Короли рая

* * *
Гонимые ветром темные тучи превратились в бурлящий водоворот дождя. Ранги проявил свое презрение к людским делам, окутав Шри-Кон густым облаком наполненного молниями ужаса, заставив даже батонца-навигатора бормотать молитву, пока перед глазами не возникло побережье. Если бог неба и правда существует, решил Кейл, прижимаясь к Эке на неглубоком дне лодки, кто-то нехило его разозлил.
Лодка подпрыгивала, врезаясь в волны или проносясь над ними; ее узкий, заостренный корпус то рассекал гребни, то взмывал так высоко, что Кейл боялся, как бы она не перевернулась. Капитан сузил парус и раскачивал мачту вперед-назад, ползая по суденышку, словно паук. Ветер, казалось, менял направление из прихоти, и вскоре Кейл, как и желал, вооружился веслом.
К тому времени, как шлюпка ударилась о пляж, руки принца дрожали от изнурения и страха. Он спрыгнул на берег и поцеловал влажные белые песчинки, а затем помчался ко дворцу вместе с Экой. На бегу Кейл видел, как шторм разбивает и уносит имущество прибрежных рыбаков и мореходов, и закрыл руками лицо, защищаясь от пыли и обломков.
Эка уверенно провел его по дворцу и оставил, чтобы справиться у короля насчет аудиенции, а вернувшись, известил, что Фарахи «готовится к бедствию» и что встреча может подождать. Затем он поклонился и исчез, а Кейл остался стоять в незнакомом или забытом им пустом мраморном коридоре.
Если «бедствие» означало великую волну, оно будет не первым в жизни Кейла. И уж точно не последним.
Все они были чудовищны. Прибрежные деревни превращались в руины из песка и сломанных деревьев; лодки, причалы, волнорезы и складские помещения срывало с мест и разбрасывало по морю; и тонули люди, всегда тонули люди, особенно рыбаки, которые говорили: «Это просто очередной шторм», в то время как другие убегали, но море, которое они знали и любили, поглощало их.
Ранги, гласила общепринятая мудрость, все еще ярился оттого, что был похищен меньшими богами у своей жены Хаумии, богини земли. Храм, конечно, никогда не учил подобным вещам, но монахи Просветленного были подозрительно безмолвны в такие времена.
Что могут сделать или сказать люди, которые исповедуют мир, перед лицом такой огульной смерти?
Дворец Шри-Кона был разделен примерно на четыре «крыла», или квадрата, и Кейл покинул тот, который принял за Южный – без солнца определить было трудно. Комнаты постоянно видоизменяли и переделывали, королевские залы пристраивали, спальни слуг меняли местами, даже сады перемещали и высаживали заново. Паранойя Фарахи и в лучшие времена раздражала Кейла, но сейчас он промок и устал, спешил и вроде как заблудился и каждый хлюпающий шаг действовал ему на нервы.
Он придерживался открытых залов на краю внешнего двора – залы здесь не имели внешних стен и давали четкий вид на площадь, – что помогло ему сориентироваться. Дождь хлестал и собирался в лужи, низвергаясь на выложенные плиткой дорожки. По водостокам неслись ручьи, а украшавшие балконы цветы разлетелись и усеяли траву, как опавшие листья.
Сам дворец был в безопасности так далеко от моря. Сильные потоки дождя превратят мир в грязь, а ветры сорвут черепицу с крыш, но утром его каменные стены будут стоять, как и прежде. Люди, обитающие здесь, проведут несколько недель, обмениваясь священными безделушками, принося в жертву мелких животных, – все что угодно, в надежде обмануть и умилостивить богов, чтобы те оставили в покое. Но потом это исчезнет. Мертвых похоронят, и все отстроят заново, как будто ничего и не случилось.
Кейл вошел в арку на краю площади, промчался через пустой зал и вышел обратно под ливень. Внутренний двор выглядел точно так же, как и внешняя площадь. Черепичные цветные крыши, залы без внешних оград, тщательно ухоженные сады… Он смотрел, как раскачиваются пальмы и аккуратные ряды кустарников, склоненных почти к земле. Когда буря закончится, садовники безропотно выйдут и сметут прочь мертвую листву, стирая все следы буйства. Они пересадят цветы и, возможно, даже кусты роз, говоря, что уже давно пора сменить их цвет.
 
Эта мысль заставила Кейла улыбнуться. Островитяне поступали одинаково при землетрясениях, ураганах – даже поветриях. Люди Пью искренне верили, что каждое могучее существо в небесах стремится уничтожить их. Наверное, это было эгоистично, даже высокомерно, но это делало их неунывающим народом.
Мои родичи, мои люди, подумал он и ощутил прилив гордости за это умение противостоять. Да, суеверие, непостоянство и беспечность соотечественников раздражали его. Но пусть никто не говорит, что они не выносливы.
Именно по причине этой стойкости он знал, что «дебют» Лани не отменят, даже из-за конца света.
Многочисленные холостяки, королевские прихлебатели, компаньоны и сопровождающие будут пить и танцевать всю ночь, пока побережье Шри-Кона уходит под воду. Они будут смотреть и ликовать при вспышках молнии, веселясь, когда кто-то подпрыгнет или вздрогнет, и воспринимать раскаты грома как барабанный бой. Но Кейлу было недосуг смаковать свою неприязнь.
Наконец он с облегчением нашел сердце дворца – которое больше напоминало украшенный форт – и поднялся по лестнице в свою нынешнюю комнату, перепрыгивая через две ступеньки зараз и благодаря судьбу, что все уже спустились на церемонию и что он тут один. Он снял мокрые шмотки и взял свою униформу, заметив, что ее вычистили и украсили маленькой булавкой, отмечавшей его как Главаря Бухты. Он застегнул пуговицы и пряжки, выпрямился и мельком глянул в зеркало.
Дерьмо.
Его лицо и волосы внушали отвращение. Он выглядел грязным, взъерошенным, небритым и усталым. А еще заметно пованивал.
Он снова разделся. И с некоторым смущением осознал, что никогда раньше не готовил себе ванну, не стригся и практически не брился самостоятельно.
Мои братья должны были подготовиться, верно?
Полуголый, он вышел из своей комнаты и направился в покои Тейна. Он прокрался вдоль стены, открыл дверь, ворвался внутрь и зашел в умывальную, и действительно – почти полная ванна и все остальное, что нужно Кейлу, разбросанное на мыльном серебряном подносе, еще не убранном забегавшимися слугами.
Дрожа в холодной воде, Кейл натер свою кожу куском душистого мыла, затем почистил зубы каменной солью и прополоскал рот, прежде чем пожевать мяту. Напоследок он поелозил по лицу использованной бритвой Тейна и покрутился из стороны в сторону, изучая себя. Чуток порезался, но сойдет.
Мужская мода была весьма простой. Кейл сгреб волосы назад и завязал их, потом прокрался обратно в свою комнату и надел мундир. Пожалуй, он выглядел не особо современно – в нынешнее время аристократы зачесывали волосы вперед и разделяли пробором или закрепляли маслом, а их наряды все больше и больше смахивали на женские платья, но принцам разрешалось «блюсти традицию». Скрипя ботинками из твердой кожи, он спустился на главный этаж, слегка вздрагивая от звуков эха в пустых коридорах.
Имелся лишь один зал для проведения Свечной Церемонии Лани, достаточно большой и близкий к нынешнему королевскому крылу, и когда юноша приблизился и попытался придумать, что именно скажет, он даже сквозь раскаты грома услышал смех и музыку из тронной залы. У входа ждали приветливые слуги, поэтому Кейл отбросил неловкость, приятно улыбаясь в ответ и стараясь выглядеть как обычно. Они кивнули и без малейшей настороженности открыли двери.
Что ж, мне по крайней мере не воспретили вход, подумал он, и когда уже собирался прокрасться в конец зала и немного пошпионить, лакей у двери объявил, что есть мочи проревев:
– Принц Ратама Алаку, четвертый сын короля!
Некоторые из ближайших гостей поклонились или присели в реверансе, и Кейл помахал рукой и откланялся в ответ, благодаря удачу, из-за которой не отскочил в удивлении и панике. Раз уж тонкий подход был исключен, он оглядел зал у всех на виду, взяв со столика напиток и стараясь выглядеть уверенно. Он не увидел никого из своих братьев и с некоторым облегчением – и ревностью – понял: все они с отцом.