Неудачник (ЛП)

На мгновение воцаряется тишина.
Затем она пожимает плечами. — Я знаю. Он сказал мне. — Явное возмущение заставляет меня сесть.
— Он сказал тебе? — Рычу я. — Серьезно? Он заключил огромную гребаную сделку о том, чтобы скрыть это от тебя и ЭрДжея — вот почему я, черт возьми, потеряла ЭрДжея в первую очередь! — и теперь он ходит вокруг да около и говорит об этом? Когда он тебе сказал?
— В прошлое воскресенье.
Я хмуро смотрю на нее. — Ты знаешь уже три дня и ничего мне не сказала? Почему?
— Я ждала, когда ты мне скажешь, — отвечает Кейси. Еще одно пожатие плечами. — Я подумала, что мы поговорим об этом, когда ты будешь готова.
— Нам не о чем говорить, — признаю я, стыд подступает к моему горлу. — Это случилось однажды. Мы оба были пьяны. И это было задолго до того, как вы с Фенном обменялись хоть единым словом.
— Я знаю. Вот почему меня это не беспокоит.
— Прости, что я тебе не сказала, — говорю я. — Честно говоря, я ничего не сказала после того, как это случилось, потому что знала, что ты будешь смеяться надо мной за это. Но я должна была что-то сказать после того, как вы двое сблизились.
— Так это и есть настоящая причина, по которой ЭрДжей разорвал отношения, да?
— Да. Он подслушал, как мы с Фенном решили скрыть это от него.
— И я предполагаю, что все те длинные абзацы, которые ты писала, — это извинения?
Я мрачно киваю. — Он просто игнорирует их.
— Он придет в себя.
Надежда пульсирует во мне. — Ты действительно в это веришь?
— Конечно.
Ее уверенность вызывает странный прилив эмоций. К моему ужасу, слезы снова наворачиваются, и мне приходится быстро моргать, чтобы они не пролились.
— В конце концов, все образуется, Слоан. Так всегда бывает. — Кейси придвигается ближе и берет меня за обе руки, которые на ощупь холодные и липкие. Ее руки теплые, и она, не теряя времени, обхватывает ими мои.
Я кладу голову ей на плечо. — Тебе не нужно меня утешать, — бормочу я. — Странно, что ты меня утешаешь.
— Почему странно? Я твоя сестра. — Я слышу улыбку в ее голосе.
— Да, но я та, кто… — Я останавливаюсь.
— Ты та, кто должен меня утешать? — со знанием дела заканчивает она. — Да. Я знаю. Я подслушала кое-что из твоего разговора с папой. Как ты чувствуешь, что должна нести все бремя…
— Ты не обуза, — перебиваю я. — Давай внесем ясность в этот вопрос. Ты никогда не была обузой, Кейс.
— Нет, я знаю. Но давай не будем притворяться, что ты не провела всю нашу жизнь, служа моим защитником. Не пойми меня неправильно, я ценю это. Я действительно хочу. Но тебе не нужно нянчиться со мной. Я сильнее, чем кажусь.
Я поднимаю голову и вижу силу духа, сияющую в ее глазах. — Я знаю, что это так.
— А ты? — подсказывает Кейси, приподнимая бровь.
— Я знаю. — Я прикусываю губу. — Или, по крайней мере, я раньше это знала. Наверное, после аварии я вроде как забыла я была так поглощена своей виной за то, что позволила этому случиться с тобой…
— Ты не позволила этому случиться, — вмешивается она, ее челюсть отвисает. — Ты действительно веришь, что хоть в чем-то из этого была твоя вина?
— Да, — просто говорю я. — Потому что я была ответственна за тебя той ночью. Я это знаю, и папа это знает. Он тоже винит меня.
— Конечно, он не винит тебя.
— Я знаю, что ты желаешь мне добра. Но поверь мне, когда я говорю это — папа никогда не простит меня за то, что я чуть не позволила тебе умереть.
Кейси испускает долгий, тяжелый вздох. — Я в это совсем не верю. Но это вам двоим предстоит выяснить. — Она сжимает мои руки. — Я ни капельки не виню тебя, чего бы это ни стоило. И серьезно, мне не нужно, чтобы ты все время была моим защитником. Иногда тебе позволено быть просто моей сестрой.
Улыбка касается моих губ. — Я могу это сделать.
— Хорошо.
— Но. — Я бросаю на нее взгляд. — Я не собираюсь прекращать словесные нападки на Никки Тейсом, если она будет говорить о тебе всякое дерьмо.
