Преследуемая тенью (ЛП)

— Нет! — отчаянно кричу я.
— Заткнись, — шипит на меня охранник.
Хныча, я придвигаюсь ближе к папе, но охранник направляет на меня пистолет, и я мгновенно замираю.
— Нет, пожалуйста, — умоляет папа, быстро вставая между мной и пистолетом.
Слезы текут по моим щекам, и из моей пылающей груди вырывается рыдание.
— Хватит! — Голос Ренцо подобен кнуту, терзающему сырую кожу, и я клянусь, что мой мочевой пузырь находится в секунде от того, чтобы подвести меня.
Бросив на Ренцо умоляющий взгляд, я сжимаю губы, чтобы не дать рыданиям вырваться наружу.
На его лице нет ни капли милосердия, когда он смотрит на мои слезы, и я понимаю, что мы все умрем.
После всего, через что мне пришлось пройти, я все равно умру.
В отличие от прежних лет, когда мне приходилось сталкиваться со смертью, сейчас у меня нет времени, чтобы пережить ее. Невозможно примириться с неизбежным.
Звонок телефона выбивает меня из колеи, и Ренцо отвечает на звонок. — Что у тебя для меня?
Он долго слушает, потом говорит: — Дай мне знать, если узнаешь, где этот ублюдок.
Когда он заканчивает разговор, его разъяренный взгляд устремляется на доктора Бенталла. — Расскажи мне все, что ты знаешь о группе, называющей себя «Жатва».
Доктор Бенталл опускается на колени и поспешно отвечает: — Они действуют по всему миру. Несколько раз, когда мне требовался орган, я обращался к Мануалу . Это все, что я знаю.
— Ты когда-нибудь встречался с ним лично? — спрашивает Ренцо.
Доктор Бенталл кивает. — Дважды.
— Сможешь организовать встречу? — задает очередной вопрос Ренцо.
— У него возникнут подозрения, если я попрошу его о встрече, особенно вскоре после просьбы о почке.
Ренцо пристально смотрит на доктора Бенталла, пока напряжение в комнате не становится таким сильным, что он задыхается.
— Тогда у меня нет причин оставлять тебя в живых. — От этих угрожающих слов меня пробирает дрожь, и слезы высыхают, когда меня охватывает безжалостный страх.
Ренцо кивает головой, и когда охранник приближается к доктору Бенталлу, тот начинает бессвязно бормотать: — Нет! Подождите. Я свяжусь с ним. Я найду способ договориться о встрече.
Ренцо не останавливает охранника, и тот начинает наносить удары прикладом пистолета по лицу доктора Бенталла. От жестокости и ужаса я падаю на бок и пытаюсь отползти от него.
Капли крови разлетаются по моим ногам, и я чувствую, что теряю сознание.
Только когда доктор Бенталл то теряет, то приходит в сознание, а левая сторона его лица окровавлена и распухла, Ренцо говорит: — Хватит.
Мгновенно охранник отступает назад и снова занимает место у стены.
Срань господня.
Мы умрем.
Мы действительно умрем.
Я замираю от ужаса, когда Ренцо встает и приказывает: — Приведите женщину.
Повернувшись, он уходит, а охранник хватает меня за руку, и меня поднимают на ноги.
— Нет! Пожалуйста, — кричит отец, с трудом поднимаясь на ноги. — Она невинна. Возьмите меня.
Я на мгновение встречаю бешеный взгляд отца, затем охранник сильно толкает его, заставляя упасть на пол.
Меня вытаскивают из комнаты, а другой мужчина закрывает дверь и запирает ее.
— Нет! Пожалуйста, — слышу я крик отца.
Его мольбы стихают, когда меня вталкивают в другую комнату. Мой взгляд мгновенно падает на стол, где разложены различные инструменты и ножи.
Ренцо снимает пиджак, обнажая жилет, который облегает его мускулистую грудь и подтянутую талию, как перчатка.
О, Боже.
Нет.
Нет-нет-нет!
Я отступаю назад, желая выбраться из комнаты. Я изо всех сил сопротивляюсь, но охранник валит меня на пол.
Я слышу, как захлопывается дверь, и, взглянув на нее, вижу, что охранник стоит перед ней с пистолетом в правой руке.
Я поворачиваю голову туда, где Ренцо выбирает нож из ассортимента, и начинаю заикаться: — П-пожалуйста. Не убивайте м-м-меня.
