Возвращение герцога

Она остановилась перед Филиппом и решительно подбоченилась.
– Так что же? Вы позвали меня сюда, чтобы исполнить обещание – сделать предложение?
Филипп вскинул голову и твердо посмотрел ей в глаза:
– Похоже, я опоздал, если верить утренней газете.
 
Глава 5
 
Филипп резко вскочил в постели, весь в холодном поту. Со дня той битвы он забыл, что такое спокойный сон. Стоило ему заснуть, как все возвращалось: пушечные выстрелы, крики, ржание лошадей, запах крови и пороха. Он ничего не забыл, хотя и предпочел бы не видеть. Такого и врагу не пожелаешь. Воспоминания терзали его каждую ночь, и сегодняшняя ничем не отличалась от предыдущих.
Несколько секунд ушло на то, чтобы понять, где он находится. Три. Два. Один. Он в безопасности: это темная прохладная спальня особняка Клейтонов в Лондоне. Не в Европе. Не на войне. Дыхание мало-помалу успокоилось. Сбросив одеяло, Филипп встал, подошел к окну и выглянул на лондонскую улицу под окнами дома. Знакомый городской пейзаж успокоил – и Филипп наконец-то осознал, что ему ничто не угрожает.
Правда, сейчас Лондон был совершенно другим, не таким, где он прожил почти всю жизнь. В последний раз он приезжал сюда избалованным аристократом, отпрыском герцога: посещал балы и вечеринки, был принят в лучших клубах. Теперь же он сам себе казался чужаком, как будто был посвящен в ужасную тайну, которую никому нельзя открыть.
Филипп потер затылок, а в голове тем временем звучали слова отца: «Ты будешь офицером армии его величества, сын: это самое достойное занятие для тебя!»
Его отца всегда заботила только внешняя благопристойность, только приличия, репутация – ничего другого не существовало. Филипп мечтал быть ученым: поехать в Европу, изучать историю, архитектуру и культуру других стран, но даже поговорить с отцом на эту тему он не мог. Покойный герцог видел младшего сына только героем войны, и никем другим. Долг прежде всего. Разве не в этой вере воспитали его самого?
И Филипп исполнил долг, пусть и едва ли не ценой собственной жизни, собственного рассудка, ценой… Филипп запретил себе думать о Софи.
Как переживал бы отец, если бы знал, что случилось с его драгоценным титулом! Малькольм мертв, но что еще хуже – титул герцога Харлоу достался кузену Хью, единственному сыну единственного брата отца! Хью никогда не нравился отцу. Должно быть, сейчас он переворачивается в гробу.
Филипп исполнил долг солдата. И теперь, вернувшись домой, он сделает другое важное дело – восстановит честь и достоинство владений и титула герцогов Харлоу, займет место, которое принадлежит ему по праву, только сначала выяснит, что именно случилось с братом. Вот что важнее всего, а не вопрос возвращения титула, и не объяснение с бывшей возлюбленной – почему он не дал ей знать, что жив.
Кстати, на то были серьезные причины. Во-первых, он чуть не умер от заражения крови и был слишком болен и слаб, чтобы писать или делать хоть что-нибудь. Затем, когда он снова почувствовал себя человеком, пришло известие о гибели Малькольма. Белл был неумолим. Пока они не узнают, кто стоит за этим убийством, под подозрением все. И никто не должен был знать, что Филипп жив.
Беллу Филипп обязан жизнью. Именно маркиз перевез его, раненного, в загородный дом Клейтонов до того, как кто-нибудь пронюхает о том, что он жив. В прошлом году Беллингем приехал в поместье Клейтонов с визитом и десятком предположений о том, кто мог быть замешан в убийстве, отнюдь не последним из которых было подозрение насчет Софи. Очевидно, ее слишком часто видели в обществе кузена Хью вскоре после того, как тот явился в Лондон, претендуя на титул.
Филипп не хотел даже думать об этом. Милая, непохожая на других девушка, с которой он познакомился на званом обеде, не могла бы даже мухи убить, а уж взрослого мужчину и подавно. Но Филипп опасался, что Софи может нечаянно проболтаться кому-нибудь, что он жив, и погубить все дело, или захочет его навестить, и тайна будет раскрыта. Нет, лучше уж было держать ее в неведении до тех пор, пока убийца Малькольма не окажется за решеткой. Принимая это решение, он отлично сознавал, что однажды ему придется отвечать за это перед Софи…
 
