Игроки и жертвы (СИ)

— Если дернется — можешь не стесняться, — её голос прозвучал твёрдо, но я заметила, как в её взгляде мелькнуло нечто похожее на заботу, которую она пыталась скрыть за привычной жесткостью. Я приняла шокер, хотя мои руки дрожали, и ощущение его прохладного металла в ладони придало странное чувство контроля над происходящим.
Молча кивнула ей и отошла к креслу около окна, забираясь в него с ногами.
- Что у нас? – спросила устало, кивнув на их планшеты, оба открытые на новостной ленте. – По десятибалльной шкале паршивости?
— На сотню, — ответила Илона стальным тоном. — Но мы могли это предсказать. Всё, что показали на экране сегодня, уже разошлось. Газеты, сайты — они не оставили ничего, ни малейшей возможности удержать это под контролем. Отделаться пустыми словами не выйдет. Чудесная нарезка вышла!
— Предсказуемо, — эхом повторила я, чувствуя, как всё внутри холодеет. Этот мрак оказался куда глубже, чем я думала.
Кирилл резко поднял голову, его голос прозвучал хрипло, как будто он слишком долго молчал и слова, наконец, сорвались с языка.
— Агата… я… — он осёкся, словно сам испугавшись того, что хотел сказать. В глазах застыла какая-то обречённость, но вместе с тем и непоколебимость. – Я облажался….
- Ой, да ладно, Кир, ты серьезно? – за меня ответила Илона. – На исповедь еще сходи, придурок! Облажался Скуратов со шлюхами, а ты, блядь, охуел! Рот свой закрыл и меня слушаешь. Что скажу, то и делаешь. Понял?
Кирилл, глядя в пол, кажется, смирился с каждой фразой, которую Илона бросала ему, словно раскалённые угли. На секунду я увидела в нём не хищника, с которым привыкла сталкиваться, а человека, раздавленного своими собственными ошибками, человека, понимающего, что всё, что он знал, теперь бессильно. Это ошеломляло, но не вызывало ни капли жалости — слишком велика была рана, оставленная его поступками.
- Ладно. Хватит собачится. Ты молодец, что ни одного комментария не дал и что заседание провел с каменной мордой. Если б ушел – это было бы сродни признанию вины, что закапало бы вас обоих. - Она бросила на нас тяжёлый взгляд, не позволяя ни мне, ни Кириллу отвернуться. - Запомните, дети мои. Вы не признаетесь в том, что у вас были те роли, которые показала пленка. Агата – ты не брала деньги, Кирилл – ты ее не…. – она чертыхнулась, - не насиловал. Агата – ты не жертва насилия, Кирилл – ты не ебучий шантажист, которого хочется застрелить здесь и сейчас! Ясно вам? Блядь, Кир, как же я хочу набить тебе рожу!
- Илона… хватит. Я понял. - Он говорил спокойно, почти смиренно, но в его тоне ощущалось что-то непоправимо сломанное. Он не поднимал глаз, словно не имел права взглянуть в лицо человеку, который так рьяно его защищала, несмотря на всю её ярость и отвращение.
Илона с силой сжала кулаки, словно стараясь сдержать порыв высказать всё, что накипело, что ещё осталось за границей её жёстких слов. В её взгляде всё так же горело осуждение, смешанное с леденящим презрением.
— Понял, значит? — её голос был ядовит и холоден, как зимний ветер. — Я рада, что ты хотя бы до этого дошёл, Кир. Жаль только, что перед тем, как что-то понять, ты успел сломать всё, к чему прикасался. — Она резко отвела взгляд, будто само присутствие Кирилла её раздражало.
- Хватит, Илона, - услышала я свой усталый голос. – Действительно, достаточно. Давайте попробуем сохранить то, что еще осталось… У меня – семья, я не могу позволить себе сломать им жизнь….
- С твоей семьей, - голос Кирилла был глухим от тоски, - ничего не случится. Клянусь, Агата, до них никто не доберется. Сегодня улетят вечером с моим зам начальником охраны. Он с них глаз не спустит…. Я не позволю, чтоб с головы твоей малышки даже рыжий волосок упал!
На мгновение я замерла, осознавая, что слова Кирилла звучали не как обещание, а как мольба — едва уловимая, но вполне искренняя. Его глаза, полные бесконечной усталости и глубокой, едва скрытой вины, встретились с моими.
- Летят на частном самолете, так что их даже никто не увидит и не узнает, где они. В Батуми дом в хорошем районе, почти рядом с морем. Охранять их будут так, что муха не пролетит. Вещи все купят уже на месте….
