Репетитор

Такое чувство, что он умеет читать мысли.
Скотт пожал плечами:
— Я не могу воспользоваться пенсионным фондом — придется иметь дело с Комиссией по банковской безопасности. А чтобы заложить дом, нужна подпись Линды.
— Она ничего не знает?
— Ты же сам знаешь, какая она…
Том ничего не ответил, только прекратил покачиваться на стуле.
— Остается наш бизнес, — сказал Скотт.
— Наш бизнес?
— Моя доля. Как залог.
Том опять принялся раскачиваться.
«Г. У. Гарднер. Страховая компания»: тридцать пять процентов — у Тома, двадцать пять — его доля, сорок процентов — контрольный пакет — у их матери, живущей в Аризоне.
— Я не уверен, что это возможно, — заговорил Том после небольшой паузы. — Начнем с того, что эта операция потребует моей и маминой подписи на разных документах, я даже не знаю на каких.
— Я, конечно же, выплачу все налоговые сборы, — сказал Скотт.
— А ты не можешь отказаться от этой сделки?
Братья взглянули друг на друга. Это всегда давалось Скотту с трудом: ему казалось, что он смотрится в зеркало, но отражение было каким-то странным, слишком ярким и не повторяющим жесты. Проблема, конечно, не в том, что его доля меньше. Все было честно: Том вступил в семейное дело сразу после университета, а Скотт еще десять или двенадцать лет занимался всем подряд, пытаясь найти себя: сначала в Бостоне, затем в Хартфорде он взбирался по карьерной лестнице в финансовой компании, затем занялся туризмом и, наконец, очутился здесь.
— Скажи, Том, ты когда-нибудь мечтал о независимости?
— Независимости? — Том недоуменно моргнул.
— О финансовой независимости. Ну, просто для того, чтобы… Я даже не знаю…
— Скотт, у нас неплохо идут дела, у нас обоих. Жены, дети, все остальное…
«У тебя, — подумал Скотт. — У тебя дела идут хорошо». Но ничего не сказал.
— Может, попросишь у мамы? — предложил Том.
— Ты прекрасно знаешь, что она слушает только тебя!
Том отвел взгляд.
— Я подумаю, — сказал он. — Это лучшее, что я могу сделать.
«Думай быстрее. — Скотт почувствовал раздражение. — Время уходит!» Конечно, Скотт имел в виду, что вопрос с «Симптоматикой» нужно решать как можно скорее, но в то же время он понимал, что дело не только в этом: черт, почему Том не чувствует, как быстро летит время?
  
3
 
Кила Гудукас начала последний сет, послав мяч за спину Руби. Каждое занятие заканчивалось маленьким соревнованием. Победитель — почти всегда это была Кила — получал приз, подготовленный Эриком — тренером клуба. Обычно это была аудиокассета, бутылочка «Гэйторейда» [5] или набор теннисных мячей.
Руби отвела ракетку назад и отбила мяч — снизу вверх, снизу вверх — Эрик повторял эти слова настолько часто, что к концу занятия Руби хотелось кричать. Мяч полетел в дальний левый угол поля. Кила послала его обратно — одним из своих отработанных ударов, после которых мяч летел низко над сеткой. Руби опять отбила в дальний угол — удар вышел даже лучше, чем предыдущий. Кила снова ответила низким мячом. Руби попыталась запутать противницу, послав мяч точно по центру. Кила отбила и послала мяч низко над сеткой. Руби отправила в центр еще два мяча. Низкий. Опять низкий. Дальний угол. Низкий мяч. Еще три удара. Низкий. Низкий. Низкий. Трижды — так это называется? Хорошее слово, можно сказать — великолепное. У Руби был список слов, которые она расставляла по порядку…
Следующий мяч Руби послала точно в сетку. Точно, это была она, потому что мяч — бамс-бамс-бамс, — скакал по ее стороне поля. Гейм, сет, матч. Девочки подошли к сетке и пожали руки.
— Хорошая игра.
— Хорошая игра.
Подошел Эрик, в руке у него была бутылка синего «Гэйторейда» — этот вкус Руби любила больше всего.
— Держи, чемпион. — Эрик протянул бутылку Киле.
Из-за швейцарского — или какого там еще — акцента «чемпион» превратилось в «шампион», и Руби сразу почувствовала себя гораздо лучше. Эрик посмотрел на учеников:
— Жду всех в следующий понедельник.
 
