Измена. Простить нельзя уйти (СИ)

Только на улице я понимаю, что не взял с собой ни ключи, ни бумажник. Поднимаю глаза на свои окна, раздумываю, стоит ли возвращаться. Прихожу к выводу, что не сегодня. Впервые за несколько лет хочется курить. В потёмках на детской площадке замечаю местную молодёжь. Иду к ним в надежде стрельнуть сигарету. Настроение и состояние не описать словами. Я впервые в своей жизни совершенно не вижу никаких перспектив впереди. Так наверное ощущает себя человек погрязший в микрокредитах, оформляющий новый, чтобы погасить предыдущий. Всё, чего мне хочется — хоть на время перестать чувствовать этот груз ответственности.
— Здрасте, Марат Ильнурович, — кивают мне парни.
Тянут руки для рукопожатия, прячут бутылку вина подальше от глаз. Я здороваюсь в ответ, спрашиваю сигарету, сажусь рядом, прикуриваю. Как-то сам собой заходит разговор про завод. Ребята спрашивают про работу и зарплату. Смотрят на меня с благоговением. Я вспоминаю время, когда сам был таким, как они. Мы с Верунчиком тогда только-только начали общаться. Думать о том времени невероятно приятно. Слово за слово, мотоциклы, футбол… Незаметно бутылка оказывается в моей руке. Я нахожу пятихатку в кармане и отправляю самого быстрого до ларька за второй.
Меня уносит очень быстро. Я ведь не пью так-то. Из крутого чувака я быстро превращаюсь в душнилу, пытающегося учить молодёжь жизни. Естественно, мои недозрелые собутыльники быстро сливаются, оставляя меня одного. А я как раз в той кондиции, когда хочется задушевного разговора. Причём не с кем-то из родни. Всё, что они могут мне сказать, я знаю наизусть. Хочу, чтобы меня услышали и поняли.
Не могу точно сказать, как я оказался у дома Альбины. Помню, что мы с ней долго сидели на лавочке под цветущей сиренью. Я изливал ей душу, а она изо всех сил отбивалась от комаров. Даже особо не говорила ничего, просто слушала. Но мне было этого достаточно. Потом она позвала меня домой. Пьяной головой я рассудил, что раз идти мне больше некуда, то это не такая плохая идея.
Что именно сделал, я осознаю только утром, проснувшись с Альбиной в одной постели. Оглядываю всё вокруг и не могу поверить. Как я мог?
— Чёрт! — я хватаюсь за голову, которая впервые за долгое время чиста и свежа, будто лобовое стекло новенького автомобиля.
— Доброе утро, — смущённо произносит Альбина, глядя на меня заискивающим взглядом.
— Альбин, я это…
Пытаюсь найти слова, чтобы как-то объяснить всё ей, но в первую очередь самому себе.
— Я люблю тебя, Марат, — говорит она, пряча глаза.
— Прости, — отвечаю я, поднимаясь. — Это всё ошибка, Альбин. Ты ведь знаешь, я женат.
— Знаю, — шепчет она с дрожью в голосе. — Но я всё равно люблю тебя. С тех самых пор, как ты только пришёл к нам на завод. Я была так рада, когда меня к тебе назначили. Мне казалось, это судьба.
Слёзы катятся по её щекам. А у меня дрожь пробегает по телу от мысли, что Вера, наверное, сейчас с ума сходит. Начинаю одеваться лихорадочно. Чувствую себя настоящей падалью.
— Альбин, ты хорошая, — говорю ей на прощание. — Красивая, добрая. Но я умру без Веры. Она моя судьба. Мне правда очень жаль.
Я бегу домой с ощущением, что земля за моей спиной обрушивается в бездну. Знаю, я подонок, и мне нет прощения. И всё же я готов на что угодно, лишь бы Вера простила меня. На одном дыхании я поднимаюсь на наш этаж и звоню в дверь. Кажется, если я прямо сейчас не увижу её, то точно перестану существовать.
Сонная Вера открывает дверь и удивлённо смотрит на меня.
— Где ты был? — спрашивает растеряно.
Смотрю на неё и понимаю, что не могу сказать правду. Будь она такой, как вчера, я, возможно сознался бы. Но она не просто успокоилась. С ней, как и со мной, что-то произошло этой ночью.
— В полиции, — вру я, отводя глаза.
— Напился, что ли? — чуть оторопев, спрашивает она.
— Ага, с мальчишками во дворе.
— Ну, даёшь! — усмехается она и, развернувшись, уходит на кухню. — Ладно, иди в душ. Я сейчас завтрак приготовлю.
Я прохожу в квартиру, не веря в то, что за мой непростительный поступок не последует никакого наказания. Чувство вины гложет изнутри. Я клянусь самому себе, что никогда больше не посмею сделать ничего, что бы могло обидеть её. И соглашусь абсолютно на всё, что она предложит. Мне уже плевать, что там: альтернативная медицина или шаманы с бубнами. Я готов на всё. Сделаю что угодно, главное, чтобы она была счастлива.
 