  
Слушая его, я ощутила странное чувство двойственности. С одной стороны, Кирилл говорил о безопасности моей семьи — тоном, который явно демонстрировал его серьёзность и готовность пойти на любые меры. Но с другой стороны, сама мысль о том, что моя дочь и свекровь будут зависеть от его защиты, от его ресурсов, вызывала во мне внутренний протест, почти отвращение.
— Я сделаю все, что могу Агата, — сказал он мягко, но твёрдо. — Я знаю, что не заслуживаю твоего доверия, но их безопасность — это не тот вопрос, где я могу позволить себе ошибиться.
- Хорошо, - помолчав, кивнула я, чувствуя, как мерзнут босые ступни. – Когда они полетят?
- Через час за ними приедут.
- Прекрасно. А теперь, займемся вам, котятки, - влезла в наш разговор Илона, но замолчала, не зная, как преподнести нам свою стратегию.
- Агата…. Тебе противорвотные помогают? – наконец, спросила она.
- Что, прости?
- Противорвотные препараты тебе помогают, спрашиваю? – повторила она свой вопрос.
- Предлагаешь мне с моста несколько раз броситься?
- Нет, хуже….
Илона вздохнула, будто собираясь с духом, и посмотрела на меня с такой серьёзностью, что по спине пробежал холодок.
— Агата, — её голос стал жёстким, почти отрезвляющим, — я понимаю, как это прозвучит, но… чтобы выйти из этого дерьма, тебе придётся пройти через ещё более мерзкую грязь. Нам нужно, чтобы ты выглядела... неуязвимой. Мы не можем позволить публике увидеть в тебе ни жертву, ни слабость. Нужна версия, которую все примут, и которая поможет перевести внимание с вас обоих.
Я сжала кулаки, поднимаясь на ноги, ощущая, как растёт сопротивление ко всему этому, но знала, что другого выхода у нас просто нет.
— Так что ты предлагаешь? — спросила, стараясь звучать хладнокровно, хотя внутри всё дрожало от смеси страха и отвращения.
— Нам нужна ваша общая легенда. Идеальная картинка для публики, которая объяснит, почему вы вместе, но уберёт любые намёки на проституцию или насилие, — Илона скрестила руки, её лицо оставалось напряжённым. — Чтобы это сработало, Агата… вы оба должны будете сыграть пару, причём влюблённую. Доверие, смех, лёгкие прикосновения на публике… — её взгляд стал ещё более серьёзным, — вы оба должны показать, что между вами искренние чувства, будто бы вы давно вместе. Понимаете?
Я засмеялась. Громко, надрывно, чувствуя, как подкатывающая истерика захватывает всё моё существо. Смех разрывал меня изнутри, смешивая слёзы боли, ярости и отчаяния.
Слёзы хлынули сами по себе, и я осела на пол, больше не в силах выдерживать всё, что навалилось на меня. Я видела, как Кирилл дёрнулся вперёд, но взгляд Илоны заставил его замереть на месте. В его глазах читалось отчаяние, ярость, беспомощность, но он не шевельнулся, будто боялся ещё больше усугубить ситуацию.
- Агата? – Илона подошла ко мне ближе.
- Хорошая шутка, Илона. Самое то для сегодняшнего чудесного во всех отношениях вечера! — выпалила я, голос дрожал от смеха, слёз и нарастающего истерического отчаяния. - А что еще придумаешь? Гитлера оправдать?
- Ну… если бы я была его политтехнологом, то, может, и его бы отмазала, - пробормотала она. – А какие у нас варианты? А? Что, блядь, еще может оправдать ваш… секс, мать его?
Она стояла передо мной как единственный голос разума в этом хаосе. И как бы мне ни хотелось обругать её, обвинить во всём, я понимала, что она просто произносила вслух ту правду, которую я боялась признать.
— Ты понимаешь, — продолжила она, её голос стал чуть мягче, но всё таким же решительным, — нам нужно сделать так, чтобы никто, слышишь, никто не сомневался, что это был... — она прикусила губу, подбирая слова, — что это был порыв, страсть. Ну пошел секс не по плану…. С кем из нас оказий не случалось?
- Теперь это, сука, так называется? Оказия? Илон, там записей часов на десять! Вся ночь! И утро….- я закрыла лицо рукой, чувствуя, как свет в комнате режет глаза, напоминая о собственном бессилии. В голове всплыли воспоминания — каждая деталь, каждый унизительный момент, утренний разговор, который разъедал изнутри. Плакала, раскачиваясь из стороны в сторону и никак не могла успокоится. – И деньги…. Это ты как объяснить попытаешься?!