Снежинка (СИ)

— Матвей, Матвей! — далёкий голос доносился до моих ушей.
С запозданием повернул голову в его направлении, увидел испуганное лицо брата Арины и после этого на меня обрушился гул голосов, я пришёл в себя.
— Егор её нет в машине, — взревел раненым зверем.
— В багажнике смотрел? — Егор бросился к водительскому месту, чтобы открыть его.
Стоял оперев руки об багажник, ждал, когда его откроют и молил бога, что бы Арина была в нём. Щелчок эхом отразился в моих ушах, дернул крышку багажника, и рухнул на колени. Из горла вырывалось рычание боли и отчаяния, вбивал кулаки о расчищенную машиной от снега землю не чувствуя физической боли, из разбитых костяшек струйками потекла кровь. Меня схватили с двух сторон, и потащили к машине Тима. В лицо плеснули холодную воду, дабы привести в себя, перед глазами маячили лица Егора и Тохи наперебой, что-то говорили. Поняв, что вода не подействовала нужным образом, мне прилетел ощутимый подзатыльник от Тохи.
— ….ты нужен ей, понимаешь, нужен, — орал Тоха.
— Ко… кому? — пересохшие горло, мешало нормально говорить.
— Ты слушал, что я тебе говорил? — трясёт за плечо.
Качаю головой, из стороны в сторону.
— Ты нужен сейчас Снежки, она нуждается в тебе, возьми себя б. дь в руки, ты мужик, вытерпи всё это, — рычит мне в лицо.
— Вытерпеть? Как можно это вытерпеть? — ору в ответ отталкиваю от себя друга.
Видимо Тоха понял, что перегнул палку. Снова подлетел ко мне, схватил одной рукой за шею, притянул к себе, уперся своим лбом в мой, вторая рука сжала куртку на плече в кулак.
— Мы найдём её, слышишь, найдём, землю перероем, но найдём, — говорит друг.
[i] Новогодняя песня из фильма «Чародеи»
[ii] Старикова Виктория — Сыграй мне, брат!
23.1
АРИНА
— М-м-м, — от собственного стона ощущаю адскую боль в висках.
Хватаюсь обеими руками за голову, в попытке унять болезненные ощущения. Хочу открыть глаза, но веки такие тяжелые, что при попытки напрячь их, голову снова пронизывает боль. Лежу несколько минут неподвижно, руки вытянула вдоль тела. Пальцами ощущаю мелкие камушки, по телу проходит озноб, я лежу на холодной поверхность. Где я? Что со мной?
Память начинает рисовать картинки: мы с Матвеем завозим Снежу к его родителям, вот мы стоим около столика где сидит Тимофей, смеёмся над его шутками, я покидаю столик отправляюсь в туалет, стою перед зеркалом, дальше успокаиваю Машку. Стараюсь покинуть помещение, захват сзади, сладкий привкус во рту и моё сознание покидает меня. Точно! Машка! Что на этот раз она придумала?
Принимаю ещё одну попытку открыть глаза, на этот раз получилось. Только разницы между открытыми и закрытыми глазами нет, вокруг темнота ни единого проблеска света. Это сильно пугает, слишком резко сажусь и тут же валюсь набок. Голова кружится, тошнота накатывает волнами, дышу глубоко, дабы унять рвотные позывы, всё тело пробивает крупной дрожью. Более- менее прихожу в себя, понимаю, встать у меня не получится, меня ещё качает как на волнах. Нужно найти выход, я явно в каком-то помещении, так темно на улице не бывает. Поднимаю руку верх — пусто, значит, есть возможность подняться в полный рост. Следом провожу вокруг себя, та же пустота, но стены должны быть. Приподнимаюсь на колени, опираюсь руками о пол, я уже поняла, что он земляной. Аккуратно провожу по полу руками впереди себя, продвигаюсь вперёд. Снова пробую нащупать стену, которой нет, опускаю руку назад на пол прощупываю место, ползу дальше. Пальцы задевают камень, приблизительно с куриное яйцо. В голову приходит мысль. Беру камень и бросаю вперёд себя, считаю секунды, успеваю досчитать до двух и слышу глухой удар. Значит стена не так далеко, продолжаю ползти, через некоторое время моих манипуляций, в очередной раз выставляю руку вперёд и ладонью упираюсь в холодную, каменную стену.
