С волками жить...(СИ)
Какова вероятность, что сейчас Бойко ебут кошмары? И я — главный их исполнитель. Меня напрочь выносит из себя чужое присутствие, снова эти шутки с организмом: градус в крови падает ниже тридцати, кровь густеет в венах и с трудом циркулирует, растягивая вены, уплотнившись, и это даже не так больно, как вполне здравая мысль: «А нах ему вообще все эти проблемы?». Но уйти было бы слишком просто.
Присев на корты перед вожаком, как раз напротив его повернувшегося лица, пару раз глубоко вдыхаю. Только не выдыхается. Только с матом. Стряхиваю с рукава чужую пасть и отталкиваю подальше, чтобы не зацепило осколками.
— Солнышко, просыпайся, — шепчу ласково Вику на ухо, максимально воссоздав интимную интонацию, не факт, что получилось, но у клона отвисла челюсть. Я сам не ожидал. Ладонь Вику на шею, сейчас будет немного больно, когда силой мысли перетряхивают мозг — вообще не приятное действие — а тут ещё и в бессознанке, пока дойдёт…
Не подскочил он только потому, что я его прижал к постели. Улыбаюсь, а хули ещё остаётся. Подмигнув в его сонные, все ещё дезориентированные и немного обиженные глаза (больно было, знаю), заглядываю за спину, мол, гляди, что нашёл … Дальше его ленивое ворочание, минутная пауза и, готов поклясться, я слышал: «вот блядь», и дооолгая заминка, пока соизволит повернуться обратно. У него вспотела кожа под моей ладонью, и нервно дёрнулся кадык — хорошая реакция.
— Выспался? — так же томно, кроша ему мозг, а заодно и себе. Наклоняюсь ближе, чтобы точно услышал. — Ну что: «Это не то, что я думаю» или ” Я всё тебе объясню»?..
— Это не то, что я объясню, — сказал уверенно, хвалю, только сам бы ещё понял, что сказал. Глаза сонные, как у пьяного, говорит тяжело, язык заплетается, да и в целом мне не особо нравится, как он выглядит.
— Пошли подышим, — стаскиваю за шиворот с постели и вешаю себе на плечо, желание свернуть пацану шею не проходит, наоборот нарастает, как снежный ком, и становится навязчивой идеей, поэтому кто кого выводит на улицу уже вопрос спорный.
Вик покачивается на ветру и, наверно, впервые кладет хуй на то, что дымлю при нём, как паровоз, засирая безжалостно лёгкие. Умывается снегом, а после и вовсе садится в него, обтирая лицо и плечи. Трясёт головой, хмурится.
— Тут посиди, — не могу просто схавать эту грубость, вот не переваривается и всё. Даже отдаю ему сигарету, мол, я ненадолго. Клон разрывается между мной и вожаком, с мерзким шарканьем слюнявит тому лицо и почти собирается следить за мной, пока не нарывается на красноречивый «фак», в расстроенных чувствах и преисполненный беспокойством (а вообще, ему тоже араб не нравится, это я уже понял) возвращается к Виктору.
Плетусь обратно, в башке пусто, чуть ли не сквозняк гуляет. И я понимаю, честно, что получу от Леона за беспредел, даже согласен на наказание и поступаю, как ребенок, но вытащив из сарая мешок коровьего дерьма, сгружаю его к пацану и, аккуратно повернув того, чтобы не переломать хребет ненароком, забрасываю его руку на мешок… Надеюсь, он проспит подольше, пока все это добро растает полностью. Стыдно?.. Не.
Вик сидит, где я его и оставил, только теперь в гордом одиночестве, как ни в чём не бывало, затягивается и, подержав дым, заедает его снегом.
— Мне ещё курящих оборотней не хватало, — отбираю то, что осталось от сигареты, и тушу в снегу.
— Привкус во рту… травы, горчит.
— А теперь не горчит?
— А теперь не горчит, — по-детски меня передразнивает и, приходя в себя, уворачивается от подзатыльника. — Волков, ты либо сразу начинай орать, либо вообще отстань — и так паршиво.
— Я молчу.
— Не спал я с ним, Дань.
— Я молчу.
— Даже не планировал.
— Молчу я.
— И вообще, надо ещё разобраться, что произошло, может это случайность!
— Да?!
— Ты же молчишь, не?
— Передумал! Глаза открой! Когда я пропустил момент, что к тебе вернулся юношеский долбоебизм, а? Инстинкт самосохранения атрофировался?
— Не кричи, голова болит.
