Ее словами. Женская автобиография. 1845–1969 (СИ)
Большинство детских автобиографий, написанных женщинами в межвоенные годы, делятся на два типа: посвященные прошлому мемуары и автобиографии, в которых отражены новое, психологически ориентированное понимание детства и новое женское самовосприятие, а на первый план выдвинута субъективность девочки. Первый тип рассказывает «историю», второй – «мою историю». Со временем субъективные элементы начинают попадать и в мемуары. В целом, однако, воспоминания-мемуары доминируют до 1930‑х годов. Поворотным моментом стала середина 1930‑х годов: женщины все чаще начали рассказывать собственные истории, писать автобиографии, а не скромные мемуары. Интерес к психологии, особенно к психологии детей, возрос. Созвучно этому интересу некоторые авторы размышляли о работе памяти. Кроме того, некоторые писательницы следовали третьему типу автобиографического письма о детстве – типу, в котором превалирует детский взгляд на мир.
Большинство детских автобиографий, написанных в первое послевоенное десятилетие 1920‑х, посвящены минувшим годам. Когда в прошлое безвозвратно отошел викторианский образ жизни, повествование о том, какой была жизнь до того, что Стефан Цвейг назвал великим переломом, казалось достойным делом. В десятилетие после Первой мировой войны тоска по старым добрым временам, по чувству стабильности, простой жизни и четким правилам находила свою аудиторию. Это годы, когда ностальгические нотки, которые, начиная с Уильяма Вордсворта, были так свойственны мужским воспоминаниям о детстве, все громче звучали в текстах, написанных женщинами. Часто ностальгия смешивается с иронией: как причудливы были обычаи тогда, как отличались девичьи ожидания, как неинтересно сегодняшней молодежи слушать об этом. В отличие от довоенных писательниц женщины уже не стесняются писать. Извинения за литературный труд исчезают или принимают иронический тон. Если кто-то и обосновывает решение написать о своем детстве, достаточно апеллировать к важности этого периода. Произведения, прославляющие прошлое, в первую очередь посвящены не самостановлению или психологии субъекта автобиографии. Некоторые граничат с семейными историями. В таких случаях работа может быть наполнена фотографиями.
Интерес к воспоминаниям о детстве минувшей эпохи не ограничивался Великобританией. Американские и канадские женщины рассказывали истории о детстве в семьях поселенцев XIX века. Немецкие женщины публиковали мемуары о лучших днях довоенной поры. Ярчайшим примером мемуарного стиля является «Морбакка» шведской писательницы Сельмы Лагерлёф (1922): Лагерлёф пишет о своем детстве в третьем лице, а «Сельма» – лишь одна из детей. В книге «Малютка Эра в старой России» (1934), также написанной от третьего лица, Ирина Скарятина рассказывает о том, каким было детство в аристократической семье в дореволюционной России. В этой работе мало от автобиографии.
Межвоенные годы и особенно 1930‑е были ключевыми в истории женской автобиографии детства. Многие из работ, написанных в тот период, заслуживают пристального внимания независимо от их типа.
Мемуары
В 1920‑е – начале 1930‑х годов появилось множество мемуаров. Такие работы представляют культурно-исторический интерес. Они еще больше привлекали читателей, если рассказывали о высшем свете, знаменитых семьях или интересных местах. Они скорее льстили, чем оскорбляли членов семьи. Поэтому для написания требовалась скорее энергия, чем особая смелость. Однако, как мы увидим, с годами женщины все чаще вкладывали в свои мемуары нечто свое, а некоторые пытались совместить мемуары с автобиографией-исповедью, начиная с одной и переключаясь на другую или как-то иначе сочетая их.
Воспоминания из стран-победительниц
В Англии детские воспоминания создали две женщины из прославленных семей: Джульетта Соскис в «Главах из детства» (1921) написала сатирический текст о том, каково это – расти в артистической семье (она была внучкой Форда Мэдокса Брауна, сестрой Форда Мэдокса Форда и племянницей Кристины Россетти), но создала исключительно позитивный портрет ее матери Кэтрин Мэдокс Браун; внучка Эдварда Берн-Джонса Анджела Тиркелл опубликовала «Три дома» (Three Houses, 1931) – книгу воспоминаний о том, как все было, когда она была ребенком, написанную в основном в стиле «мы». «Детство в XIX веке» Мэри МакКарти (1924), на котором мы остановимся позже, и «Уилтшерское детство» Иды Гэнди (1929) – тщательно выстроенное повествование от лица «мы» об идиллическом детстве автора вместе с ее братьями и сестрами в Уилтширском приходе. Все эти женщины опубликовали книги, когда им было за сорок. Изданию таких мемуаров, когда авторы были еще относительно молоды, ничто не препятствовало, поскольку подобные работы не были скандальными и были выдержаны в рамках приличий.
Из этих работ наиболее пристального внимания достойны воспоминания Мэри МакКарти о викторианской эпохе. Интерес вызывает необычный угол, под которым автор рассматривает довоенные представления о женской скромности, а также описание образования для девочек в ту эпоху, когда его начальный этап только стал обязательным. Родившаяся в 1882 году, МакКарти, дочь литератора, проректора Итона, пишет ностальгический, но в то же время ироничный и остроумный рассказ о том, как она в 1880‑х годах росла в большой викторианской семье среднего класса, в комфорте, но не богатстве. Близость Итона к Виндзорскому замку дает МакКарти хороший повод вспомнить королеву Викторию, и, в соответствии с тематикой, книга заканчивается рассказом о похоронах Виктории в 1901 году.
МакКарти следует традиции самоуничижения, но делает это безо всякого смирения. Она остроумно извиняется за свой авторский «эгоизм»: «Да, мемуары – это ловушка для эгоиста: я съела сыр, я попалась – жалкая мышь, дрожащая от ощущения собственной важности, которую надлежит немедленно утопить» 4. На самом деле, хотя эти коротенькие воспоминания не лишены субъективности, детское «я» здесь реагирует на события вполне предсказуемо и, таким образом, скорее служит связующим звеном для рассказанных анекдотов и описаний, чем по-настоящему психологическим субъектом. Рассказ имеет традиционную хронологическую структуру. МакКарти начинает книгу со своих предков и старших членов семьи, а заканчивает собственным восемнадцатилетием.
Воспоминания МакКарти затрагивают вопрос женского образования в последнее десятилетие XIX века. Родители Мэри внимательны к ее образованию: на несколько лет ее отправляют в большую школу-интернат для девочек при англиканской церкви, существование в которой МакКарти сравнивает с жизнью бандар-логов Редьярда Киплинга 5, затем ее обучают на дому, а когда она становится старше, ее отправляют в «достойную школу» 6. Но образование для девочек и мальчиков сильно разнилось. МакКарти отмечает, что, когда она росла, от девочек не ожидали ничего особенного:
Наши родители, казалось, не ждали от нас ничего, кроме того, чтобы мы порхали по их дому и довольные садились каждый день за круглый обеденный стол. Они понятия не имели о том, чтобы обучить нас чему-то конкретному для какой-либо профессии 7.
Росшие в тени Итона, Мэри и ее сестры обожали здешних мальчиков, но не могли принимать «никакого реального участия в жизни школы» 8 или пользоваться возможностями, предоставляемыми Итоном.
Через восемь лет после выхода мемуаров МакКарти в 1932 году Аннабель Хут Джексон опубликовала воспоминания с несколько обманчивым названием «Викторианское детство» – работу более личную с характерным для 1930‑х годов поворотом к субъективности. Джексон, светская дама, одна из восьми детей сэра Маунтстюарта Гранта Даффа, шотландского политика и губернатора Мадраса (1881–1886), мало рассказывает о жизни в викторианские времена. Хотя ей удалось передать ощущение, каково это – быть девочкой в большой викторианской семье ее класса. Аннабель воспитывали няньки и гувернантки и мучили старшие братья, когда приезжали домой из школы-интерната. Родившаяся до того, как в 1880 году начальное образование стало обязательным, она сама вплоть до двенадцати лет не посещала школу. Джексон пишет якобы для своих детей, внуков и правнуков – ее оправдание, чтобы включить в повествование многочисленные подробности о визитах и друзьях семьи. Писательница, которой на момент создания мемуаров было за шестьдесят, пишет куда смелее, чем МакКарти и другие мемуаристки предыдущего десятилетия. Она делает текст более откровенным, не только пересказывая свои сны (ссылаясь на Фрейда и Юнга), но и каждый раз вспоминая свои эмоции: как она не любила братьев, как обожала Индию и, что самое удивительное, как влюбилась в капитана британской армии, который ответил ей взаимностью, когда ей было всего одиннадцать лет. Она подчеркивает, что это была «страсть без малейшего намека на похоть», тем не менее он держал ее «в объятиях и слепо целовал» 9. Отношения закончились тем, что офицера перевели в другой полк, и Джексон с теплом вспоминает о нем, подчеркивая, что ей повезло, что она была влюблена и любима в таком раннем возрасте. Писательница акцентирует, однако, что получила строгое воспитание. Она противопоставляет воспитание детей на момент написания воспоминаний гораздо более строгим стандартам своей юности. Несмотря на то что Джексон пишет о том, как была несчастна в школе-интернате на первых порах, она отправила дочь в ту же школу. Она утверждает, что в школьные годы была «яростной феминисткой» 10.