Бомж (СИ)

Для столового ножика нашлось новое применение — Саватей, лежащий сейчас в больнице с простреленным легким, красиво, как в кино, перепилил узкую ткань белых трусиков-стрингов, на впавшей в прострацию, девушке, пока мои сегодняшние собеседники рвали на следователе форменную рубашку и возились с застежкой лифчика.
А потом все изменилось — в квартиру ворвался, пять минут, как покойный мент, и остаткам банды пришлось бежать из страшного дома, где на лестнице остался странно неподвижный Сохатый, Саватей чудом не сдох, благо «айболиты» в «больничке» отказали пацана, а через два дня их нашел Бурый с лицом, фиолетово-желтым, как неспелая слива, и сказал, что все надо «загасится и не отсвечивать».
— Знал бы. Сука, что на кладбище такое палево, в жизни бы не пошел…- прохрипел «умник» и попытался сплюнуть, но ничего у него не вышло: — Сохатому то все едино, а мы… Может отпустишь нас, а?
— А вы мне на хер не нужны… -я поднялся на ноги: — Вы все равно скоро сами сдохнете. Меня менты ваши интересуют, а до вас мне дела нету никакого. Здесь подождите, сейчас лекарства вам принесу.
— Да мы правда про ментов тех ничего не знаем. Один раз видели их тачку, когда они автоматы забирали, светлая «шестерка» без номеров.
Очень интересно. Если парни из «тяжких» возили оружие киллерам на служебной машине, которую им периодически давал начальник уголовного розыска, это будет смешно.
Когда я вернулся от машины, наркоманы лежали возле слабо парящего вонючим дымком погреба и пытались отдышатся.
— Держите, пацаны, подлечитесь — два маленьких квадратика фольги, блеснув в свете прожектора, выскользнули из руки в матерчатой перчатке и упали перед одним из наркоманов, чтобы мгновенно исчезнуть в перепачканной в ржавчине и грязи, ладони жулика, а я, свистнув пса, двинулся к машине.
Живыми я своих собеседников больше не видел. Судя по сводке, их нашли следующим утром в каком-то подъезде. Чистый, неразбавленный героин, изъятый на границе с южным соседом и подаренный мне знакомым опером из областного управления, принимавшим участие в изъятии трех килограмм афганской заразы, стал для моих пленников слишком сладким «лекарством», чего их изношенные организмы, привыкшие в многократно разбодяженным дозам просто не выдержали.
Жестоко? Некрасиво? Недостойно высокого звания милиционера? Наверное, но эти ребята прожили на белом свете лишние восемь месяцев, да и живыми они для меня опасны, а как свидетели, пока опера из группы по «тяжким» живы и на свободе, бесполезны. Тем более, что древний принцип правосудия «око за око», закрепленный еще в «Русской правде» я, как юрист, хоть и без памяти, считаю абсолютно верным и справедливым.
  
Глава 23
 
Глава двадцать третья.
Август 1993 года.
Без злого умысла.
Локация — территория Дорожного района.
Худая, нескладная фигура высокого мужчины в темном костюме, с протертыми до блеска локтями пиджака вышла на крыльцо районной прокуратуры. Человек с удовольствием помирился на солнышко, после чего двинулся по улицы Убитого чекиста в сторону улицы Гриппозного председателя правительства — юрист второго класса Кожин Евгений Викторович, следователь Дорожной прокуратуры счастливо жил в полногабаритной квартире в пяти минутах ходьбы от работы.
— Извините, нельзя ли угостить вас обедом? — за спиной раздался знакомый голос и Евгений Викторович досадливо обернулся.
— Паша, какого хрена… А вдруг нас увидят вместе?
— И что? — я опустил зеркальные очки — «авиаторы» на нос, все равно, выцветшая панама армейского образца закрывала половину лица: — Пойдем, пожрем, а то я тебя уже два часа жду…
— Меня дома…
— Женя, не обманывай меня, твоя жена на работе.
— Ладно, куда пойдем, я здесь не знаю…
Видимо, следователя прокуратуры хорошо кормили дома, так как местных забегаловок он не знал совершенно, поэтому был удивлен наличию приличного кафе в Доме журналистов, на соседней улице.
 