— Жопа не болит?
— Перегибаешь. Хотя да, болит, — ну вот, очнулся, зубы начал показывать, — и спасибо за это ТЕБЕ. — выдыхает со свистом, за грудь держится, — Звон в голове не проходит, — морщится от боли в грудной клетке.
Присаживаюсь перед ним, он сразу утыкается лбом мне в плечо, чисто рефлективно обнимаю за затылок, а у меня под пальцами пульс его учащенный буквально бьет в руку. — И как я с такой мигренью на охоту…
— Куда, прости? — попытка замять под шумок не удалась.
— Охоту, — поясняет терпеливо, беря за руку и грея своими ладонями мои пальцы. — Олени там… всякие, козы… — олень, по-ходу, тут я.
— Проголодался?
— Я — нет. Но это до поры до времени. Погода начинает ухудшаться, дичь прячется, скоро будет невозможно пройти по снегу. Молодняк бунтует, им кровь надо разогнать, иначе друг друга перегрызут, к тому же скоро полнолуние.
— Думаешь, хорошая идея оставлять Салан в такое время?
— Лучше сейчас, пока относительное затишье. Леона оставлю за главного, он за парнем присмотрит, как раз они так чудно поладили, он в него информацию вбивает целыми учебниками.
— Пожалей старика, и так седой.
— Леон — опытный инструктор, вырастил не одно поколение…
— Глядя на его труды, — я окинул Вика оценивающим взглядом, — могу сказать, что без косяков не обошлось…
— Волков, не стебись, я пытаюсь анализировать.
— Получается?
— Не особо, уж больно взгляд мне твой не нравится. Что задумал?
— А если я араба потеряю в лесу, ты же найдешь?
— К сожалению, я его найду даже на другом континенте, кроме тех мест, где закрытая изоляция, типа вампиров или гномов, — по тому, как у меня загорелись глаза, у Бойко они были просто чёрными. — Только попробуй куда-то деть мальчишку!
— Да кому он, к чёрту, нужен?!
— И тем не менее, ты меня услышал. И не просто пропустил мимо ушей, как любишь делать обычно, а принял к сведению и взял на исполнение. Понял?
Конечно, понял, что уж там.
— А ты туда надолго? Искать не придётся?
Вик
— Я же их не в Африку поведу антилоп резать. Два-три дня — потолок. Потом косули и кабаны уйдут на север.
— Кабаны? — Дан сморщил нос.
— А кто-то тут мусульманин?
— Да есть уже у тебя один мусульманин-нелегал. Ему и подсунем свиные котлетки, — инкуб зло ухмыльнулся и потянул ко мне лапы. — Пошли домой, пока не растаяло…
— Что? Не растаяло? — от моего выразительного взгляда вспыхнула некрупная ёлочка за спиной Волкова.
— Да так. Подарок детке на китайский новый год, Новый же прошёл?
— Дааан? Когда ты так проникся к Шейну?
— Шейн, значит! И имя подходящее, как у щенка… — буркнул Волков, — домой пошли, а то загребут как свидетелей.
Помня, что это, на минуточку, дом Леона и гадить там непозволительно, я толкнул Дана в сугроб и, пока он вспоминал моих родственников до седьмого колена, прогулялся к бате. Оценив масштабы коварства своего мужика и больную изобретательность, забрал «подарочек» и, поймав недоумевающий взгляд проснувшегося парня, свалил по тихой.
Волков бежал впереди скачками, едва не вылетая из валенков. А я его и не собирался догонять, просто нам в одну хату нужно было. Дома инкуб залез под одеяло и затих. Сунутый туда контейнер с пирогом он выпихнул, как будто змею я ему предложил.
— Дан, давай не будем сраться из-за ерунды?
— Я тебе уже предложил, мохнатожопый, что с этой ерундой делать… — на его реплику грозно рычу.
Ничего он не понял…
Почти ничего…
В броне!
— У меня нехорошее предчувствие, — следит за тем, как слоняюсь по дому, проверяя кое-что из снаряжения и в целом: газовый балон подальше убрал, ножи — в дальний ящик, реагенты, которые Славка передал уже месяц назад для экспериментов Волкова — совсем далеко, ещё и одеялом прикрыл. — Давай я тебя тоже дома оставлю? — белозубо улыбается, а я за его ухмылкой натянутой нервозность вижу.
— И как я это объясню стае?.. Пацаны, извините, меня не отпустили?.. — Волков нагло ржёт, спрятав нос в одеяле.