Апостол Кармы (СИ)

— Панкратов Михаил Михайлович, — тут Алфёров воровато оглянулся и на всякий случай прикрыл дверь. — Тот самый, что глава Тайного Указа. Тот самый, что моим ребятам ксивой в нос тыкал. Тот самый, что…
— Да понял я, понял!
— Так вот, — полицейский улыбнулся. — Слушок пошёл, что его уволили.
И надо было видеть лицо господина мэра в этот момент. Как будто ясно солнышко вышло из-за туч. И капли росы в траве заискрились, и даже радуга проступила. И пускай слушок пока что всего лишь слушок, но слушок многообещающий. Ведь если всё так, то за таинственной «конторой» стоит не Канцелярия Его Величества, а какой-то безработный хрен и сын предателя.
  
А это ведь кардинально меняет весь расклад.
— Алфёров, — очень сдержано сказал Иван Геннадьевич, будто опасаясь спугнуть удачу. — Ты узнай наверняка, ладно?
— Как? Официально или…
— Официально. Пошли запрос в Москву, чего стесняться-то? За спрос же не бьют, верно?
— Верно, — кивнул полицейский. — Сделаю, — и за неимением других тем для обсуждения покинул кабинет.
Терентьев же начал думать. Каринский и Панкратов, Панкратов и Каринский. Не так страшен чёрт, как его малюют. Как эти двое попали в «контору» и кто дал приказ о её восстановлении — вопрос следующий, но на данный момент новостей хватало для того, чтобы хоть чуточку выдохнуть.
Ведь ещё немного… ещё пара дней под гнётом такой ударной дозы кортизола, и Терентьеву уже не было бы нужды симулировать сердечный приступ. Он бы его и на самом деле получил.
— Да-а-а, — протянул мэр.
Не бывает дыма без огня. И если всё подтвердится, то эти двое на поверку окажутся не так всемогущи, как показалось Терентьеву изначально. Более того! Если всё так, то тут не спасаться надо. Тут надо атаковать.
— Лариса? — мэр перевёл взгляд на помощницу. — Как там твой человечек? Нарыл что-нибудь?
— Пока что нет, Иван Геннадьевич, — ответила та. — Пока что Каринский просто катается по городу, навещает родственников и друзей отца. Вчерашний вечер вообще с девушкой провёл.
— Кто такая?
— Узнаём.
— Ну ты держи меня в курсе, — сказал мэр и снова замолчал.
Снова начал разыгрывать в голове эту шахматную партию. А что, если так? А что, если сяк? Иван Геннадьевич так глубоко погрузился в стратегию, что чуть было не забыл про Домогацкого. Благо, дорожник напомнил о своём присутствии акустически:
— Так мне идти или не идти⁈
— Иди, Антош, иди.
— А что говорить?
— Всё как есть говори, ничего не утаивай. И делай всё, что тебе говорят. У нас же по твоему ведомству всё чисто, верно?
* * *
— … такое ощущение, что по его ведомству всё чисто, — сказал мне Панкратов, когда мы отошли в сторону.
— И как же вы это поняли, Михаил Михайлович?
— Чуйка, — тайник едва заметно стрельнул глазами на господина Домогацкого. — Да ты посмотри на него, Сиятельство.
— Смотрю. И что?
— И то, что глаза у него добрые и тупые. Думаю, последний раз этот человек в детстве яблоки с соседского сада воровал. И то за компанию.
— Михаил Михайлович, при всём уважении, но этого недостаточно. Хочется верить цифрам, а не глазам.
— Тут согласен. Но ты бы всё равно чуть поменьше его прессовал. Знаешь ведь как говорят? Ложечки нашлись, а осадочек остался…
Возможно, Панкратов и прав. Местами в разговоре с Антоном Вадимовичем я действительно был необоснованно груб и требователен. Каюсь. Но всё из-за того, что уже заочно осудил его за казнокрадство и даже подозревать не мог, что мы увидим такую кристально-чистую документацию.
Но обо всём по порядку.
Антон Вадимович Домогацкий появился на пороге «конторы» с широчайшей улыбкой и коробкой песочного печенья. Жал нам руки, шутил дежурные шутки, и даже зачем-то поведал об этимологии своей фамилии. Дескать, по словарю Даля «домогаться» имеет смысл «достигать», а не то, что мы все первым же делом подумали. Короче говоря, вёл он себя с нами, как со старыми знакомыми.
А когда я сказал, что хочу устроить полную ревизию его ведомства, не стал возражать и спорить. Быстренько метнулся куда-то к себе и вернулся аж с двумя коробками бумаг.
Причём этим бумагам хотелось верить. То есть… если он умудрился подделать такой массив данных за такой короткий срок, то он в этом настоящий гений. У документации за десять лет была душа. Видно было, как стареет бумага и как меняются чернила в ручке. То тут, то там на документах виднелись пятна всевозможных кофейных оттенков, замятости, потёртости и остервенелые каляки на полях.
Да и пахнул его архив именно как архив. Не так ароматно, как папка «конторы», конечно, но очень близко к тому.
— Пожалуйте, — сказал Домогацкий. — Смотрите. Если что будет непонятно, с радостью объясню.
И ведь действительно объяснял! На всё у Антона Вадимовича был ответ. На всё было разумное объяснение.
И вот, спустя час разбора бумаг он по-прежнему сидел напротив Рыжиковой, изредка косился на джакузи, — с плохо скрываемой завистью косился, надо отметить, — и качал ногой. Но не от нервов, а скорее от скуки.
— А вы, Михаил Михайлович, надолго ли к нам в Переславль? — спросил он, заметив, что Панкратов слоняется по офису без дела.
— А вам для чего? — холодно, но крайне ядовито ответил тайник.
И неудобный вопрос Домогацкого обернулся неудобством для него самого.
— Нет-нет, не для чего. Просто интересуюсь.
— Ясно, — кивнул Панкратов и на том их диалог закончился.
Ну а я снова с головой занырнул в бумаги. Бумаги, бумаги, бумаги. Как же их, чёрт его дери, много.
Работу я распределил следующим образом:
Как юристу, Ксюше досталось самое сложное — изучать техническую документацию и сертификацию. Перед Брюлловым встала творческая задача. Он сравнивал акты о проделанных работах со спутниковыми снимками города за определённое число. Смотрел, действительно ли рабочие Домогацкого что-то делали в указанное время, как выглядела дорога до работ и как выглядела после.
Я же взял на себя краеугольный камень коррупции.
Закупку.
Согласен, что с этим расследованием справится и первоклашка. Задачка из разряда: «У Пети и Васи было по шесть рублей. Согласно чеку, Петя купил на все свои деньги три яблока, а Вася два. Вопрос: кто из мальчиков знаком с тётей Любой, которая стоит за кассой, и по чьей жопе плачет отцовский ремень?»
Всего-то и делов: смотри на цены в смете Домогацкого и сравнивай с настоящими.
Но вот какая заковыка — всё было идеально. Вот прямо не придраться. То есть Антон Вадимович не просто не воровал, он за родное ведомство ещё и нехило торговался, судя по всему. Во всяком случае все те цены, что я находил в сети, были выше заявленных Домогацким.
— Сергей Романович, я закончила, — Ксюша собрала последние бумаги в стопку, постучала стопкой по столу и убрала в коробку. — Нарушений не обнаружено, все документы в полном порядке.
А я даже не успел толком поумиляться тому, какая у меня Ксения Константиновна деловая колбаса, как из каморки Брюллова раздался крик:
— У меня всё чисто!
Что ж…
Похоже, Панкратов оказался прав и перед нами краснокнижная дичь — честный чиновник. Но для чистоты эксперимента, я решил добить бумаги по закупкам до конца. Тем более, что мне осталась всего лишь одна накладная.
Битум, значит. Семь тысяч рублей за тонну по версии Антона Вадимовича. Открываем сеть, смотрим и…
— Опа, — я аж чуть не поперхнулся.
— Что-то не так, Ваше Сиятельство? — оживился дорожник.
— Не уверен. Минутку.
Я перепроверил ещё раз. И ещё раз. И ещё. Но цен ниже пятнадцати тысяч рублей за тонну битума так и не нашёл.
— А почему так дёшево-то? — спросил я и положил накладную на стол перед Домогацким.
  
Тот сперва нахмурился, вчитываясь и вспоминая, а потом вдруг резко просиял.
— А-а-а-а, — протянул мужчина. — Это да, это действительно дёшево, — и улыбнулся так, будто его только что похвалили. — Я старался.
— И тем не менее вы не ответили на вопрос, Антон Вадимович. Почему так дёшево?