— Ну говори, что хотел? — после котлетки «по-киевски» и большой тарелки солянки, мой собеседник впал в благодушное настроение, а сделав глоток из приниженной симпатичной официанткой чаши с кофе-глясе, даже расщедрился на подобие улыбки.
— Ты поражённое кушай, я тебе его заказал. — я подвинул к собеседнику блюдце с заварным поражённым: — Хотел спросить про мое дело…
— А как твое дело? — следователь заулыбался: — Наконец-то тебя, Громов, посадят, и есть за что. Тебя зацепили намертво. Парень, которого ты подстрелил, дает развернутые показания, что он зашел в квартиру к своим знакомым, после чего туда приехала милиция, вошла девушка в форме и ей плохо стало. Он со знакомыми стал оказывать ей помощь, и пистолет у нее из кобуры вынули, чтобы она случайно никого не подстрелила, а тут в квартиру ворвался ты и выстрелил в него.
— Женя, ты что говоришь? — я почувствовал, как вместо горячего кофе в желудок скатился ледяной ком: — Какая помощь? Они же ей всю одежду порвали и трусы ножом разрезали…
— Ничего не знаю, ни про какую одежду. Следователь, что дело ведет прокурору про одежду или форму ничего не докладывала. Виктория ваша говорит, что ничего не помнит, с момента, как в квартире погас свет, вообще ничего. А водитель ваш, с дежурки, тоже никого не видел и ничего не слышал. Сидел в машине, пытался с РОВД связь установить, действовал в соответствии с инструкцией, пока из подъезда не появился ты, весь в крови и не начал бред какую-то чушь пороть, про покушение и про то, что нельзя операм с «убойного» доверять. А когда ваши «убойщики» приехали и попытались подойти к месту происшествия, в подъезде раздался выстрел, один или два, а потом оттуда вышли ваши опера и сказали, что ты в них стрелял. Тут только одна проблема — в деле есть справка от психиатра, который с тобой в ту ночь беседовал, а то бы тебя сразу в психушку отправили, ну, через ИВС, конечно.
— И что за следователь мое дело ведет? Я такой фамилии не знаю.
— Новенькая, откуда-то с Севера перевелась, жопу рвет, так что, тебя она точно посадит, она прокурору нашему обещала.
— Ты, Женя сегодня со мной очень откровенный. Девочка эта новая тебе тоже хвост отдавила?
— Ну да…- юрист второго класса пожал плечом: — У нас дом сдается, я с семьей первый на очереди, мы у родителей втроем в комнате ютимся, а она справку принесла, что у с ней бабка живет, которая то ли вдова, то ли муж ее без вести пропал на фронте, поэтому меня в очереди сдвигают, а она вперед меня квартиру получает. Прикинь, война когда кончилась, а бабка, как вдова, все квартиры получает.
— Вам еще квартиры дают? — поразился я.
— Дают, конечно, мы же прокуратура.
— И с какой целью ты мне это рассказываешь?
Кожин замялся, оглядел полупустой зал, затем, согнув свое длинное туловище, наклонился ко мне:
— Мне надо, чтобы этой бабы в нашей прокуратуре больше не было.
— Евгений, а вы хо-хо не хо-хо? Как ты себе это представляешь?
— Не знаю… — следователь пожал плечами: — Но если ты это сделаешь, я тебе должен буду.
— Женя, оказанная услуга перестает чего-то стоить…
— Но ты мне сам еще ни в чем не помог.
— И насколько далеко твоя помощь готова распространится?
— В пределах должностной инструкции и действующего законодательства.
Я задумался — прокурорский следователь, готовый пойти тебе навстречу — дорогого стоит, лишь бы не продешевить.
— Хорошо, Евгений Викторович, давайте завтра с вами в обед здесь встретимся в это же время? Надеюсь, я что-то смогу придумать.
Я вышел из кафе, осмотрелся, после чего, дворами, двинулся к Сердцу Города. Дойдя до Весеннего сквера купил в киоске мороженного, нашел, относительно целую, скамейку и уселся на самый краешек, где не было следов чьих-то ног и сажи от потушенных бычков.
Рассуждая логически, убрать девицу, ведущую мое уголовное дело — это благо для меня, в данный момент она мой враг, наряды с бандой Кузнецова. Убрать следователя и оперов из группы «тяжких» я должен законно, так как любой иной вариант грозит тем, что на меня рано или поздно выйдут. Убрать законно…