Мудрость толпы

– А это мой сын Гарод. – Савин подвела Корта ко второй кроватке. – Назван в честь отца Лео.
– Не в честь первого короля Союза?
– Сомневаюсь, что это было бы созвучно нашей эпохе.
– И правда, наш последний монарх практически лишился какой-либо поддержки. Не считая немногочисленных твердолобых консерваторов на востоке Миддерланда, ему больше никто даже не кланяется, не говоря уже о том, чтобы преклонять колени.
– Да, теперь мы все равны…
Впрочем, еще не так давно Савин преклоняла колени перед королем, умоляя его пощадить жизнь ее мужу. А незадолго до этого она преклоняла перед ним колени в кабинете Суорбрека… по совсем другим причинам.
– Я слышал, что его держат взаперти в шести комнатах дворца, под постоянной охраной, – злорадно продолжал Корт. – Ему приходится просить разрешения, чтобы воспользоваться латриной. Только представьте!
Савин не хотелось это представлять. Орсо выказал милосердие по отношению к ней и ее мужу, как бы мало они его ни заслуживали. Больше милосердия, чем выказала бы она на его месте. Она подумала о том, что готовит ему будущее – теперь, когда ломатели все больше усиливают свою хватку, когда люди забывают прошлое и все меньше и меньше нуждаются в нем как во вселяющей уверенность символической фигуре… Ее брат, Орсо.
Она вздрогнула, как всегда, когда ей приходила эта мысль. Что будет, если секрет каким-то образом выплывет наружу? Если они узнают, что ее дети – внуки короля Джезаля…
Корт взмахнул полами своего сюртука и сел.
– Кажется, роль матери очень вам подходит.
– К моему некоторому удивлению.
– О, я не удивлен! Одна гражданка, знакомая нам обоим, как-то высказалась в том смысле, что вы должны родить набор бритвенных лезвий. Я сказал ей, что она идиотка, если думает, что вы не преуспеете в чем-то, на что направите свои усилия.
– Произошла Великая Перемена. – Савин нахмурилась, глядя на окно: ей показалось, что она услышала что-то снаружи. Она подождала, но новых звуков не последовало. – Мы тоже должны измениться.
– Всем сердцем согласен с вами. – Туша Корта была погружена в кресло, но сейчас он приподнялся, чтобы настойчиво придвинуться к ней. – И чем больше меняется мир, тем большие возможности перед нами открываются! Комиссар Пайк, по всей видимости, намерен сокрушить банки. Учитывая отсутствие кредитования, растущие цены на хлеб, перебои в поставках угля из Инглии… всего лишь покупая и продавая дальновидно, можно за день сколотить целое состояние! А уж для тех, кто знает нужных людей, видит благоприятные моменты; для тех, кто фактически может поставлять товары в Адую… Селеста дан Хайген…
– «Данов» больше нет, вы не забыли?
– Как бы ее там ни звали – она приспособилась к новой реальности с быстротой молнии! Теперь она обходится без париков, сама искренность, можно сказать… оказывается, она даже не рыжая, представляете?
– Я изумлена до глубины души.
– Но при этом она носит красную ленту через плечо! Из симпатии к чертовым сжигателям. Ее послушать, так она уже многие годы ратует за Великую Перемену – в то время, как она уже сколотила целое состояние, скупая в провинциях муку… Говорят, погода станет только холоднее, и роялисты собираются на востоке, жгут посевы. Маршал Форест и его люди. Они отказываются сложить оружие. Нужда будет все увеличиваться. С нашим каналом мы…
– Нет.
– Нет?… Материнство вас поистине изменило.
– Напротив. Я всегда с чрезвычайной осторожностью относилась к тому, какими возможностями пользоваться, а от каких лучше отказаться. – Она понизила голос, снова взглянув в сторону окна. – Когда они перевешают всех своих врагов, вы думаете, они на этом остановятся? Все будет постепенно выходить из строя, и им потребуются те, кого можно обвинить. Вы читаете памфлеты? Они печатают их еще больше, чем прежде! Нападают на аристократов, на иностранных агентов, на спекулянтов, скопидомов, барышников… на всех подряд!
Она вспомнила ту толпу: шарящая рука, пролезшая в разбитое окно ее экипажа…
– Никоим образом я не собираюсь оказываться на виду. И настоятельно советую вам последовать моему примеру.
 
