Мы из блюза (СИ)
[1] О том, что Набоковы были записными англоманами, подруга нашему герою, видимо, рассказать забыла.
Глава 4
Глава 4. Спонтанный концерт для незнакомки
С самого начала своего посмертного приключения обратил внимание, что местные – почти без исключения – живут гораздо медленнее, чем я. Оно понятно: в конце ХХ – начале ХХI веков, когда я проживал свою предыдущую жизнь, городского жителя окружало в разы большее количество информации, что, соответственно, требовало серьезного ускорения обработки этой самой информации и, как следствие – быстрого принятия решения. Поэтому того полицейского, что минуту назад вышел из арки и принялся ко мне подкрадываться, я срисовал сразу. И сразу же просчитал, что ударяться от него в бега более чем рисково – не факт, что удастся сбежать, а шуму в любом случае будет гораздо больше, чем надо. Так что доверимся импровизации, а там будь что будет. В качестве отправной точки этой импровизации я вновь выбрал того персонажа, фамилию которого беззастенчиво присвоил. Книжку я читал, но очень давно, а вот фильм пересматривал сравнительно недавно, и актёрская игра Абдулова в который раз произвела сильное впечатление. Кроме того, фон прочитанного и просмотренного за жизнь позволял выбрать и манеру, и язык. Я не специалист, мне ошибиться – как вступление к «Smoke on the water» сыграть, но другого не дано.
- Ба! Кого я вижу! – радостно заорал я, рывком оборачиваясь к схватившему меня городовому. – Федот Никитич! Какими судьбами? Верите ли – третьего дня тётка Татьяна Фёдоровна об вас напомнила, кланяться велела, как в Питербурх доберусь, да и почтенный родитель мой, Поликарп Аристархыч, кажинный обед вторую рюмку непременно за вас поднимает, отец-благодетель! Так что счастлив, счастлив столь скорой встрече! – с этими словами я порывисто обнял довольно объёмистого дядьку и троекратно облобызал.
Полицейский крепенько обалдел. Уж не знаю, чего он от меня хотел и чего ждал, но наверняка не такого. Тем не менее, первоначальный успех надо было развить, и я поспешил усилить напор:
- Э, Федот Никитич! Да вы не рады мне, что ли? Али не признали? И то сказать: три года, почитай, не видались. Это ж я! Серёжа Акимов, Поликарпов сын! Из Акимовки нашей, благослови ея Господь на многая лета! – я перекрестился, дядька машинально повторил жест. – Вы ж меня на коленях ещё, когда я пешком под стол!
Дядька, вроде, оттаивал. Но медленно.
- П-п-простите, милостивый г-государь, - выдавил он. – Обознался, попутал бес. И вы ошиблись – я Степан Парамонов из Березани. Честь имею.
Совершенно искренне извинившись, я поспешил откланяться и удалиться.
Из рапорта околоточного надзирателя Адмиралтейской полицейской части г. Петрограда
…городовым Степаном Парамоновым неизвестный был уверенно опознан как Распутин, Григорий Ефимов, из крестьян, накануне таинственно исчезнувший из места постоянного пребывания на ул. Гороховой. Со слов Парамонова, беглый Распутин значительно изменил внешность – в частности, удалил весь волосяной покров с головы и сменил гардероб. Парамонов предпринял попытку Григория Ефимова Распутина задержать. При этом задерживаемый Парамонову обрадовался, хотя определенно перепутал его с кем-то другим. В то же время, речь и вся манера поведения его отнюдь не соответствовали полученной от г-на Министра ориентировке. «Совершенно по-господски говорил, хоть и пытался лапотником прикинуться», - отмечает Парамонов. Тем не менее, теперь он не уверен, обознался ли на самом деле или же бы введен в заблуждение Распутиным, который известен как сильный гипнотизер и мистик. Отдельное замечание: перед выходом на это дежурство Парамонов выпил стакан водки, в чем самостоятельно чистосердечно покаялся.
Резолюция начальника полицейской части: «Парамонову за пьянство – фитиль. Новые приметы Распутина немедленно довести до сведения ВСЕХ!!!»
