Седьмая вода (СИ)
А Рем впитывал всё, что ему предлагали учителя, разбавлял полученные знания и навыки мешаниной информации, проглоченной в библиотеке, и считал себя самым умным, не имея феноменальных успехов ни в одной области. Он мог продержаться на мечах против Децима, (иногда даже удавалось его достать), рассуждал с Флавианом о богословском «казусе магов», и на спор с Селеной рисовал гербы захудалых родов Центральных провинций, однако со своей жизненной стезей так и не определился.
И это тоже было причиной его побега в Смарагду.
Сдать экзамены в университет было не сложно. Сложно было находиться в одной каюте с хитрым маэстру Цудечкисом, и не выдать своё происхождение. На вид-то лекарь человек интеллигентный, но мало ли у него с Арканами свои счёты? Всадит скальпель куда-нибудь, или чикнет по артерии и всё, прощай Рем Тиберий Аркан, молодой и перспективный. Пришлось сливать доктору компромиссную полуправду:
— Я из дома сбежал в Смарагду… Юношеский максимализм и всё такое, понимаете? А потом деньги закончились, а кушать хотелось, так что я без малого два года ночами простоял за стойкой в кабаке, разливая пиво и крепкие напитки… Там же и проживал. Не самый респектабельный район, если честно…
— Печи? — уточнил Цудечкис.
Рем удивленно поднял бровь. Маэстру лекарь — специалист по трущобам Смарагды?
— Нууу, не настолько плохо, — улыбнулся Аркан. — Монеточка.
— Ах, Монеточка! Ну, там и вправду публика почище: вместо воров, наркоманов и проституток — наемники, контрабандисты, странствующие циркачи и артисточки… — хмыкнул доктор. — Тогда всё ясно, Рем. Пойдем к пациенту, это снадобье должно ему помочь…
Он был явно доволен собой, этот маэстру Цудечкис с ухоженной шкиперской бородкой. Он наверняка гордился тем, что лихо раскусил парня, просто на щелчок пальцев! А Рем Тиберий Аркан считал, что ни черта Цудечкис его не раскусил.
Они шагали по качающейся палубе в каморку квартирмейстера, где сейчас разместили эльфа, и Рем думал, что остался всего один остров из Малой Гряды, а дальше всё-таки придется решать, как быть дальше?
И присущее всей его семейке чутье подсказывало, что эльф может с этим помочь.
* * *Эльф лежал на койке и смотрел в потолок. Очнулся, значит!
— Айе! — сказал Рем. Это значит «здрасте» по-эльфийски. — Я не знаю, понимаешь ты меня или нет, но мы спасли тебя из той клетки, в которую тебя посадили гёзы. Меня, кстати, Рем зовут. А это — маэстру Цудечкис, он доктор.
Эльф посмотрел на них, а потом широко улыбнулся и заговорил на чистейшем придворном диалекте имперского языка:
— Приветствую вас, милостивые государи Рем и маэстру Цудечкис, и благодарю Небеса и вас за небезразличие. Истинная отрада узнать, что не все люди есть безжалостные дикари, и вам известно милосердие и сочувствие! Мое имя — Эадор Нилэндэйл. Не соблаговолят ли милостивые государи сообщить мне, что за корабль стал мне приютом, кому принадлежит и куда направляется?
Рем и доктор растерянно переглянулись: черт его знает, как ему отвечать на эти вопросы? Он как бы имеет право знать, он же не пленник! Но, с другой стороны, они и сами-то толком еще не разобрались в таких сложных вещах!
— Ну, я пока сделаю перевязку, — сделал занятой вид хитрый доктор, оставив Рема объяснятся с эльфом.
— Вы прекрасно говорите по-имперски! — сказал Аркан, чтобы что-то сказать.
— Милостивый государь Рем, я тщательно готовился к путешествию, и принял все возможные меры, чтобы встреченные мной люди испытывали во время беседы со мной удовольствие и приязнь, — он беспомощно улыбнулся, как будто признавая, что встреченные им люди не испытывали никакой приязни. — Но, полагаю я, моя речь не совсем соответствует …
— Да, так изъяснялись сто лет назад при дворе императора, — улыбнулся Рем. — Мы сейчас говорим несколько проще… И давайте вы не будете каждый раз называть меня «милостивым государем», и скажете мне, как мне к вам обращаться…
— О, называть друг друга просто и по имени для меня будет большой честью!