Филипп отошел от окна, сел за небольшой письменный стол в глубине спальни, выдвинул ящик и достал грязный, испачканный кровью конверт. Последнее письмо Софи, то самое, что лежало в кармане возле сердца в тот момент, когда он едва не погиб. Это письмо поддерживало его в самые черные дни.
Однажды, когда ему полегчало, он тоже ей написал, чтобы сообщить, что жив, вот только письмо так и не отправил, а, напротив, хранил в запертой на ключ шкатулке в доме Клейтонов. Все это время его мучило осознание, что придется смотреть ей в лицо и как-то объяснять свою ложь. Вернув письмо в ящик, Филипп опять подошел к окну и, коснувшись лбом прохладного стекла, тяжело вздохнул. Расплата наконец настигла его. Софи была вне себя от злости. Он даже не предполагал, что она способна на это. А как была хороша! Там, в салоне, он не мог отвести от нее взгляда, а потом был раздосадован ее требованием поговорить в присутствии леди Клейтон, но разве имел он право возражать… Действительно нужно было думать о приличиях; кроме того, Софи явно не хотела оставаться с ним наедине, и это было ее право.
Не прошло и двух дней, как Белл сообщил ему, что утренние газеты должны объявить о помолвке Софи и Хью. Известие буквально сразило его: Хью был едва ли не главным подозреваемым в убийстве Малькольма, отчего подозрения маркиза насчет Софи только усилились. У Филиппа же сомнений не было: только не Софи. Ее помолвке с Хью должно быть другое объяснение, и вчера вечером он собирался это выяснить, но она не дала ему возможности своим вопросом: «Вы позвали меня сюда, чтобы исполнить обещание – сделать предложение?»
Она смеялась над ним, потому что злилась: он видел боль в ее глазах, когда она произносила эти слова, а он ответил холодно, с обидой и гневом собственного сердца: «Похоже, я опоздал».
Ее лицо вытянулось, и он видел, как у нее перехватило горло. В глазах дрожали слезы. Софи повернулась и бросилась из комнаты вон. Тея поспешила за ней, оставив Филиппа осыпать себя проклятиями. Он поступил жестоко, и понимал это. Ему нет прощения. И ответов тоже нет.
Зачем ей понадобилась помолвка с Хью? Почему именно он? Филипп понимал ее поступок: в конце концов, она думала, что он погиб – но не мог понять, почему именно Хью? В то, что Софи как-то замешана в смерти брата, он верить отказывался, хоть Белл и не оставлял попыток его переубедить. Они говорили об этом раз десять.
– Очевидно, мисс Пейтон увидела шанс сделаться герцогиней и решила его не упускать, – твердил Белл.
– Не вижу смысла, – возражал Филипп. – Я не был герцогом, когда делал ей предложение. Тогда Малькольм был еще жив.
– Только если… – Белл не договорил, но они оба понимали, что именно осталось несказанным: что Софи, возможно, собиралась убить Малькольма с самого начала.
Но это же просто смехотворно! Обычно Филипп выбегал из комнаты, не желая больше слушать доводы маркиза, но тот заводил этот разговор снова и снова.
– Софи, – прошептал Филипп. – Что с нами стало?
Перед ним вставали картины одна за другой. Вспомнился вечер, когда он впервые увидел Софи на званом обеде у Ремингтонов. Она была на веранде, куда он вышел, чтобы немного побыть в тишине и покое, но обнаружил прелестную молодую женщину в простом белом платье и белых туфельках, с маргаритками в непокорных темных волосах. Она охотно заговорила с ним, огорошив массой не совсем приличных вопросов, и показалась ему самым жизнерадостным созданием на свете. Он, реалист и стоик, был буквально покорен ее внутренним светом, живостью и умением смотреть на мир просто. Как бы он хотел быть столь же беззаботным!
Девушка приветствовала его появление восхитительно неловким реверансом, и ему пришлось приложить массу усилий, чтобы не рассмеяться, когда она, склонив голову набок, спросила: