Короли рая

– Я исполню мое обещание, Эгиль. – Его яркие зрачки влажно светились, как солнце, опускающееся за море. Он взял свою монету со стола, и железные шнуры его предплечья изогнулись, когда он сжал ее. – Я уничтожу эту страну пепла и сделаю моих приверженцев королями в раю.
Эгиль с трепетом созерцал абсолютную уверенность – ужасающую убежденность человека, который, как он знал, будет его хозяином до самой смерти. Он сдержал содрогание.
Он так уверен, подумал он, так неотступно, неудержимо уверен.
Эгиль знал: независимо от его страхов, его собственный путь неизбежен. Он почувствовал, как его голова покорно кивнула, а губы изогнулись в одобрительной улыбке, вместе с тем ощущая, как уважение и, возможно, любовь Джучи ускользают. Но он испытал с ней два года блаженства. Возможно, ему повезет и она сумеет понять и простить его, если Рока умрет. И в конце, пожалуй, она уцелеет, и жизнь в ее чреве сохранится, и даже если Эгиль умрет на волне дикой славы Роки, то этого будет достаточно.
Между этими мыслями о его собственной жизни и о будущем, а также о силах, неподвластных человеку, вклинился вопрос, хотя Эгилю не хватило смелости заговорить.
Рока, если твои сторонники – короли, на этом свете или на том, кто же в таком случае ты?
41
Кейл в рясе Посвященного стоял возле Оско, а перед ними на безукоризненном поле с зеленой и желтой травой выстроилась шеренга из студентов боевых искусств, упражнявшихся в стрельбе из лука. В основном Кейл созерцал белые горные вершины, сверкающие над скоплением утесов, которые образовывали квартал для занятий.
– По всей видимости, мне устраивают вечеринку. – Он даже не попытался скрыть самодовольную ухмылку.
– Сходка священников. – Оско вставил очередную стрелу, но не выпустил. – Звучит заманчиво.
– Ну, это не только священники. Я могу пригласить кого хочу.
– Девчонок! – Асна приподнялся на локтях с земли. Он уже битый час валялся, положив голову на портфель Оско и обмахиваясь, хотя вообще-то ему тоже следовало практиковаться.
– Девчонок, – согласился Кейл. – И, думаю, каждого иностранца в городке, плюс всех посвященных и тех, кого они захотят привести. Может быть сотня человек, а то и больше.
Асна элегантно встал и шагнул, вторгаясь непосредственно в личное пространство Оско.
– Угрюмый друг, даже ты должен при этом улыбнуться. – Он выпростал руки, словно хотел растянуть Оско рот, аккуратно, будто поднимал скорпиона. Но, видимо, выражение бровей друга заставило Асну передумать, и он отскочил в сторону. – Там будут возлияния? – спросил он. – И богатые покровители? – Он скакал вокруг, как ребенок с полным мочевым пузырем, но Кейлу нравился его задор.
– Возлияния – само собой. – Он улыбнулся. – Богатые покровители, которым требуется потенциально неопытный наемник? Сомневаюсь.
– Потен-ши… чего? – Асна отшатнулся, как от пощечины. – Ты слышал друга-красавчика? – нарочито спросил он у Оско, чьи брови сказали: «Да, я слышал его и согласен».
– Дай мне дерьмо-лук, – Асна вытянул руки, его тон стал серьезным.
Брови Оско приподнялись – в его случае явный признак подлинного интереса, – и он отдал оружие.
Асна осматривал его и хмурился, издавая разочарованное цоканье.
– Дерьмо-лук сойдет. Скажи Асне, кого убивать.
Кейл и Оско переглянулись.
– Кого убить. И почему бы тебе просто не «убить» мишень? – Оско указал на набитый соломой холщовый мешок в форме человека.
Темнокожий «наемник» потряс головой:
– Величайшему воину мира – и убить солому? Не-ет. Выбери снова.
Кейл закатил глаза.
– Нельзя убивать кого-то, просто чтобы показать нам, что ты мог.
Асна расправил плечи.
– Вот почему я великий. – Он бросил оружие, как будто забыл, для чего оно нужно, и, насвистывая, зашагал куда-то по своим делам.
– Клевые штаны, – заметил один из местных парней, отдыхавших после тренировки, а его друзья захихикали.
