Время перемен (СИ)
– Здравия желаем, – поздоровался товарищ Есин, входя в комнату. Увидев меня, распаренного и счастливого, виновато улыбнулся: – Владимир Иванович, прощения прошу, что отвлекаю.
Раздеваться начальник череповецкого губчека не стал, давая понять, что он ненадолго, и по делу, но шинель расстегнул.
– Присаживайтесь, – предложил я. – Чай?
– Как говорят: «Чай без вина, пей без меня», – улыбнулся Есин, снимая таки шинель и шапку, а покосившись на тетушку, вздохнул. – Ну, если в хорошей компании, то можно и чаю выпить. Но я бы покурил лучше.
Только Николай Харитонович уселся на лавку и вытащил из кармана портсигар (раньше, сколько помню, не пользовался), как мы услышали недовольное покашливание тетушки:
– Кхе-кхе.
Есин испуганно уставился на хозяйку дома, а я и сам не враз понял – чего это она, потом вспомнил:
– Николай Харитонович, так старообрядцы мы, нам курить не положено и дым дьявольский вдыхать тоже.
– А… – растерянно протянул начальник губчека, и уже собрался убрать папиросы обратно в карман, как тетя Стеша пробурчала:
– Так курите уж, что с вами поделать.
– С нехристями, – добавил я со смешком.
– С такими вот…
Тетка демонстративно задернула занавесочку, прикрывая домашний киот, а входную дверь напротив, открыла и мой бывший начальник с удовольствием закурил. Судя по дыму, он по-прежнему предпочитал набивать в гильзы самосад. Затянувшись, Николай Харитонович сказал:
– Владимир Иванович, я ведь вас поздравить забыл.
– Как это, забыл? Вы же меня поздравляли, – удивился я.
– Да я не про ордена, – отмахнулся Есин. – Я вас с женитьбой хотел поздравить. Стало быть, от всей души.
– С женитьбой?! – ахнула тетушка. – Володя, а чего же ты мне не сказал?
– Так не было пока свадьбы-то, потому и не сказал, – принялся я оправдываться, а потом поинтересовался у Есина. – Неужели Полина-Капитолина доложила?
– Капитолина… – фыркнул Есин. – Телеграмма правительственная пришла, так на телеграфе все на ушах стояли. Мол, кто же это такая, Полина Степановна, которой сам Владимир Ильич телеграммы шлет? Потом дошло, что это Капка наша.
– А что в телеграмме было?
– Сейчас я тебе дословно процитирую, – пообещал Есин. Нахмурившись, Николай Харитонович продекламировал: «Череповец т. ч.к. Гражданке Полине Степановне з.п. т. в девичестве Капитолине Филимоновой з.п.т. Аксеновой з.п.т. Архиповой т. ч.к. Товарищ Аксенов не может на вас жениться т. ч.к. Он уже женат т. ч.к. Председатель Совнаркома Ленин. т. ч.к.» Стали выяснять, оказалось, что Полина, тьфу ты, Капитолина, на вас жалобу товарищу Ленину накатала – мол, мужа у нее посадили за кражу, она теперь женщина свободная, а Аксенов когда-то обещал жениться, так что пусть теперь выполняет обещание.
– Капка-то, она совсем дура? – ошарашенно проговорила тетушка. – К самому товарищу Ленину с такой ерундой. Она бы еще товарищу Троцкому написала.
– Владимир Иванович, я вам честно скажу – на моей памяти, это четвертая телеграмма от товарища Ленина, но когда прочитали, разобрались, то все от смеха лежали, – сообщил Есин. – Хотели Капитолину на пару суток арестовать, чтобы Совнарком по ерунде не беспокоила, но вспомнили, что девушка имеет заслуги перед чека, провели беседу, да отпустили. Стыдоба перед Владимиром Ильичом из-за нее.
– А про комнату там ничего не было? – вспомнил я. – Капитолина у товарища Ленина требовала ее комнату в Череповце поменять на комнату в Москве, да чтобы мне было ближе на работу ходить.
– Еще и комнату? – вздохнул Николай Харитонович. – Ну, точно надо было на пару суток посадить. А лучше на десять, на хлеб с водой.
– Ничего, зато Владимир Ильич повеселился, – усмехнулся я.
– Владимир Иванович, скажите – а что, товарищ Ленин, вот так вот с вами запросто? – растерянно поинтересовался Есин.
