Реки Вавилона
– Я – следователь полиции, – гордо заявила она. – И я куратор Андры по этому расследованию.
– Не нужен ей никакой куратор. Андра и Бо – охотничьи псы, если они напали на след лисицы, они уже не отступят. Это для них кураж, развлечение, смысл жизни, как угодно назовите. Они не оставят этого типа в покое с вами или без вас, с ними все будет в порядке, а вы пострадаете. Поэтому работайте обычным полицейским, займитесь бумагами, хоть штрафы выписывайте! Не престижно и для карьеры не очень? Зато вы останетесь живы, и ваша жизнь стоит намного больше, чем любой успех.
– Но моя жизнь не стоит больше, чем тысяча других жизней!
– Вы упрямы и верите в это, – усмехнулся Доминик. – Но, думаю, верите не из-за глупости или недостатка воображения, а по неопытности. Для вас добро и зло – это все еще определения из учебника, яркие цвета, разница между которыми четко видна. Я на этом фоне становлюсь плохим парнем, который сбивает вас с пути истинного и призывает беречь свою шкуру вместо того, чтобы служить на благо общества. Вам понадобится время, чтобы увидеть вещи в истинном свете, но я постараюсь ускорить процесс.
Он поднял руки, чтобы развязать узел повязки, закрывавшей его глаза. Ткань мягко скользнула вниз, открывая его лицо, и Полина, не готовая к такому зрелищу, не смогла скрыть испуганный вздох.
Ей доводилось раньше видеть слепых людей и общаться с ними. Она знала, что под непроницаемо темными очками они прячут закрытые белесой пленкой, косые, мертвые глаза, и думала, что сейчас увидит то же самое, однако случай Доминика не был похож на то, с чем ей доводилось сталкиваться раньше.
Глаз у него просто не было. Глазные яблоки исчезли вместе с веками, на их месте остались лишь два черных бездонных провала. Плоть и кожа по краям раны выглядели ненормально: то ли обугленные, то ли загнившие, не разобрать, но Полина не чувствовала запахов гари или гниения. Казалось, что кто-то просто вырвал кусок его совершенного лица, оставив лишь пустоту.
Доминик не видел ужаса, отразившегося в ее глазах, но он все понимал, Полина чувствовала это. Он грустно улыбнулся:
– Теперь ясно? Вот что происходит с теми, кого затаскивают в этот мир, поэтому бегите, пока не стало слишком поздно.
* * *Сергей был на грани паники, это чувствовалось. Но Андра не волновалась за него, она уже усвоила, что это его нормальное состояние. Когда другие спокойны, он нервничает, когда другие нервничают, он на грани паники. Типичный комнатный медиум, с которым она предпочла бы не связываться, если бы были другие варианты. Но его дар был слишком полезен ей, чтобы обращать внимание на мелкие капризы.
– Угомонись, – велела Андра. – Он не вернется и не убьет тебя.
– Ты просто не видела его! – отозвался Сергей. – Жуткий тип, зомби-дальнобойщик! И наверняка вампир!
– Я его видела, и не раз. Он тебя не тронет.
– Он был настроен недружелюбно!
– Он передал сообщение, ты все сделал правильно. Сергей, я знаю, кто это был, что он может сделать, что не может. Я ему не нравлюсь, ты ему безразличен. Если бы он решил, что ты мне верен, он бы убил тебя, просто чтобы донести мысль о своей неприязни. Но ты правильно сделал, создав образ двуличного продажного подхалима. Он понял, что твоя смерть ничего не значила бы для меня, и ограничился словами.
– Я притворюсь, что это комплимент, а не оскорбление, хотя с каждым разом становится все сложнее, – хмыкнул медиум. – Так кто это был?
– Расскажу, когда вернемся, сейчас я малость занята.
– А когда вы вернетесь?
– Скоро. Все, не мешай мне.
Она отключила телефон до того, как Сергей успел засыпать ее дополнительными вопросами, и убрала аппарат в карман. Она не хотела больше отвлекаться.
– Извини, – улыбнулась она. – Это было срочно, но теперь все решено.
