Междумирье (СИ)

– Но почему он раньше о тебе ничего не рассказывал? – спросила я.
– Честно говоря, не знаю, – Ника покачала головой. – Может, наивно надеялся, что я не приду к тебе? Алекса сложно читать. Даже мне. Мать слишком хорошо научила его контролировать эмоции. Поэтому истинные мотивы часто остаются для меня загадкой. Могу только предположить, что он хотел в очередной раз обезопасить тебя. Даже от меня.
«Да, это похоже на стража», – подумала я, но вслух сказала другое.
– Чего ты от меня хочешь?
– Чтобы вы оба были крайне осторожными. – Ника вздохнула. – Знаю, что вы тайком встречаетесь. Нет, он не рассказывал, – поспешно добавила она, видя как округлились мои глаза. – Я как-то раз проследила за вами обоими и сделала соответствующие выводы. Пожалуйста, будьте осторожны, – девушка снова вздохнула. – Его положение и так нестабильно. Тебе Валентин не поверил. Он чувствует, что ты как-то его провела, но не может понять как именно. Я тоже думаю, что ты сказала далеко не всю правду. Хотя надо отдать должное – спектакль, разыгранный на суде, был великолепен, – я старалась ничем не выдать напряжение, сковавшее грудь и спину. – Но это не моё дело. Моё дело только предупредить: за вами следят и следят пристально. Один неверный шаг и…
– Твоё предупреждение услышано. – Можно подумать, я и сама об этом не знала?!
– Вот и славно. – Ника посмотрела на часы. – Что-то мы засиделись. Через час приедет твой новый клиент.
Я застонала. Так и знала, что разговором по душам дело не ограничится.
Часа едва хватило на то, чтобы привести себя в порядок и подготовить камни.
Клиентом оказалась невысокая хрупкая женщина в красивом платье цвета морской волны. На вид ей можно было дать около сорока лет. Большие голубые глаза смотрели печально и настороженно. Она вежливо поздоровалась и представилась Татьяной.
Я предложила гостье выпить по чашке чая перед путешествием. Татьяна согласилась. За чаем осторожно расспросила, куда она хотела бы отправиться. Оказалось, что гостья не может иметь детей. Она готовилась взять приёмного сына, но вначале хотела попасть в прошлую жизнь, где была хорошей матерью, и вооружиться опытом.
Мне искренне захотелось помочь этой женщине с большими печальными глазами. Единственное не честолюбивое и не развлекательное намерение клиента за последнее время.
Портал выбросил нас на окраине небольшой деревни: домов пятнадцать-двадцать. Глиняные стены и соломенные крыши, вдалеке на лугу паслись коровы и овцы, откуда-то доносилось ржание лошади. Я выдохнула с облегчением. Пасторальный сельский пейзаж – как раз то, что нужно клиентке.
Традиционно спросила, слышит и видит ли меня Татьяна. В ответ получила «да» дрожащим голосом. Как могла, успокоила женщину. Сказала, что никто нас не увидит и не причинит вреда, что мы немного прогуляемся по деревне и вернёмся домой. Вроде, она успокоилась.
Ника молча наблюдала за нами и осматривалась. Она быстро переключилась на роль профессионального стража.
Мы без труда обнаружили нужный дом в центре поселения и вошли. Внутри было грязно, темно и сыро. Из мебели только деревянный стол и три скамейки. Вместо кровати – соломенный тюфяк, лежащий прямо на деревянном полу. Типичная обстановка для крестьянской избы средневековой Европы. Мы могли быть и в Германии, и в Англии, и во Франции – с ходу не определить.
Женщина с измазанным копотью лицом и руками, возилась у очага, над которым в котелке что-то кипело. В углу над ворохом ткани копошились две девочки. Одна лет пяти, другая на год или два старше. Их мать вышла во двор, вымыла лицо и руки и стала накрывать на стол: четыре деревянные миски и четыре ложки, хлеб и котелок с варевом. Девочки оторвались от тряпок и подбежали к столу. Женщина строго велела им не трогать еду, пока не придёт отец. Но потом ласково погладила по головам.
Минутой позже в дом вошёл высокий и широкоплечий мужчина. Он тяжело опустился на скамью и вытер лоб тыльной стороной ладони.