– Да когда как, – пожал я плечами. – Когда и запросто, а когда и нагоняй может дать. Все тоже самое, что у нас с вами, когда вы моим начальником были. Я ведь, не часто с Владимиром Ильичом и вижусь, все больше по делу. А с этой телеграммой ведь тоже как? Вроде, и ответ официальный требуется дать, если уж жалоба пришла. И посылать подальше девушку неприлично, и я, вроде как, за свои слова отвечать обязан. Вот, я и попросил, чтобы товарищ Ленин сообщил – мол, женат Аксенов. И не соврал, потому что мы считаем себя мужем и женой, но официально у нас пока нет возможности расписаться, то я где-то болтаюсь, то невеста, но как возможность появится, сразу распишемся.
– Володя, а кто хоть невеста-то? – поинтересовалась тетушка.
– Скажу, так ведь недовольна будешь. Ты же ее знаешь, да и товарищ Есин тоже.
– Наталья Андреевна? – усмехнулся Есин.
Тому, что мой начальник был в курсе моего скоротечного романа с редактором губернской газеты, я нисколько не удивился. Удивился бы, если бы ему об этом не доложили. Неважно, что роман случился еще в мою бытность репортером. К тому же, Наташа сама говорила, что созванивалась с Есиным, интересовалась делами.
– Подожди-ка, Володь. Наталья Андреевна, так это цто, редакторша твоя бывшая, цто ли?
– Ну да.
Тетя Стеша от изумления аж присела. Глянув на меня вытаращенными глазами, сказала:
– Подожди, ты же сам говорил, что она старуха? Мол, ей лет сорок, не меньше. А еще говорил, что графская дочка, вся расфуфыренная.
Интересно, когда я такое говорил? А, наверное, это своей тетке говорил тот Володя Аксенов, а не я. Так ведь для двадцатилетнего паренька все, кто старше тридцати лет, кажутся стариками, а у меня-то башка немного иначе устроена.
– Ей и всего-то тридцать два года. А что я когда-то говорил, так дурак был, не сразу свое счастье рассмотрел. И все, обсуждение моей невесты закончили.
– Тогда понятно, почему вам пожениться не удается. Она в Коминтерне, а вы в ИНО, – пришел к правильному выводу товарищ Есин, а потом все-таки решил перейти к делу. – Владимир Иванович, мне с вами посоветоваться нужно. Хотел вас в губчека позвать, но сейчас даже и не знаю…
– Куда его звать, если парень только из бани пришел? После пара-то на холод, так ведь застудиться, заболеет, – вмешалась тетушка.
– Тогда, давай-ка до завтра? – предложил начальник губчека.
– Так уж чего до завтра-то? – хмыкнул я. – Вижу, что вы по делу пришли. Сейчас чуток поостыну, да и пойдем.
Я оделся, и нехотя поплелся на улицу, где у начальника Череповецкого губчека имелся свой персональный транспорт – саночки, в которые запряжена вороная кобылка.
– Думал, не совладаю, – смущенно пояснил Есин, кивая на лошадь. – А ничего, и запрягать научился, и править. Уж не извозчика ли персонального брать, верно?
Я политкорректно повел плечами. Как по мне, так я бы и взял. Делать больше нечего руководителю губчека, как с кобылой возиться, но мой бывший начальник ловко уселся на облучок, и словно ямщик со стажем прикрикнул:
– Н-но, милая!
Пешком от теткиного дома до здания губчека идти минут пятнадцать, а мы домчались минут за пять. Надеюсь, за это время я простудится не успею?
– Как там в лагерях-то дела? Закончили? – поинтересовался я.
– Да ты что, Владимир Иванович? – оторопел Есин. – Только начали.
А, ведь точно. Я иногда меряю доступность населенного пункта по меркам двадцать первого века. Дескать – Кириллов от Череповца в часе езды на автомобиле, а на лошадке это совсем другое.
– Я ведь чего хотел-то, – смущенно сказал Есин, почесывая затылок. – Ситуация здесь такая, что не знаю – не то человека под трибунал отдать, не то похвалить.
– А что случилось? – заинтересовался я.
– У Череповецкого шлюза – где раньше военнопленные венгры жили, там теперь тысяча человек сидит. И начальником лагеря назначен Масленников. Помнишь такого?
Я только пожал плечами. Фамилия мне ни о чем не говорила, но лагерь поблизости шлюза я помнил, как и то, что пленных там было человек сто.
– А, точно, откуда вам знать. Его к нам в двадцатом перевели, из Петрограда. Так вот, этот Масленников, для своих заключенных санаторий устроил.