Когда он подходит ко мне ближе, я клянусь, что чувствую, как мой мозг дрожит в черепе, когда до меня доходит холодный, жесткий факт, что я скоро умру.
 
Я пытаюсь вскочить на ноги, но когда пальцы Ренцо сжимают мою руку и меня тащат вверх, я успеваю только пискнуть.
Ожидая резкой боли от смертельного удара ножом, я с удивлением понимаю, что путы перерезаны, а мои запястья освобождены, прежде чем он отпустил меня.
Я кручусь на месте, и мои волосы летят по воздуху. Я откидываю голову назад и смотрю на человека, который вселил в меня страх Божий.
Единственное выражение в его глазах - ярость.
Медленно он наклоняет голову, и его взгляд сужается на мне, отчего по моему телу пробегает сильная дрожь.
Каким-то образом мне удается найти свой голос и спросить: — Кто ты? Почему ты это делаешь?
Вспышка ярости на его лице настолько чертовски жестока, что я чувствую ее силу в своих костях. Быстрее, чем я успеваю сообразить, он делает движение, и у меня подкашиваются ноги.
Падая назад, я вижу, как Ренцо настигает меня, и когда я врезаюсь в пол, он оказывается на мне, как злобный зверь. Нож вдавливается в кожу под подбородком, заставляя меня откинуть голову назад.
Мои руки взлетают вверх, и я хватаю его за запястье, пытаясь отвести лезвие от своего горла, но он невероятно силен, и все, что я могу сделать, - это удержать его.
Его губы растягиваются в усмешке, и он, приблизив свое лицо к моему, рычит: — Я один из глав Коза Ностры, и почка в твоем теле принадлежала моему младшему брату.
Коза Ностра.
Я смотрела документальный фильм о мафии и знаю, насколько безжалостной может быть эта группа преступников.
Ренцо наклоняется еще ближе, и его слова звучат призрачно и свирепо: — Мой младший брат был убит, чтобы ты, блять, могла жить.
Младший брат.
Убит.
Непролитые слезы застилают мне глаза, и я не могу придумать, что сказать, пытаясь осмыслить то, что он мне говорит.
Находиться лицом к лицу с этим человеком и чувствовать его дыхание на своей коже - это нервирует, заставляя мой рот пересыхать.
Он слегка наклоняет голову. — Ты понимаешь, что я говорю?
Я медленно качаю головой.
Кончик ножа вдавливается в мою кожу, и я издаю окаменевший крик. Мои ногти впиваются в его кожу, и я зажмуриваю глаза.
— Они, блять, убили моего брата на пустом участке в конце переулка. Они распотрошили его, как животное, и вырвали почку из его тела. — С каждым словом, вылетающим из его рта, я слышу невероятную боль, которую он испытывает. — Ему было всего двадцать лет.
Нет.
Я качаю головой и морщусь, когда он кричит: — Открой свои гребаные глаза!
Они открываются, и тут же у меня на глазах появляются слезы.
Задержав свой жестокий взгляд на мне, он шипит: — Ты понимаешь, что я говорю?
На этот раз я киваю.
Когда он смотрит на меня, ярость возвращается, а черты его лица кажутся высеченными из камня.
— Пока почка моего брата находится в твоем теле, ты принадлежишь мне.
Нет.
Боже.
Нет.
Когда я начинаю качать головой, он внезапно отступает, и в следующее мгновение мое платье оказывается задрано, а нож прижат к красному шраму на месте операции.
Отчаянный крик вырывается из моей души, когда я пытаюсь ухватиться за его руку, умоляя: — Не надо. Пожалуйста, не надо!
Его глаза снова встречаются с моими. — Выбирай, topolina. Либо ты делаешь то, что я говорю, либо я забираю почку обратно прямо сейчас.
Черт.
Дерьмо.
Дерьмо.
— Я... я... я сделаю то, что ты с-скажешь.
Он снова быстро двигается и поднимается на ноги. Его глаза обжигают меня, и я не смею пошевелиться, чтобы поправить платье, чтобы оно прикрывало меня.
— Отведи ее в другую комнату, — приказывает он охраннику, бросая нож на стол и хватая свой пиджак.
С ужасом я смотрю, как он надевает куртку и выходит из комнаты.
Я быстро сажусь и натягиваю платье, поднимаясь на ноги.