Непокорная

Перед парадной дверью на дорожке, посыпанной гравием, стояла карета. Лошади грызли удила и били копытами. На холодном воздухе из их ноздрей струился пар. Собиралась гроза, так что путешествие будет трудным. Мэри Маргарет заторопилась и поскользнулась на гладких ступенях. Она наступила на подол плаща, почувствовала, что падает, и, пытаясь устоять, выронила чемодан.
Чья-та рука словно железным обручем обхватила ее за талию и помогла удержаться на ногах. В следующее мгновение она оказалась прижатой к крепкой мужской груди.
  
Чтобы успокоиться, Мэри Маргарет сделала глубокий вдох, но, когда она захотела отодвинуться от своего спасителя, ей это не удалось — он сжал ее еще крепче. Она не аристократка, но, тем не менее, леди, и ни один мужчина, если он не отец, брат или муж, не имеет права так с ней обращаться.
Ее глаза встретились с глазами цвета свежескошенной травы. Чувственные губы графа сложились в озорную улыбку, и на левой щеке появилась ямочка. У Мэри Маргарет от волнения задрожали колени. А граф и не думал ее отпускать. Наоборот — продолжал все крепче прижимать ее к себе. Взгляд его сделался задумчивым и внимательным. Теперь дрожь пробежала по всему телу девушки.
Казалось, прошла вечность, прежде чем он убрал руки, не преминув дотронуться до ее талии и бедра. Даже сквозь платье, мантилью и плащ она почувствовала это ласковое прикосновение, и ее бросило в жар.
— Благодарю вас, милорд, — прошептала Мэри Маргарет, заставив себя отвести глаза и сделать реверанс. Она сама не знала, за что благодарит его: за то, что спас ее от ужасного падения, или за то, что в ней пробудились спящие дотоле чувства. — Благодарю вас за то, что не дали мне упасть, — наконец добавила она.
— Рад быть полезным, — откликнулся граф таким хриплым голосом, словно был сильно простужен. Вчера его голос звучал по-другому.
— Вы нездоровы, милорд? — вырвалось у нее.
Он печально улыбнулся.
— Я болен не телом. Позвольте вам помочь. При такой погоде, как сейчас, по этим ступенькам опасно спускаться, а матушке не понравится, если вы поранитесь, — ведь тогда вам придется остаться здесь.
Это действительно было так, но в его словах девушка уловила скрытый смысл и тут же побранила себя. Граф все еще поддерживал ее под локоть, и поэтому девушка соображала с трудом. Мэри Маргарет испугалась того, как он на нее действует. Очень испугалась.
— Благодарю вас, милорд, — снова прошептала она. — Но теперь я буду осторожна и не упаду.
Она нагнулась, чтобы поднять чемодан, но Рейвенсфорд ее опередил.
— Я в состоянии его нести.
— Не сомневаюсь, но чемодан понесу я.
Он отвесил ей шутливый поклон, отчего она смущенно покраснела. Что скажут слуги? А его мать, когда ей это передадут? Графиня будет недовольна. Наверное, хорошо, что она уезжает.
Мэри Маргарет украдкой наблюдала за тем, как Рейвенсфорд передал ее чемодан лакею. Пелерины его пальто подчеркивали ширину плеч, а волосы в неярком утреннем свете блестели подобно меди. Она поспешила отогнать подобные мысли. Что за наваждение?!
Он повернулся к ней.
— Вы замерзли. Садитесь в карету — там есть одеяла, грелки, кувшины с горячей водой и шоколадом.
— Вы поедете в карете, милорд? — спросила Мэри Маргарет, понимая, что все перечисленные удобства — не для таких, как она.
— Возможно, позже.
Он подсадил ее в карету, задержав свою руку на ее локте. Она взглянула на него — загадочный взгляд графа не сулил ничего хорошего.
— Выпейте весь шоколад. Это вас подбодрит, пока мы не остановимся, чтобы позавтракать.
— Но это приготовлено для вас.
— Не думаю. — Он усмехнулся. — Я не любитель сладкого. Предпочитаю спиртное, которое обжигает и согревает.
И опять Мэри Маргарет показалось, что он имеет в виду что-то другое. Ее это насторожило, и она, как полагается служанке, ответила:
— Благодарю вас, милорд.
Он лукаво на нее посмотрел и отвернулся. Девушка облегченно вздохнула, так как внимание графа ее очень смущало.