Корт уставился на нее с распахнутым ртом.
– Вот уж никогда бы не предположил, что вам может не хватить смелости взять то, что само идет в руки! Леди Савин…
– Гражданка Савин.
– Такие возможности…
– Гарун вас проводит.
Старший брат Зури беззвучно скользнул в комнату. Его голова была почтительно наклонена, улыбка выглядела чуть ли не извиняющейся, но что-то в постановке его широких плеч, в том, как одна его сильная рука сжимала другую, не оставляло сомнений, что гостю пора уходить. Гарун умел сказать то, что нужно, не произнося ни слова; он был в этом почти таким же мастером, как его сестра.
Корт, мигая, поглядел на него, потом испустил тяжелый вздох и выбрался из кресла.
– Что ж… Боюсь, вы пожалеете об этом решении.
– У меня так много сожалений – сомневаюсь, что еще одно что-то добавит.
Проснулся Гарод и принялся хныкать; Савин наклонилась над кроваткой, чтобы его успокоить, и почти не заметила, как Корт покинул комнату. Нахмурившись, она опустилась на кушетку, расстегивая отворот на платье, чтобы вытащить липкую, ноющую грудь.
– Проклятье! – прорычала она, когда ребенок сдавил челюстями ее сосок. Даже не подумаешь, что у них еще нет зубов, столько боли они способны по недомыслию причинить.
Некогда ей завидовал весь Союз. А сейчас – поглядите на нее: сидит взаперти в нескольких комнатах, совсем как их король-арестант, и доит сама себя, словно фермер корову. Ради этих двоих неблагодарных маленьких чудовищ она сделалась второстепенным персонажем в собственной жизни… Как жарко в комнате! Или так было и раньше? Савин чувствовала, что задыхается.
Снаружи раздался грохот, она ахнула и напряглась, готовая вскочить на ноги, взглянула в сторону окна. Оттуда слышались голоса. Крики. Потом чей-то смех, постепенно удаляющийся. Гарод, которому помешали кормиться, принялся плакать. Савин снова уселась и поднесла его к груди. Ребенок отчаянно шарил головкой, ища то, что находилось прямо перед ним.
Савин поняла, что думает о том, что бы сказали ее родители, если бы увидели ее сейчас – не строящей никаких планов, не предпринимающей никаких шагов, ничего не контролирующей. Корт едва ли был самым проницательным из общественных деятелей, но даже он сразу увидел: она потеряла былую хватку. Может быть, это было неизбежно, учитывая все, через что ей довелось пройти. Однако, невзирая на головные боли, дефицит жемчужной пыли и обуревающие ее страхи – она просто не могла себе больше позволить прятаться здесь, с бледной улыбкой глядя на своих спящих малюток. Беспокоясь, что станется с Орсо. Живя в дремотной, оцепенелой, спертой атмосфере, пропитанной запахом молока, в то время как мир вокруг рушился. Обмачиваясь от страха при каждом шуме.
Таким образом она не защищала себя. Она не защищала своих детей. Это была не осторожность – это была трусость! Это было признание поражения.
Савин заставила себя опустить плечи и вздернуть подбородок, приняв позу, в которой некогда правила Солярным обществом, – или, по крайней мере, нечто на нее похожее.
– Зури! – позвала она.
Ее голос звучал жестко. Это был не тот голос, которым она агукала своим малышам. Это был тот голос, которым она некогда шантажировала своих соперников. Мгновение, и Зури появилась в комнате, на ходу раскрывая записную книжку и вытаскивая из-за уха карандаш.
– Что я могу для вас сделать?
– Не мог бы Рабик выяснить, какие портнихи еще живы и занимаются своим делом? Это… – она взглянула на заляпанный молоком отворот ее платья, свисающий, словно половая тряпка, – никуда не годится. И еще мне нужна хорошая визажистка. Такая, которая что-то соображает.
 
– Такая, которая сможет нанести макияж так, чтобы казалось, будто никакого макияжа нет, – кивнула Зури и повернулась к двери, чиркая в записной книжке. Савин остановила ее:
– И еще я хочу, чтобы ты поговорила с нашими агентами. Теми, кто еще в деле. Пускай прочешут все рынки и скупят как можно больше продовольствия. В особенности муку и домашний скот. И пускай Гарун выяснит, не сможем ли мы купить несколько пекарен – насколько я понимаю, это сейчас опасная работа, так что многие из них продают свои предприятия. – Она поднялась с места и принялась расхаживать взад и вперед, баюкая Гарода, кормя его и размышляя одновременно. – А потом мне надо будет поговорить с Лео насчет угля. Посмотрим, не удастся ли ему наладить контакт между своей матерью и Ассамблеей и снова открыть поставки из Инглии.