— Я решила уволиться и пожить немного у мамы, — говорит она, раскладывая овсянку по тарелкам.
— А почему у мамы? — спрашиваю напряжённо. Чувствую, как руки начинают трястись. Сжимаю свободную ладонь в кулак, чтобы скрыть тремор.
— Прислушаюсь к твоим словам… — пожимает плечами Вера.
— Да забудь ты, что я там наговорил на эмоциях, — говорю, прерывая её. — Мы оба были не правы. Давай просто забудем.
— Нет, Марат, — возражает она резко. — Вчера ты был прав. Я зациклилась. Мне надо отвлечься. Моя школьная подруга открыла школу косметологии. Предлагает обучиться практически даром. Говорит, направление очень перспективное.
— Ты что, серьёзно? — невольно усмехаюсь я. — У тебя высшее юридическое образование, а ты ноготочки собралась делать?
— Ну, во-первых, не ноготочки. А во-вторых, почему нет? — задрав подбородок, спрашивает она. — Не получится, пойду юрисконсультом куда-нибудь. Но пока я не вижу ни одной причины, почему у меня может не получиться.
Меня переполняют непонимание и беспокойство. Но я напоминаю самому себе, что ещё полчаса назад я небом клялся, что сделаю всё, чтобы моя жена была счастлива. Чтобы не быть ещё большим лицемером, я вынужден согласиться. Успокаивает, по крайней мере, то, что она наконец отпустила мысль о беременности.
  
Часть 3 «Я сама» 3.1
 
Вера
Не знаю, как так вышло, что я стала одержима мыслью родить ребёнка. Этой ночью эмоции, вызванные этим желанием, вышли за все допустимые границы. Впрочем, нет. Всё вышло из-под контроля гораздо раньше. Сегодня я наконец это осознала.
Дверь за спиной Марата закрывается, и я чувствую, как стремительно из дома уходит всё тепло. Я будто на корабле с брешью в необъятном космическом пространстве. В пробоину вытягивает всё хорошее, что было между нами: наши чувства, мечты и совместные планы. И как я докатилась до такой жизни? Я касаюсь ладонью своего холодного плоского живота. Сколько раз за последнее время я видела во сне, что там внутри теплится новая жизнь. Наша с Маратом маленькая кроха. Это была моя мечта. Но кажется, я должна отпустить её. Слезы катятся из глаз. Я сворачиваюсь в комок на полу и плачу беззвучно.
Не понимаю, сколько провожу времени в этом забытьи. За окнами начинает светлеть. Я прислушиваюсь к тишине на лестничной клетке с надеждой, что Марат вот-вот вернётся. Я обидела его. Наговорила гадостей и выгнала. Стоит ли удивляться, что он не возвращается? На секунду я представляю, как он уходит от меня навсегда, и меня охватывает паника. Я люблю его. Люблю очень сильно. И если такое вдруг случится, то это разобьёт мне сердце.
Переворачиваюсь на спину и поднимаю глаза к потолку. Почему я позволила себе стать такой жалкой? Смотрю на себя со стороны, пытаюсь вникнуть в мотивы собственных действий. Мне так хотелось забеременеть, и как можно скорее. Но почему? Мне только-только исполнилось двадцать четыре. Кажется, будто времени — вагон. Теперь, когда я отпустила ту мысль, всё становится очевидным. Было тяжело на работе. Бесконечные суды, несправедливые обвинения, огромные сроки. Я в буквальном смысле сходила с ума. Вот и придумала себе выход — декрет. А дальше на эту мысль наслаивалось то одно, то другое. То золовка спросит про детей, то подружка даст свою кроху понянчить. Вот так я и превратилась в одержимую. Но я ведь не об этом мечтала, не к этому стремилась. Мне хотелось быть успешной, обеспеченной, чтобы мама и Марат гордились мной. Чтобы я сама могла собой гордиться.