Рейвенсфорд направился к лошади. Может ли женщина с таким голосом и наружностью на самом деле быть столь наивной? Или подобное поведение обусловлено намерением обокрасть его мать? Пока что он не в состоянии ответить на эти вопросы, но в конце концов найдет ответ, и неважно, что для этого придется предпринять.
Рейвенсфорд сел в седло и сделал знак конюху, державшему коня под уздцы, отойти. Долгое путешествие началось. Он оглянулся на дом, чтобы проверить, не видно ли матери, но в окно никто не смотрел. Она наверняка еще спит, как он и ожидал.
Погода ухудшалась на глазах, и Рейвенсфорд стал подумывать, не сесть ли ему в карету, этот большой неуклюжий экипаж, предназначенный для перевозки багажа, а не спешащих людей. Он же спешил, так как в городском доме масса дел, которые необходимо выполнить, чтобы мать ни к чему не придралась. Времени у него было очень мало.
Если ехать верхом, он промокнет до нитки, а если в карете — он сможет расспросить мисс О’Брайен о ней и ее жизненных планах. Не говоря уже о том, что он вдоволь насладится ее необычным лицом. Но об этом лучше не думать. Он должен ее перехитрить, а не угодить к ней в ловушку.
Он велел кучеру и слугам, тоже ехавшим верхом, остановиться. Его коня привязали к задку экипажа и спустили ступеньки. Рейвенсфорд забрался в карету, и как раз в этот момент Мэри Маргарет торопливо спрятала что-то в вырез платья. Не украденная ли это драгоценность? — подумал он.
Девушка заметила, что граф внимательно смотрит на ее шею. А она, уже тоскуя по дому, решила поглядеть на портреты родителей. Ей не хотелось пускаться в объяснения, и поэтому она, услышав, что открылась дверца кареты, поспешила спрятать медальон.
Мэри Маргарет с опаской наблюдала за усевшимся напротив графом. Она не предполагала, что он поедет вместе с ней, какой бы ужасной ни была погода.
— Я думала, что джентльмены предпочитают путешествовать верхом, — сказала она. — И вам к тому же неудобно сидеть спиной к лошадям.
Он приподнял бровь.
— Джентльмены поступают так, как им нравится, а мне заблагорассудилось укрыться от ветра и дождя и сесть там, где я сижу. Очень плохо, что остальные не могут сделать то же самое. Я распорядился бы об остановке, если бы был уверен, что дождь скоро кончится. Но, судя по всему, он будет сопровождать нас до побережья.
Мэри Маргарет приоткрыла от удивления рот.
— Вас беспокоит то, что другие испытывают неудобства?
Рейвенсфорд нахмурился.
— Они тоже люди.
Она кивнула и сжала губы, сообразив, что переступила черту, разделяющую графа и дочь арендатора. Не стоит отягощать свою ошибку глупыми замечаниями.
Наступило молчание, но Мэри Маргарет почти болезненно ощущала его присутствие. Она вслушивалась в его дыхание и украдкой из-под опущенных ресниц бросала на него взгляды. Рейвенсфорд сидел, непринужденно развалясь, насколько это было возможно в трясущейся и подпрыгивающей на дорожных ухабах карете. Для устойчивости он ухватился рукой за кожаную петлю. Его длинные пальцы туго обтягивала перчатка.
Мэри Маргарет видела, как под складками пальто напрягаются его мускулы, и вспомнила сильную руку, обхватившую ее, когда она падала. Ни разу ни один мужчина не прижимал ее к себе, но… это прикосновение было приятным и возбуждающим.
Она отвернулась. Надо забыть волнение, охватившее ее, и смотреть куда угодно, но только не на него. Он нарушает ее душевный покой. Возможно, это происходит от сознания того, что она должна совершить… если ей не удастся обмануть зятя.
— Что интересного, помимо дождя, вы разглядели в окне?
Его глубокий голос с изысканной аристократической интонацией нарушил тишину. Но в нем прозвучала и столь приятная для слуха теплота. Необходимо положить этому конец. Граф неизмеримо выше ее по положению и недосягаем, как солнце. Она же не настолько влюбчива и глупа, чтобы этого не понимать и позволить своему воображению завести ее слишком далеко.
Возможно, он вообще плохо относится к женщинам, а на такой, как она, разумеется, никогда не женится. Она же ни за что не станет чьей-либо любовницей… правда, он ничего подобного ей не предлагал, да и не собирается этого делать. Выходит, что она чрезвычайно глупо себя ведет — и все из-за его красоты и бархатного голоса, при звуках которого внутри у нее растекается тепло. Мэри Маргарет сказала первое, что пришло в голову: