается им командовать.
— Пожалуйста, — сказала я. — Уж будьте так добры.
Мать схватила меня под руку и увела в сторонку, где нас не мог слышать Арчи.
— У меня нехорошее предчувствие.