— Фсе придут, — тихо сказала Руби.
— В чем дело. Руби?
Значит, не очень тихо. Девочка широко улыбнулась:
— Спасибо за занятие.
— А-а-а. Всегда рад тебя видеть.
Фсегда. Фсегда рад фсех фидетъ. Руби убрала ракетку в чехол. На корт вышли четверо мужчин: напульсники, наколенники, волосатые руки, громкие голоса.
— Ну что, малышки, разогрели для нас корт? — спросил один из них.
— Смотри не обожги ноги, — сказала Руби.
Кила рассмеялась своим тоненьким смехом, который очень нравился Руби.
Девочки вышли в коридор. Руби попила воды из фонтанчика, для чего ей пришлось встать на цыпочки. Кто-то прикрепил к раковине жвачку.
— Руби, — сказала женщина за стойкой, — звонила твоя мама. Она немного опоздает.
Руби села на скамейку рядом с торговым автоматом и принялась рыться в своем рюкзачке. Взяла ли она с собой «Приключения Шерлока Холмса»? Нет. Остались ли хоть какие-нибудь деньги после обеда в школе? Хотя бы 65 центов на M&M's? Нет. Руби посмотрела на пакетики с M&M's за стеклом автомата и заметила, что краешек одной упаковки торчит из прорези. В ту же минуту, не успев толком подумать. Руби уже стояла у автомата. Может, если слегка толкнуть… вот так, совершенно случайно…
— Руби?
Она вздрогнула и обернулась. В дверном проеме стояла Кила.
— Папа говорит, что он может тебя подвезти.
Руби услышала, как за ее спиной что-то мягко шлепнулось на поддон автомата.
У мистера Гудукаса была очень хорошая машина. Заднее сиденье, на котором разместились Руби и Кила, было обтянуто мягкой кожей. Майкл Гудукас взглянул на Руби в зеркало заднего вида:
— Какой адрес?
Руби ответила.
— Ты ведь дочь Скотта Гарднера, да?
— Ага.
— Мы с ним старые друзья.
Руби вытащила из упаковки одну красную и одну зеленую конфету и передала M&M's Киле.
— Он ведь здорово играл, когда учился в Университете Коннектикута, правда?
— Ага.
Руби засунула красную конфету за одну щеку, а зеленую — за другую — как сигнальные огни на борту корабля. Конфеты были очень, очень вкусными. Качайся на волнах, детка.
— Это твоя улица?
— Да.
— Симпатичная.
Он не уверен, что папа учился в Коннектикуте, доктор Ватсон, значит, они не такие уж и друзья.
— Смотри, как бы мне не проехать мимо твоего дома.
— Следующий.
Мистер Гудукас припарковал машину у тротуара. Пустая банка пива «Будвайзер» выкатилась из-под переднего сиденья.
— Очень мило.
Мистер Гудукас оглядел дом. Затем обернулся к Руби и улыбнулся, но все, что она увидела, — это его усы. Усы что-то говорили. Что бы это ни было, Руби не хотела этого слышать.
— Давно здесь живете?
— С тех пор как я родилась, — сказала Руби, открывая дверцу.
— Недавно все подновили?
— Ага. — Руби выбралась из машины. Было холодно.
— Сколько спален?
— Четыре, — сказала Руби.
Родителей, Брэндона, ее собственная и еще одна пустая в конце холла, в которую вели несколько ступенек, Руби не любила о ней вспоминать.
— Спасибо, что подвезли.
— В любое время, детка.
Небо уже стало того темного сине-фиолетового цвета, похожего на цвет морского дна, который Руби больше всего не любила. Окна в доме были темными, и Руби пожалела, что не оставила утром свет включенным. Когда она отпирала дверь, ей в голову пришла забавная мысль: «Миссис Лот возвращается домой». Могло бы стать отличной подписью для картинки… например, из серии «Другая сторона», они всегда были очень смешными. Хотя какой бы рисунок мог…
Как только Руби открыла дверь, Зиппи выскочил на улицу и бросился через дорогу прямиком к дому, где жили Стромболи. Когда пес оказался на тропинке, ведущей к крыльцу, его лапы, а может, само движение или еще что-то заставили включиться фонарь над входом. Лампа была такой яркой, что не заметить Зиппи было невозможно. Пес подскочил прямо к входной двери, — огромной, как в воротах замка, — поднял лапу и написал на нее. Вход в дом был так хорошо освещен, что Руби видела даже, как желтая струя стекала на коврик. Зиппи не мог сделать ничего хуже. Стромболи его ненавидели, а из-за него ненавидели и всю семью. В доме начали зажигаться огни.