Сорока

Мысли ее в тот момент, когда она писала эти строки, были, конечно же, о Барсе.
В квартиру она влетела подобно тайфуну, поцеловала улыбающегося Олега, чмокнула в щечку Вадима и с видом фокусника, извлекающего из шляпы пресловутого кролика, помахала у них перед носами свежим номером журнала.
— Ну, что на этот раз наваяла? На Пулитцеровскую премию уже потянет?
— На премию — не на премию, а на торт точно!
— Да мы уж видим, давай, давай, не прячь коробку за спиной, доставай, все равно мы ее уже заметили. Ты от ответа не уходи, колись: кого на этот раз сна лишила?
— Кого-кого, конечно, вас, мальчики! Вот, объяснила подрастающему поколению, как надо вас по всем правилам охотничьего искусства выслеживать и отлавливать.
— Это с какой такой целью ты на нас охоту объявила? Нам и на свободе хорошо, — засмеялся Вадим.
— А вот такая я вредная и коварная, — в тон ему отозвалась Ксения.
— Что, собственный опыт покоя не дает, уже на мемуары потянуло? — вдруг совершенно невпопад брякнул Олег.
— Бог с тобой, какой опыт, вся редакция советы собирала, это же шутка!
Вечер прошел неплохо, Вадим с Олегом сходили в ближайший ларек за двумя бутылками красного вина, из которого Ксения приготовила ароматный глинтвейн. Потом они сидели втроем, ели торт, запивали его горячим глинтом и попарно резались в нарды. Олег совсем недавно обучил Сороку этой игре, но она быстро уловила ее суть и теперь азартно бросала кубики, стараясь, чтобы непременно выпало «шесть — шесть» или на крайний случай «пять — пять». Первоначальный замысел Олега насчет вечера за компьютером Вадим, как ни странно, не поддержал, зато сразу же откликнулся на предложение Ксении поиграть в нарды. Разбив в пух и прах Барса и сведя вничью партии с Вадимом, Сорока, издав победный клич, ушла на кухню и приготовила чай, а потом, уже где-то в двенадцатом часу, они с Олегом пошли провожать Вадика до остановки. Усадив его в автобус и помахав на прощание, молодая чета отправилась домой. У Сороки немного кружилось в глазах после глинтвейна, настроение было самое что ни на есть игривое, и она решила обнять Барса за талию, чтобы «пройтись по улице как взрослые». Неожиданно Олег отстранил руку Ксении, с его лица словно сползла улыбка.
— Лапушка, что случилось? Что-то в институте? Опять декан прицепился, что ты с друзьями на лестнице курил? Или мама не то сказала?
— Если хочешь проверять свои способы знакомства на моих друзьях, то хотя бы не делай этого у меня на глазах! Просто тошнит от твоего кокетства. Если так не терпится рассказать всем, какой у тебя богатый опыт в этой области, давай, валяй! Только подумать, решила еще и в журнале обо всем написать, бесстыдница. Тебе наплевать на то, что я чувствую себя как последний дурак, наплевать на то, что подумают обо мне мои друзья. По большому счету ты мне вообще должна спасибо сказать за то, что я тебя не девочкой взял, позор твой прикрыл. Встретил бы того кретина, с которым ты переспала, хоть бы ему в лицо посмотрел. Должен же я знать, кому мне быть благодарным за то, что моя жена служила ему подстилкой!
Кровь ударила в лицо Ксении, от неожиданного и несправедливого обвинения у нее даже язык прилип к гортани, и она потратила несколько секунд, пытаясь справиться с этим. Потом глубоко вздохнула, пытаясь привести в порядок скачущие мысли. На глаза навернулись непрошеные слезы. Смахнув их рукавом ветровки, Ксения дрожащим от возмущения голосом произнесла:
— Кем бы ни был мой первый мужчина, ты не вправе называть его кретином, это раз. Во-вторых, с чего бы это вдруг так остро встал вопрос моей утраченной девственности, да еще с таким средневековым пафосом? Ты ни разу до этого не давал мне понять, что тебя это как-то волнует, так почему сейчас ты об этом вспомнил! Неделю назад ты, помнится, вообще ратовал за свободу в браке и кричал на меня, когда я спросила, где ты провел ночь. Равноправие в браке — так равноправие, правильно я думаю или нет?
Лучше бы она промолчала. Олег резко остановился, развернулся, подбежал к Сороке и схватил ее за плечи.