— Отлично, Эадор! Так вот, что касается твоих вопросов о корабле… Тут, всё очень непросто. Это судно не принадлежит никому, поскольку захвачено нами у пиратов в результате восстания гребцов. Как корабль называется — мы не знаем, и куда плыть — пока не решили… Я не думаю, что ты сильно расстроишься, если узнаешь, что мы сейчас завершаем разгром Малой Гряды Низац Роск, и на нашем пути остался всего лишь один остров. Все остальные уже подверглись э-э-э… мечам и пожарам, если говорить поэтично. Это всё потому, что нам не нравятся гёзы — они, как ты правильно выразился, безжалостные дикари. Например, занимаются работорговлей, приковывают людей к гребным скамьям и бьют плетями, и убивают…
— О, Рем, будь в я немного в лучшем состоянии, то с превеликим удовольствием и великой радостью присоединился бы к вам, и предал бы… мечам и пожарам этот остров! Как жаль, что я не могу этого сделать! — его помпезный слог не соответствовал ярости, горевшей в фиалковых глазах.
Еще бы! Что кроме ярости будет испытывать мужчина, которому несколько часов поджаривали ноги?!
— Маэстру Эадор, — сказал доктор. — Я думаю, встать вы сможете не ранее чем через десять дней.
— Почтенный лекарь, поверьте, трех дней будет вполне достаточно… Несомненно, ваш опыт и познания в излечении людей превыше всяких похвал, но я — тъялери, — проговорил Эадор. А потом спросил у Аркана: — А кто капитан сего корабля?
Рем и доктор снова переглянулись, а с гребной палубы раздался залихватский мотив:
— Хоп! Давай-давай!
Городишко поджигай!
Отвечать пришлось Аркану:
— Последний капитан был настоящим мерзавцем, и сейчас его голова располагается на мачте. А корабль управляется чем-то вроде клуба командиров. Я, например, квартирмейстер и принадлежу к этому э-э-э клубу. И доктор тоже.
— Не соблаговолите ли… Будь любезен, Рем, скажи этим почтенным людям что я имею для всех вас наиважнейшее предложение и поелику возможно скорее хотел бы изложить его принимающим решение на этом корабле.
Вот оно как! Рем вскинулся — он готов был поклясться, что это оно, то самое, на что указывало его чутьё!
— Не знаю, кого из них можно назвать «почтенным», но все они — люди достойные, мужественные и решительные. Я прямо сейчас пойду, и всё им изложу, — Аркан энергично направился к двери, оставляя доктора на растерзание этому в высшей степени интеллигентному, вежливому и дружелюбному эльфу.
Закрыв за собой дверь каюты, Рем отошел на пару шагов и уселся на палубу, привалившись спиной к фальшборту, стараясь привести мысли в порядок.
Итак, что в сухом остатке? Тъялери — так он себя назвал. Это, видимо, самоназвание тех эльфов, к которым он принадлежит. Кроме того, у него была некая вполне определенная миссия, раз он тщательно готовился к путешествию. И с людьми они знакомы, по крайней мере, заочно, раз он знает язык. Ему не повезло, и он столкнулся с популярами, иначе, Рем был уверен, любой феодал на Западном побережье принял бы его как особу знатного происхождения. К эльфам у аристократов (особенно у оптиматов) всегда было отношение трепетное и восхищенное. Наверное, он попросит доставить его куда-то… И это — неплохой шанс! Вдруг Эадор Нилэндэйл — посланник эльфийских важных шишек, и тогда мятежники получили бы вполне официальный статус как лица, его сопровождающие. И спокойно пристали бы в городе, куда там ему надо? А Рем смог бы связаться с Децимом, и тогда…
— Чего уселся, Рем? Что там с твоим гостем? — внезапно прозвучал голос Разора.
— Гость-то мой того… — Аркан ведь не сообщил ему всех нюансов.
— Умер что ли?
— Тьфу, Разор, Господь с тобой, почему сразу умер? Эльф он!
— Чего-о?
— Ну, эльф. Глаза фиалковые, уши — длинные, острые. Эадор его зовут, и он что-то хочет нам предложить. По его словам — наиважнейшее!
— Так. Это, конечно, всё очень интересно. Но мы все делать будем по порядку! У нас прямо по курсу последний остров, и пока мы с ним не разделаемся, меня всякие наиважнейшие эльфы мало интересуют, — отрубил Разор.