Империя света

— Ой, понимаете, я просто очень опаздываю кое-куда, поэтому немножко поспешила на светофоре. У меня права совсем недавно, вот посмотрите.
Глядя с улыбкой на инспектора, она протянула свое удостоверение. При этом она не переставала следить краем глаза за Мари, которая уже стояла возле них и наблюдала за разговором. Наконец, не выдержав ее пронзительного молчания, полицейский повернулся к ней и спросил:
  
— Что-то случилось?
Она изо всех сил пыталась сохранить спокойствие и медленно произнесла:
— Эта машина только что чуть не сбила меня на пешеходном переходе.
Полицейский перевел взгляд на ее загипсованную руку, затем обратно на лицо:
— И что, вы ранены?
— Нет, не ранена, но я чуть было не погибла! — ответила Мари уже немного повышенным тоном.
В этот момент вмешалась «Прада»:
— Да это потому, что вы выскочили на дорогу, когда зеленый еще даже не загорелся. Надо же смотреть на светофор…
Мари вдруг охватил приступ неконтролируемого гнева. Это была крайняя степень злости и раздражения, какие обычный человек испытывает не более чем несколько раз за всю жизнь. Девушка еще не успела договорить, когда рука Мари вдруг резко метнулась в окно машины, словно кобра, которой наступили на хвост, и вцепилась в ее роскошную шевелюру. Девушка завопила. Не ослабляя хватки, Мари в ярости трясла ее за волосы и кричала, указывая в сторону пешеходного перехода через двенадцать полос дороги:
— Да ты вообще в своем уме? Иди постой там, посмотри, какой идиот будет тут на красный переходить! Не думаешь, что надо хотя бы извиниться, а?
Если бы полицейский не оттащил ее, она, наверное, выдрала бы из этой головы хороший клок шелковистых волос. Мари нехотя опустила руку. Девушка с растрепанными волосами в испуге притихла. Полицейский отстранил Мари от машины и сказал ей строгим тоном футбольного арбитра на поле:
— Что вы делаете? Если будете так себя вести, мне придется арестовать вас.
На глазах Мари выступили слезы. Ей вдруг стало невыносимо обидно. Это она только что чуть не лишилась жизни, а он был на стороне молоденькой девушки. Весь мир будто сговорился против нее, и даже этот инспектор обращался с ней как с какой-нибудь клеветницей. Девушка открыла дверцу и собиралась выйти из машины, но полицейский остановил ее:
— Послушайте, езжайте-ка отсюда, пока я не выписал вам талон.
«Прада» слегка поправила прическу и положила руку обратно на руль. Она резко дернула селектор в положение «D» и, злобно покосившись на Мари, сказала будто себе под нос: «Бывают же психопатки!» — после чего не забыла вежливо улыбнуться инспектору: «Спасибо! Хорошего дня».
Мари с упреком спросила:
— Почему вы ее отпустили?
Полицейский пристально посмотрел на нее и ответил:
— Послушайте, дама, дайте-ка мне ваше удостоверение личности.
«Санта Фе» с лязгом тронулась и уехала, выпустив мутное облако из выхлопной трубы.
— С какой стати я должна вам его давать? Что я такого сделала? — возмутилась Мари.
— Ваше удостоверение, пожалуйста.
— Да по какому праву? Что же это, раз полицейский, то все можно?
Она давно не испытывала такого накала, от которого даже кончики волос встают дыбом, но о приятной разрядке не могло быть и речи. Противник скрылся из виду, а она осталась биться не с тем человеком. В этот момент сзади кто-то подошел к ним.
— Простите, в чем дело?
Мари сразу узнала этот голос. Директор салона смотрел по очереди на нее и на инспектора.
— Я могу чем-то помочь? Это моя сотрудница.
Тон его голоса был мягкий, но строгий, какой бывает только у успешных мужчин. Выражение лица у полицейского тут же изменилось, и он заговорил с предельной почтительностью:
— Ах, так это ваша сотрудница? Пожалуйста, уведите ее отсюда.
Он начал подробно объяснять директору, что Мари мешала ему при исполнении служебных обязанностей, и тот молча слушал. У Мари пропало всякое желание возражать. Она молча пошла за начальником.
