Гонки со смертью
Койот приставил к ее боку электрошокер.
— А ну лежи смирно, иначе получишь еще один разряд! Только тогда уже не выйдешь отсюда. Ты хочешь отсюда выйти?
Бекки притихла.
Лицо ее не почернело, а только покраснело. Огонь выжег плоть на нужную глубину — верхние слои кожи, волосяные фолликулы, кровеносные сосуды и нервные окончания. Ожог второй степени. Еще немного, и пламя проникло бы слишком глубоко — поразило нервы лица, лишив ее способности чувствовать боль. А ожоги второй степени всегда очень болезненны. Очень и очень болезненны.
Койот наблюдал. Лицо Бекки изменялось на глазах. Кое-где побелело и казалось почти прозрачным. На этих побелевших заплатах отчетливо проступали запекшимися комочками кровеносные сосуды. Нос прямо-таки обуглился. Если дать ей пожить еще несколько дней, нос пришлось бы ампутировать. Она лежала, беспомощно размахивая руками и издавая невнятные горловые звуки.
— Лежи смирно! — прикрикнул Койот.
Ему показалось, что она пытается выглянуть в окно и посмотреть на свою машину. Неужто и впрямь думает в этот момент о своем отпрыске?
— Лежи смирно еще пять секунд. Всего пять секунд — и дело в шляпе!
Койот выставил вперед указательный палец. Он понимал, что перчатка маленько подпортит дело — не те ощущения будут у Бекки. Лучше бы, конечно, ногтем, но времени в обрез. Он ткнул пальцем в ее щеку, проткнув один из волдырей. Бекки дернулась.
— А ну лежи смирно, кобыла! — прошептал Койот.
Бекки задергалась и забилась к самой стене. Дальше ей отползать было некуда. Койот пальцем ковырял проткнутый волдырь. Тот лопнул, и из него потекла вязкая жидкость. Тогда он надавил сильнее и провел пальцем вниз по лицу Бекки. Она тяжело дышала — как остолбеневшая от ужаса корова, — но не двигалась.
Причмокнув губами, Койот запустил обе руки в обожженную кожу Бекки и резко рванул вниз, от скул к подбородку. Волдыри полопались, из них засочилась жижа. У Койота на пальцах осталась паленая кожа. А Бекки лежала абсолютно неподвижно.
Ей не было больно.
Койот отодвинулся. Прилипшие к пальцам ошметки отер о бежевые брючки кобылы.
— А теперь выметайся из фургона, — сказал он. — А ну пошла!
Хныкая и подвывая, Бекки нащупала открытую дверцу и поползла к ней. Лошади — тупые животные. Делают, что им скажут. Койот схватил ее за волосы. Зажатым в другой руке ножом резанул Бекки поперек горла.
Артериальная кровь фонтаном хлынула на асфальт. Тело Бекки вывалилось на стоянку. Нож Койот выбросил. Подумаешь — дешевое армейское дерьмо — таких можно найти сколько угодно.
Схватив сумку, Койот, или, вернее, «мамочка», направилась к машине Бекки. Стиснув зубы, она старалась не слушать мерзких воплей орущего ребенка.
Глава 11
— Эв, детка, просыпайся! — Мать ласково тронула меня за плечо. — Уже половина седьмого.
Я жалобно захныкала и натянула одеяло до подбородка. Даже не открывая глаз, я могла сказать, что утро выдалось солнечным. А меня начинили клеем — настоящее разбитое корыто.
Тыльной стороной ладони мать потрогала мою щеку.
— Все еще нездоровится?
— Да у меня болит буквально все — и волосы, и язык, даже мысли.
— Может, тебе еще поспать?
— Нет, надо успеть на самолет. — Я села на постели. — Джесси будет встречать меня в аэропорту.
Ноутбук лежал на моей подушке. Рядом на простынях валялись выданные за ночь сорок страниц распечатки из «Цинциннати инкуайерер», «Чайна-Лейк ньюс», «Одноклассников», с персонального сайта под названием «Дух Шэрлин» и с сайта «Примакон лабораторис», зарегистрированного в Лос-Анджелесе.
Я протянула матери примаконовскую страницу:
— Отгадай, что я нашла?
Она принялась водить указательным пальцем по странице.
— Нет, ты подумай! Директор Центра исследований и развития, Морин Суэйзи, доктор физических наук.
— Вот, хочу нанести ей визит.
— Прекрасная идея!
Я опустила ноги на пол, и меня страшно замутило. Я даже схватилась за край матраса, дожидаясь, когда волна слабости уляжется.
Но это не помогло, и я помчалась в ванную.
А потом с красными слезящимися глазами, вся будто вывернутая наизнанку, стояла под душем, подставляя затылок под струю горячей воды.
Некрологи на смерть Линды Гарсиа изъяснялись туманно. В «Чайна-Лейк ньюс» говорилось, что она умерла после долгой продолжительной болезни. На сайте «Одноклассники» ее сестра назвала «эту болезнь» скоропалительным недугом, пожирающим жизни не одних только супермоделей и богатеньких тинейджеров. Судя по всему, под страшным недугом подразумевалась анорексия.
Несколько наших одноклассников прислали на сайт соболезнования, среди них — Эбби. Строки взяли меня за живое.
Еще более тягостное впечатление оставлял сайт «Дух Шэрлин». Это был монтаж из фотографий Шэрлин Джексон, запечатленной с родителями, с мужем Дэрилом и с ее учениками в классе. На всех этих снимках она улыбалась — спокойная и доброжелательная молодая женщина, примерная дочь и жена и хороший учитель. Под фотографиями были помещены строки: «Да упокоит Господь души Шэрлин Джун Джексон и Дэрила Джексона-младшего!» Даты смерти матери и сына совпадали.
Сайт этот был организован для сбора пожертвований в Фонд Шэрлин, который занимался финансированием детского медицинского центра в Мемфисе под названием «Счастливое детство». Только вот счастливого детства у малыша Шэрлин не получилось — он умер, едва появившись на свет, вместе со своею мамой.
Я старательно мотала головой, надеясь, что горячая вода приведет меня в чувство.
В архивах «Цинциннати инкуайерер» сохранилось несколько публикаций об аварии, унесшей жизни Марси Якульски и ее спутников. Это была крупная авария — из-за неполадки в двигателе машину занесло, она вылетела за пределы проезжей части и ударилась в электротрансформатор, после чего взорвался бензобак. Марси, ее муж, их четырехлетняя дочь и соседка погибли в огне. Муж соседки впоследствии возбудил судебный процесс против автопроизводителей. Как грустно! И как по-американски! Случись мне оказаться на его месте и тоже выгребать из расплющенной машины обгорелые останки близкого человека, я, наверное, поступила бы точно так же.
Намыливаясь, я продолжала размышлять.
Что-то шло вкривь и вкось. Я чувствовала это нутром — что-то близкое и очень опасное и такое же усыпляюще-неуловимое, как вращение винта, изрубившего на куски Тэда Горовица. Но связать происходящее с чем-либо я затруднялась и не могла найти ни одного обыденного объяснения смерти моих одноклассников. Только чувствовала, что этот ужас с головокружительной скоростью приближается ко мне.
Мать постучалась в дверь ванной и крикнула:
— Телефон! Валери Скиннер звонит.
Я выключила воду, обмоталась полотенцем и просунула руку в дверь, чтобы взять у матери мобильник.
— Валери?
— Я прочла твое письмо и скажу тебе — нисколько не смешно.
— Да мне, знаешь ли, не до смеха.
Голос ее звучал хрипло.
— Все кому не лень высказывают свои дурацкие предположения по поводу моей болезни и потчуют доморощенными советами, как лечиться. Но твоя теория заговора — это что-то новенькое! Но больше всего мне обидно, что ты вздумала вывалить ее на меня в такой момент.
Я вытерла мокрое лицо.
— Послушай, Валери, я не психопатка и не развлекаюсь мщением. Позвони Томми, и он подтвердит мои слова. Он тоже так считает.
В трубке повисла мертвая тишина.
— Эй, ты там?
— Нет, ты и вправду серьезно? — Валери после паузы вновь заговорила. — Можешь поклясться?
— Клянусь!
— Вот черт! — Ее хриплый голос дрогнул. — Ладно. Я просто тебя проверила. Хотела убедиться, что ты надо мною не изгаляешься.
Я потуже обмоталась полотенцем.
— С какой стати мне над тобой изгаляться?
— Ой, только не надо разговаривать со мной как с душевнобольной! Если человек не в психушке, значит, он не душевнобольной. — Логичный довод. Дрожь в ее голосе теперь звучала отчетливее. — А я, знаешь, прямо-таки не просыхаю с тех пор, как вернулась из Чайна-Лейк. Все думаю об этих фотографиях на доске некрологов. А в тот день… Ты помнишь, как они забрали у нас одежду и заставили идти в душ? И потом… Помнишь, как они все время обследовали нас, будто знали о каких-то последствиях?