— Ну, очевидно. — Кейси громко фыркает. — Ты Слоан Тресскотт. Ты собираешься порезать сучку. Ты не можешь этого не сделать.
 
— Я не могу не согласиться, — торжественно соглашаюсь я. А потом мы обе начинаем хихикать, и на один благословенный момент времени я могу забыть о своем разбитом, искалеченном сердце.
ГЛАВА 49
ЛОУСОН
Короткий промежуток времени, который существует между моментом, когда я вхожу в класс мистера Гудвина, и приходом следующего ученика, стал одними из моих любимых восьми минут дня. Я чувствую, что он ждет меня еще до того, как я вхожу в комнату. Его голод и предвкушение. Облегчение, когда он видит, что он мне еще не надоел. Потому что, как бы сильно он ни хотел ненавидеть себя за то, что мы делаем, он не позволит себе остановиться. Джек слишком боится признаться, что его совесть не беспокоит. Вслух он говорит обратное, притворяясь, что это неправильно, это не может повториться, это плохо, как будто кто-то ведет счет всем случаям, когда он брал мой член в рот, обещая, что это был последний раз.
Его жена делает то же самое. Не только в том, что она берет мой член в рот, хотя я не жалуюсь на навыки Гвен. Вчера, например, после урока рисования, был урок для книг о минете. Но, как и Джек, она постоянно говорит мне, как это неправильно, как мы не можем, даже когда ее язык у меня во рту, а мои пальцы внутри нее.
Они моя любимая пара, эти двое. — Я надеюсь, вы прочитали. — Джек держит в одной руке тонкую книгу в мягкой обложке, пока пишет цитаты и номера страниц на доске. — Я бы предпочел, чтобы ваше участие в обсуждении в классе оставалось на сегодняшней теме. Нам нужно многое обсудить.
— Я, возможно, просмотрел это. — бросаю свою сумку на свое место и подхожу, чтобы полюбоваться массивным деревянным столом в передней части комнаты. Он заменил помятый металлический кусок в стиле семидесятых, который раньше стоял на своем месте. — Новый стол, да? Выглядит крепким.
— По-видимому, мои петиции все-таки дошли до администрации. — Он поворачивается и застенчиво проскальзывает мимо меня, чтобы вытащить из сумки свою тетрадь и стопки домашних заданий.
— Мы могли бы сломать его, — протягиваю я.
Джек поворачивается, чтобы опереться на угол стола с нетерпеливым взглядом.
— Займи свое место. Твои одноклассники будут ходить в любом…
— Насколько жарко было бы… — Я раздвигаю его ноги, чтобы встать между ними, и провожу руками по его бедрам. Рядом с дверью есть узкое окошко, которое в любой момент может послать картечь через всю его жизнь, если кто-нибудь, проходя мимо, потрудится посмотреть. — Если бы я отсасывал тебе прямо здесь, чтобы все видели, когда войдут.
— Лоусон. — Мое имя — это шепчущий стон. Он хватает меня за запястья, но не отталкивает. Вместо этого он скользит ладонями вверх по моим рукам, чтобы сжать мои бицепсы. — Не у всех из нас есть твое бесконечное стремление к саморазрушению.
— Где ваше воображение, профессор?
— Твердо уверенно в том, что ты все еще мой ученик. Так что присаживайся.
Я улыбаюсь ему и возвращаюсь к своему столу, чтобы сесть. Я держу ноги раздвинутыми, чтобы он мог видеть эрекцию, прижимающуюся к моей молнии.
Его горло сжимается, когда он сглатывает. О, он это видит.
Джек плюхается в свое кресло за столом, что говорит мне о том, что он страдает от аналогичного недуга.
Я облизываю губы.
— Насколько у тебя сейчас твердый?
Раздается долгий удар. Затем он пристально смотрит на меня.
— Как гребаный камень.
Смех щекочет мне горло.
— Хорошо. Положи на него свою руку. Только на секунду.
Мой взгляд отслеживает движение его руки вниз. Стол скрывает нижнюю часть его тела, но я не упускаю из виду, как он дрожит, когда делает то, о чем я прошу.
— Сожми, — говорю ему.
Его рука двигается, почти незаметно. Он издает тихий стон. Затем громче, когда он поднимает руку и смотрит на меня мрачным хмурым взглядом.
— Хватит, Лоусон. Это действительно не может продолжаться.