— Послушайте, Мари, — заговорил он, когда они перешли дорогу.
— Да?
— Вас что-то беспокоит в последнее время?
Едва выровнявшийся пульс снова сбился. Она считала заблуждением точку зрения, что если женщина злится, то за этим обязательно кроется что-то из ряда вон выходящее. Это та чертова девка на «Санта Фе» проехала на фасный, не я! А полицейский проигнорировал законный протест гражданина и отпустил нарушителя безнаказанным. Меня это привело в бешенство, вот и все. Мари повернула голову в сторону начальника и хотела было высказать ему все это, но остановилась. Оно того не стоило. Да и что отрицать. Разве не правда, что ее и в самом деле «что-то беспокоит».
— Нет, все в порядке. Я просто очень рассердилась.
— Мари, вы же знаете, наша с вами работа — сплошь одни эмоции. Мы ведь каждый день общаемся с людьми. Вы должны уметь держать себя в руках. А если вы элементарно не можете подавить в себе гнев, как вы с остальными эмоциями справитесь?
Все, что он говорил, было правдой, но буря гнева внутри Мари от этого еще больше выходила из-под контроля. Ей так и хотелось ответить ему с сарказмом: «Раз ты такой умный и умеешь держать себя в руках, зачем курил марихуану?» — но она с трудом удержалась. Они молча прошли через демонстрационный зал и вернулись в офис, каждый к своему рабочему столу. Мари смертельно хотелось курить, но она не хотела опять выслушивать реплики сидевшего за ее спиной начальника. Она сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и с трудом переборола мучительный позыв. Закрыв глаза, она изо всех сил попыталась представить лицо Сонука, его тело, запах, ощущение его кожи, движения стройных ног и рук. Буря начала понемногу стихать, словно мозг Мари уловил ее намерение и начал вырабатывать допамин. В эту минуту предложение Сонука, которое она еще вчера считала чем-то неслыханным, невозможным, вдруг стало казаться ей своего рода горькой местью всему миру.
23
Пак Чхольсу затушил сигарету у входа в игровой зал. По привычке украдкой оглядевшись по сторонам, он пошел вверх по лестнице. Навстречу ему, оживленно болтая, спускались трое молодых людей, только что вышедших из бильярдной на втором этаже. У одного из них вокруг рта были следы темной соевой пасты, оставшиеся с обеда. Чхольсу прошел мимо входа в бильярдную и поднялся на третий этаж, куда вела металлическая дверь. На двери была табличка с надписью «Тэдон ТНК». Он приложил указательный палец к маленькой черной панели под табличной. Раздался короткий сигнал, и замок открылся. Чхольсу вошел внутрь и закрыл за собой дверь.
— Это я!
— Ты пообедал? — спросил мужчина в сером жилете.
— Да.
— Что ел?
— Спагетти.
— Один?
— Ну, я часто ем один.
— Как можно одному ходить есть спагетти?
— Есть один ресторан, где я часто бываю.
— А ты и дома себе спагетти готовишь?
— Иногда.
Мужчина в сером жилете посмотрел на него с непониманием и покачал головой.
— Как она?
— По-моему, она ни о чем не догадывается, — ответил Чхольсу, присев на край стола.
— Точно?
— Неизвестно. Может, и притворяется.
— Думаешь, собственная жена, которая спит с ним в одной постели, может ничего не знать? — засомневался мужчина в жилете.
— Вполне возможно. Как сегодня Ким Киен?
— Этот гад, кажется, что-то смекнул. С утра вдруг пошел в школу, где учится его дочь, и просидел там почти час.
— Он разговаривал с дочерью?
— Я не знаю, чем он занимался внутри, — ответил мужчина в жилете, прочищая правое ухо ватной палочкой. Эта привычка появилась у него после операции по поводу рака желудка. С тех пор как ему вырезали опухоль, он постоянно жаловался на зуд в ушах. Он питался небольшими порциями семь раз в сутки и по сотне раз на дню чесал уши палочкой. Вся его жизнь, казалось, строилась вокруг этих двух действий.
— И где он сейчас?
— Оставил машину у офиса, собрал вещи и нырнул в метро.
— А потом?