***
Не зная толком города, ретировался я с Мойки довольно бестолково и в целом хаотично. Два раза выносило меня на Гороховую, которая оказалась совсем рядом. Потом я вспомнил, что устройство Питера – квадратно-гнездовое, так что заблудиться, вообще-то, затруднительно. В подвернувшейся наконец книжной лавке, к тому же, купил план города, и принялся его вдумчиво изучать. Целью себе поставил добраться до апартаментов на Крюковом, и дело, кажется, пошло на лад.
На Средней Подьяческой наткнулся на лавку «Английские костюмы мадам Робинсон», и вовремя вспомнил, что мне туда надо. Звякнул дверной колокольчик, и дремавшая за прилавком мадам мгновенно воспряла и приготовила улыбку. Да, если она Робинсон, то зовут ее при этом Сара Соломоновна, не иначе. Тем не менее, я не удержался и пропел:
And here's to you, Mrs. Robinson
Jesus loves you more than you will know
God bless you please, Mrs. Robinson
Heaven holds a place for those who pray [1]
- И таки шо вам надо, молодой человек? – спокойно спросила меня миссис Робинсон, продавщица английских костюмов.
Терпеть не могу долгий шоппинг, и потому всего двадцать минут и триста рублей спустя из лавки вышел солидный джентльмен в темном твидовом костюме, неубиваемых ботинках и довольно стильной шляпе. Еще два сьюта Сара Соломоновна, или как ее там на самом деле, обещала прислать с мальчишкой на оставленный мной адрес. С лапсердаком и котелком я расстался без сожалений, а вот тельник и протоджинсы решил сохранить – удобные, да и нравятся.
Как со мной часто бывает, подумал ни к селу, ни к городу: случись мне еще встретиться с Пуришкевичем, ни при каких обстоятельствах не петь ему «Как упоительны в России вечера». Он же, язви его черносотенную душу, всерьез все воспримет! И, к слову: а не пора ли мне похрустеть французской булкой? А то проголодался что-то. И да, вспомнилось-то что: под этим самым хрустом в нынешние времена разумеется отнюдь не употребление хлебобулочной продукции, изготовленной по французской рецептуре, а внезапный конфуз дамы, излишне затянутой в корсет… Но жрать охота, факт. И, кстати, о дамах. Про прежнего обладателя моего тела не зря пели, что он «Russia’s famous love machine»: судя по всему, с гормонами в распутинском организме не всё ладно – под занавес пятого десятка лет тестостерон шкалит, как у десятиклассника, и только воспитание советского пионера и могучий инстинкт самосохранения позволяют пока воздерживаться от глупостей. И ещё, конечно, чувство прекрасного: за всё время, что я уже здесь, ни одной симпатичной женщины еще не встретил. А при воспоминании о графине Клейнмихель до сих пор дурно делается, несмотря на все гормоны. Но и этот голод хорошо бы как-нибудь унять, а то отвлекает и вообще, голова мне нужна исключительно холодная. В бордель пойти, что ли?..
Впрочем, играющему со мной в кошки-мышки провидению было угодно, чтобы сперва я утолил голод духовный, а уж потом едва не сошел с ума от плотских вожделений.
Не успев дойти до Екатерингофской перспективы, я был сражен наповал звуками живой музыки. Играли на фортепьяно. Умело, но несколько неуверенно, похоже, пианист впервые пробовал с листа сыграть незнакомую вещь. Остановившись, прислушался, стал искать источник звука. Ага, дом на противоположной стороне улицы. Так себе домишко, не дворец ни разу. Окно второго этажа по случаю теплой погоды открыто, музыка слышна оттуда. Ну да, я так и думал: игра становится всё увереннее. Вот музыка прекратилась, зашелестели ноты, начали заново. К музыке добавился высокий девичий голос и настала моя очередь выпадать в осадок. Похоже, я сильно переоценил целомудренность этих времён: песня, что не вполне уверенно пела неведомая девушка, сделала бы честь какой-нибудь «Агате Кристи».
Что Вы плачете здесь, одинокая глупая деточка
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?