– Премного благодарен. – Асна отвесил неприличный поклон, умудрившись не оступиться, обогнул край тренировочного поля и растворился в толпе.
 
Кейл следил за уверенной походкой друга с чем-то средним между недоумением, смущением и благоговением.
– Как думаешь, он знает, что над ним глумятся?
– О да, – выражение бровей Оско было нечитаемым, – он знает. – Он подобрал брошенный лук, вставил стрелу и в пятый раз подряд запустил ее далеко от центра мишени – значительно хуже местных мальчишек рядом с ними.
Некоторые из наблюдавших улыбнулись.
– Пойдем. – Оско отбросил деревяшку с тетивой, как будто рассердился, но его брови так и не шевельнулись.
– Да забей на них. – Кейл поднял оружие снова. – Они всю свою жизнь тренировались ради этого. А ты пока – сколько, пару недель?
Друг разглядывал его, по-своему наморщив лоб; затем он моргнул и отвел взгляд. Его голос был мягким.
– Ты должен понять. – Он осторожно забрал свой лук и принялся вертеть в руках, как будто проверял вес и спелость фрукта. – Мой народ – с холмов Мезан. – Он выдержал достаточную паузу, чтобы понаблюдать за Кейлом, возможно, в поиске понимания, но, не найдя оного, продолжил: – Когда-то мы были независимым народом, знаменитым нашими воинами. Но слишком немногочисленным, чтобы противостоять Нарану. Мой дед столкнулся с бесконечным потоком войны, которую он и его братья не понимали; войной не против дерева, железа и людей, а против золота. Наемников со всех концов континента завербовали, дабы уничтожить нас. Торговцев и королей подкупили, дабы лишить нас припасов. Наших собственных людей уговорили переметнуться и покинуть нас. – При этих словах Оско сильней стиснул оружие, хотя больше не проявил никаких признаков гнева. – Они сопротивлялись, но напрасно. Теперь мы часть этой «империи».
Кейл постарался не выдать удивления этой внезапной откровенностью и не осмелился перебивать. Еще ни разу с тех пор, как они встретились, этот парень толком не рассказывал о себе, а все попытки выведать личные подробности наталкивались на презрение либо молчание.
Оско вновь расслабил пальцы на изогнутом дереве «короткого лука», но его речь стала напряженной и быстрой, и Кейл с трудом за ним поспевал.
– Эти фермеры и грамотеи орудуют моим народом, словно копьем, пугая своих врагов угрозой столкновения с мезанитами. Мы обучаем их солдат, мы возглавляем их армии. А в качестве компенсации за нашу свободу, в уплату за нашу покорность империя топит наших старейшин в золоте, как тех наемников, которые убили их отцов.
Лицо юноши оставалось бесстрастным, и он посмотрел в глаза Кейлу:
– Что бы я ни говорил или ни делал, я служу моему народу. Чем бы еще это ни казалось, больше нет ничего. Помни об этом. – Затем он оглянулся на самодовольных пацанов поблизости, бросил свой лук и зашагал прочь, как будто в гневе.
И в памяти Кейла вновь прозвучали слова тети Кикай после того, как она застукала его в постели с Лани: «Ты ребенок, играющий во взрослом мире». Видимо, говорила она скорее с жалостью, чем с осуждением, но это не приносило отрады, и чем больше он узнавал, тем больше понимал, насколько это верно. Насколько сложен мир, подумал он, и как мало я когда-либо на самом деле узнаю.
Так как же он мог им помочь, научиться у них и обучить их самих, если он даже не мог их понять? Он спрятал кисти рук в манжеты своей простой коричневой рясы так, как это делал Амит бессчетное количество раз, и зашагал к своему дереву, чтобы подумать. Возможно, он больше ничего не мог сделать, во всяком случае пока, чтобы понять тех, помощи которым он собирался посвятить свою жизнь. Он уже начинал с этим мириться. Но тем временем он все-таки мог сделать кое-что.
После приятной прогулки, сидя на чистой, подстриженной траве, в трепещущей тени фиговых листьев, Кейл полетел вдаль вместе с пеплом своих мыслей. Он выпустил свой дух на переполненную площадь, проникая своими чувствами как можно дальше и глубже – осязая тепло, звук и сотню вещей, которые он еще не постигал, восхищаясь, как ребенок, только что научившийся стоять. Но здесь, в отличие от испытания в пещере Жу, это было повсюду.