  
— Так, значит, ты просто решила отомстить мне, маленькая шлюшка! Что ж, ты выбрала правильную тактику, дрянь! Флиртовать с лучшим другом мужа на его глазах — что может быть изощреннее! «Вадим, кто тебя научил так хорошо играть? Вадим, какой смешной анекдот!» Слушать и то противно было. Я не могу понять, на что ты рассчитывала? Или тебе просто алкоголь в голову ударил и ты перестала притворяться паинькой и открыла свое истинное лицо? Не пойму. Только учти на будущее. Больше я такого безобразия не потерплю. Имей хотя бы каплю уважения ко мне как к мужу, если не ценишь все то, что я для тебя сделал.
И, бросив ошарашенную Ксению посреди улицы, Олег быстро зашагал в сторону их подъезда.
Ксения минут пять простояла неподвижно, пытаясь удержать рвущиеся наружу рыдания, потом побрела куда-то, не разбирая дороги, не глядя по сторонам. После часа подобного блуждания по улицам она оказалась в детском саду. Подошла к старой деревянной беседке, зашла внутрь и уселась на низенькую, покосившуюся от времени скамеечку, рядом с которой почему-то валялись пустая пачка от сигарет и смятый пластиковый стаканчик. Уставившись невидящим взглядом в темноту, Ксения снова и снова возвращалась к прошедшему разговору с Олегом и все пыталась что-то понять, что-то осмыслить. Пронизывающий холод уже начал пробираться к ней под тоненькую куртку — Ксюша явно не была готова для длительной прогулки по Москве ноябрьской ночью, — но, погруженная в свои мысли, она этого не замечала.
Ее первый мужчина. Странно, почему Олег вдруг решил об этом заговорить, да еще в таком тоне? Никогда раньше не замечала она за ним такой первобытной ревности. На дворе, слава Богу, конец двадцатого века, в девушек, знавших мужчин до свадьбы, камни уже не кидают и пальцами не тычут. Скорее всего это свекровь ему в уши напела: «Лучше бы ты на порядочной женился, вон у соседей дочка подросла — и умница, и красавица, старшим слова поперек не скажет, не то что твоя метелка». Хотя нет, видимо, Олега воспитали на понятиях домостроя, и сам факт того, что его жена не подарила ему свою невинность, здорово заклинил его мозги. Пока она жила вместе с ним, не оформляя свои отношения юридически, все было в порядке — Олег был нормальным парнем с современными понятиями о взаимоотношениях полов. Но как только они поженились, включились привитые с детства понятия, и Барса понесло. Правда, от осознания этого легче не становится. Обидно до слез за себя и, как ни странно, за Женьку.
Да, ее первым мужчиной стал Женя, ее партнер по бальным танцам. После того головокружительного успеха, который принес им их первый конкурс, они как-то сблизились друг с другом. Если можно так сказать — перестали быть только коллегами по работе, став хорошими друзьями. Раньше Женька, пользуясь тем, что был на два года старше, не упускал возможности подколоть Ксюшу, устроить какой-нибудь обидный розыгрыш или просто сказать: «Ну кто так танцует! Корова в цирке на льду и то грациозней тебя движется». На сцене он выступал уже три года, но был вынужден поменять партнершу, попавшую в аварию и крайне неудачно сломавшую себе ногу. Тут-то тренер и поставил их в одну пару с Ксенией.
Кстати, на конкурсе бальных танцев Ксения совершенно случайно выяснила, кого же все-таки напоминает ей лицо ее партнера. За кулисами в перерыве между выступлениями к Жене подошел высокий седовласый мужчина и сказал: «Неплохо танцуешь, молодец. Отец научил? Можешь не отвечать, и так ясно кто. А вот, кстати, и он сам идет».
По коридору, расстегнув тугой ворот белой рубашки, шел тренер.
Ксения потом долго смеялась над своей ненаблюдательностью. Действительно, Женя и тренер были на одно лицо, не заметить этого сходства мог только слепой. Единственное, что ее ввело в заблуждение, так это то, что тренер и его сын носили разные фамилии. Через некоторое время раскрылся и этот секрет. Женя рассказал ей, что его родители в разводе, вернее сказать, никогда и не состояли в законном браке, так что от отца ему досталось только отчество. Впрочем, по этому поводу он никогда особо и не переживал. Мать не препятствовала отцу воспитывать сына, мудро рассудив, что ребенок — это, конечно, головная боль, но почему голова должна болеть только у нее? В итоге Женя жил то у отца, то у матери, извлекая из своего двойного положения все выгоды, какие только мог.