– Как дела на кузне? – тихо спросила женщина.
 
– Работы много, – низким грудным голосом ответил муж. – Бог даст, до темноты управлюсь.
Он прочитал молитву, и вся семья приступила к обеду. Съев похлёбку из чего-то, напоминавшего овёс или ячмень с небольшими кусочками мяса, кузнец вышел из дома. Девочки помогли матери убрать со стола и вымыть посуду. Потом она уложила их спать, спев колыбельную и рассказав сказку. Сама же села за стол и принялась шить.
Я решила, что жизнь в этой деревушке достаточно мирная и однообразная, чтобы немного ускорить время. Клиентка не возражала. Она хотела узнать как можно больше.
Так мы увидели несколько дней из прошлого воплощения Татьяны. Жизнь крестьянки была наполнена трудом с раннего утра и до позднего вечера. Иногда разбавлена походом в церковь. Но помимо домашних забот и работы на поле и огороде, она учила девочек шить, молоть муку, готовить похлёбку, месить тесто, ухаживать за свиньями и курами… Они, конечно, иногда шалили и часто портили ткань или еду, но мать никогда за это не ругала. Да, она воспитывала дочек строго, но за те несколько дней, что мы просмотрели, я ни разу не слышала её крика и не видела, чтобы женщина подняла на детей руку.
Она терпеливо объясняла дочерям, как что нужно делать, часто пела им песни и рассказывала сказки. Старалась приготовить что-то вкусное из скудного набора продуктов, чтобы порадовать детей и мужа. Несмотря на тяжёлый труд, отношения в этой семье были пропитаны любовью и взаимопомощью.
Мы просмотрели неделю из жизни крестьян. Я чувствовала, что портал закроется через несколько минут, и предупредила Татьяну о скором возвращении. Клиентка казалась довольной увиденным.
Я ещё раз окинула взглядом деревню: все работали. Женщина с дочерьми в огороде, другие крестьяне кто на поле, кто в кузне или гончарной мастерской, кто загонял домой скот, кто шёл с реки с тяжёлыми вёдрами, наполненными водой…
Вдруг раздался отчаянный женский крик. Мы повернулись на звук и увидели столб чёрного дыма вдалеке, там, где деревня примыкала к лесу. Судя по всему горел один из домов. Время на секунду замерло, а потом все разом бросились врассыпную. Кто побежал к дому, кто в лес, кто в крепость феодала, виднеющуюся на холме. Последнее явно было ошибкой.
Когда я внимательно посмотрела на холм, то увидела что замок местного феодала окружён. Пехота подтягивала стенобитные орудия…
Женщина схватила дочерей и побежала в сторону кузни. Что же она творит?! Так хотелось крикнуть – беги в лес, подальше от сражения. Но я знала, что кричать бесполезно.
На пороге с топором в руке лежал кузнец. На его груди зияла рана, из которой медленно сочилась кровь. Женщина с воем бросилась на мёртвое тело мужа, девочки стояли в стороне с расширенными от ужаса глазами и неестественно бледными лицами.
Из-за ближайшего дома показался всадник. Всё его тело было покрыто доспехами. Он неторопливо спешился, опустил забрало шлема и подошёл к кузнице.
– Это твой муж и твои дети? – спросил рыцарь, указав пальцем вначале на тело кузнеца, потом на дрожащих девочек.
Женщина медленно повернулась на голос и непонимающим взглядом уставилась на него.
– Твой муж хотел убить меня, – сказал воин, не дождавшись ответа. – За это я заберу жизни твоих дочерей.
– Нет! – выкрикнула женщина и с невероятной скоростью вскочила на ноги и бросилась к дочерям.
Мать закрыла девочек своим телом, а через секунду меч пронзил её грудь.
Женщина успела только прохрипеть:
– Будь ты проклят!
Пришлось спешно закрыть портал.
Татьяна сидела на кровати, обхватив себя руками, её лицо стало бледно-серым.
– Ника, аптечка на кухне, неси корвалол, – скомандовала я. Страж кивнула и вышла из комнаты.
Быстро вернулась со стаканом в руке. Татьяна залпом выпила содержимое.
– Простите, чувствовала, что надо было раньше уходить… – скороговоркой выпалила я.