Сижу несколько минут, и потихоньку опершись о стену, начинаю подниматься на ноги. Чувствую слабость во всём теле, провожу вперёд по стене правой ладонью на расстоянии вытянутой руки, в поясках выхода. Стена ровная, на ощупь выложена из кирпича. Передвигаюсь мелкими шагами, головокружение и тошнота не покидают меня, поэтому приходится часто присаживаться, отдыхать и снова отправляться на поиски. Преодолев, какое то расстояние, делаю очередной шаг и спотыкаюсь о препятствие, падаю вперёд, не успеваю сгруппироваться, больно ударяюсь: ребрами, плечом, коленом и головой. Вскрикиваю от боли во всём теле, слёзы брызгают из глаз, в голове начинает гудеть, и меня снова уносит в бессознательное состояние.
 
Пришла в себя всё также лёжа на холодной, но теперь не на ровной поверхности. Состояние было хуже чем, когда пришла в себя первый раз: тело ломило, больно глубоко дышать. Провела рукой по тому месту где лежу, и даже обрадовалась. Я лежу на ступеньках, и если правильно понимаю, то это лестница, которая ведёт наверх. Превозмогая боль и слабость, также на коленях поползла верх по ступенькам, они тоже выложены из кирпичей. Лестница шла не прямо, а полукругом, и стоило мне завернуть за угол, я заметила тусклый дневной свет проникавший из-под закрытой двери. Доползла до самого верха, опёрлась руками о дверь, толкнула её несколько раз, но безысходно. Дверь понизу присыпана снегом, видимо сквозь щели его задуло ветром.
— Помогитеее! — осипшим голосом позвала на помощи.
С той стороны двери было тихо, не слышно: ни звука машин, ни голоса людей. Если меня не найдут, я умру от холода. От этой жуткой мысли защемило в груди. Возможно больше никогда не увижу свою доченьку, не поцелую её пухлые щёчки, не услышу звонкого смеха, слово мама, не посмотрю в эти зелёные глазки, как у её папы. Слёзы ползут по лицу и застывают, так горько и больно потерять всё из-за такой глупости. Надо было сразу ударить её чем-нибудь и бежать к Матвею. Боже, как же хочется оказаться в его тёплых, крепких объятиях, сказать, как сильно его люблю, ощутить вкус его губ, запах тела. Хочется увидеть маму и папу, попросить у них прощения, если когда-то их обидела. Поблагодарить Егора за его заботу и тепло, которую он дарил нам со Снежкой. Боже, помоги мне вернуться домой. Помоги остаться живой.
Когда в щель перестал светить дневной свет, я поняла, что наступает ночь. В щели стал дуть холодный сквозняк, от него замерзла ещё больше. Решила спуститься вниз на нижнею ступеньку. Свернулась в позе эмбриона, легла на левый бок, так как правый горел огнём после падения. Веки сами закрылись, погружая мое тело в сон.
Сколько я здесь нахожусь, не знаю. После каждого пробуждения поднимаюсь по лестнице к двери, если вижу свет, то зову на помощь, бью камнем по железной двери, терплю боль в голове от звука ударов, вот только мне никто не отвечает. Когда наступает ночь возвращаюсь обратно вниз. Моё состояние стало совсем невыносимым: поднялась температура, ужасная головная боль, в горле скребут наждаком. Сухой кашель, весь снег, что был около двери, закончился, его я использовала, как воду. Желудок издавал голодные звуки. Мне снятся сны: яркие, тёплые, мой любимый мужчина кружит меня на руках, Снежа смеётся, прыгает с Джеком вокруг нас. И в конце каждого сна Матвей со Снежей на руках, смотрят на меня с болью в глазах и просят вернуться к ним. Я плачу, тяну к ним руки, прошу побыть со мной ещё чуть-чуть, и вот Матвей подаёт мне руку, и … Я просыпаюсь, снова заливаясь горькими слезами, и снова ползу наверх…
Очередное пробуждение, на этот раз тяжёлое, что не хотелось открывать глаза. Но я ползу к двери, заношу руку, чтобы опереться и меня пронзает острая боль.
— Ох, — вою, трясу рукой.
Сажусь на ступеньку, второй рукой нащупываю горлышко от бутылки, которое вонзилось мне в правую ладонь. Сжимаю зубы, и вытаскиваю стекло, по руке течёт горячая жидкость, сжимаю в кулак и прижимаю к груди, качаю как ребёнка. Кровь не перестает течь, снимаю с шеи шёлковый шарфик и перематываю руку. Подождав ещё некоторое время, ползу дальше. Нахожу камень и снова начинаю стучать по двери, произносить слова о помощи не могу, голос пропал. С каждым новым ударом рука слабеет, пальцы с трудом удерживают камень.