Они продолжили беседу в кабинете настоятельницы, как она и хотела. Это была небольшая уютная комнатка с выкрашенными в солнечный желтый стенами. Андра даже могла представить надпись на банке с краской: «Солнечный желтый. Для хорошего настроения!». Мебель здесь была старая, намного старше настоятельницы, но определенно прошедшая реставрацию. На широком подоконнике стояли горшки с разросшейся геранью, на стене висели в ряд иконы. Андра и матушка Анастасия уселись по разные стороны письменного стола, на котором не было ни компьютера, ни документов. Там вообще ничего не было, кроме настольной иконки.
Они остались наедине, матушка Анастасия успела взять себя в руки. Обычно она не срывалась так открыто, и оставалось лишь гадать, насколько силен на этот раз был ее гнев.
– Что же там такого срочного? – поинтересовалась матушка Анастасия.
– Я работаю над делом о питерском пароме, ты наверняка слышала о нем в новостях. Моего помощника чуть не придушил в кафе Мириад Серафим.
– Что?!
Кто-то другой не понял бы истинный смысл ее слов, но настоятельница слишком много знала. Если этим заинтересовался охотник уровня Мириада Серафима, оставалось лишь догадываться, что за дьявольская сила стоит за ритуалом. Андра не была удивлена, она подозревала нечто подобное. А вот матушка Анастасия сокрушенно покачала головой.
– Это многое меняет, но все равно не дает тебе права являться сюда, – заметила она.
– Я знаю.
– Он – не единственный твой вариант!
– Да, – согласилась Андра.
– Но ты все равно выбрала его?
– Я не могла иначе.
– А ты не меняешься, – невесело рассмеялась настоятельница. – Все такая же эгоистка.
– Чудовища не меняются.
Андра смотрела на нее – на игру морщинок при движении мышц лица, на седую прядь, выбившуюся на лоб, на побледневшую кожу и первые, пока что едва заметные старческие пятна. Она пыталась вспомнить другую Настю, молодую и смешливую, с забавными русыми хвостиками и россыпью веснушек на носу. Однако память заботливо размывала тот образ, не позволяя соотнести его с женщиной в черном платье. Легко забыть, что время идет, пока не увидишь чужую старость.
Настоятельница словно мысли ее прочитала:
– Твоя новая спутница знает, сколько тебе лет?
– Может, и знает, если полиция предоставила ей эти данные, – пожала плечами Андра. – Хотя вряд ли, рядовым кураторам такое обычно не сообщают. Какая ей разница?
– А ты попробуй сказать ей! Для меня это был сюрприз когда-то.
– Для нее будет еще больший сюрприз, цифры нарастают. Но я не о ней пришла говорить.
– Да уж, у тебя хватит наглости заговорить о нем, – нахмурилась матушка Анастасия. – Знаешь, у слова «никогда» очень точное временное значение. Тебе следовало принять это во внимание.
– Я не ожидала, что так будет.
– Да все ты ожидала, – отмахнулась настоятельница. – Я так точно знала, что ты не выдержишь. Он, думаю, тоже догадывался.
– Но он отказал мне сегодня.
– Потому что он умен и понимает побольше твоего!
– Как он? – еле слышно спросила Андра. Она знала, что будет тяжело, но не ожидала, что настолько.
– Прекрасно! Он, в отличие от тебя, последователен в своих решениях. Он приехал сюда, чтобы восстановиться, и он делает это уже семь лет.
– Он несчастен.
Матушка Анастасия не стала спорить, она равнодушно пожала плечами.
– Ну и что? Несчастья – благо. Они очищают душу.
– Я думала, душу очищают страдания, а если так, то Ник чище, чем я и ты вместе взятые, матушка!
– Страдания не дают никакой гарантии, что соблазны не вернутся, – рассудила настоятельница. – У каждого свой дьявол. У него – ты.
– Неправильно все это, Насть.
– Семь лет назад ты так не считала. К чему эти разговоры? Мы обо всем договорились, поверили друг другу. Если ты решила переиграть, то у тебя ничего не получится. Ты можешь проявить слабость и эгоизм, а он силен.
Андра повернулась к окну, выходившему в сад. Она надеялась увидеть, хоть издалека, хоть мимолетное движение среди ветвей… Но нет, среди зеленых зарослей никого не было.
Что бы там ни придумала матушка Анастасия, Андра не была уверена, правильно ли она поступает. Она пыталась понять это прямо сейчас.