Семь способов засолки душ

Тридцать семь, тридцать восемь…
Правда, в школе это быстро раскрылось. Нику вызвали к директору, рассказывали, как нехорошо врать и вводить в заблуждение одноклассников и учителей. На словах все это звучало красиво и логично, но на деле никто из преподавателей не знал и знать не хотел о зоне отчуждения, которая образовалась в классе вокруг Ники позже. Никому не было дела до того, что спустя пару месяцев живые друзья сменились мертвыми: стали чаще приходить Надя, Лена и Айта, смотрели из зеркал, стояли в школьных коридорах. В общем, Ника мало ходила в школу. За пару месяцев до выпускного начались такие приходы, что она отправилась в больницу, а вышла уже недееспособной. Китаев, с которым мама к тому времени успела съехаться, на этом настоял, очень переживал за Никино здоровье.
Шаманская болезнь, так назвал ее состояние Андрей вчера. Написал, что Нике нужно пройти инициацию, принять свою силу, иначе та ее погубит. Ника ничего ему не ответила. После их встречи она вообще на его сообщения не отвечает. Ей кажется, что пишет их оборотень в личине Андрея, а не сам Андрей.
Сорок девять, пятьдесят… Примерно столько духов видит Ника. Руки дрожат…
Мама ругалась, она считала, что это стыдно — менять имя, это признак трусости, отказ от отца. От великого человека, ты не понимаешь, Ника, никто не понимал, насколько он велик. И ты не можешь, не должна от него отказываться. Возможно, поменяй Ника имя совсем, все было бы по-другому. Она поменяла бы его и сейчас, и имя, и фамилию, вот только ей не разрешат. Свободы нет, только таблетки.
Руки подгибаются, Ника падает на паркет. Лежит на прохладной дощечке ухом, а из дощечки что-то постукивает мерно. Будто под ней кто-то есть и Ника слышит его сердце.
Может, она слышит собственное сердце?
Может, это она лежит под паркетом, удобно спрятанная от посторонних глаз?
Она идет в душ. Намыливается, посматривает на дверь ванной. Каждый раз, когда она отводит взгляд, ей кажется, что дверь приоткрывается. Кто ждет за ней, Надя или Айта? А, может, Света?
кап-кап — говорит ей протекающая лейка душа.
Ника вытирается, вздрагивает, заметив кровь на полотенце. Это всего лишь месячные.
кап-па-кап-па — говорит лейка душа.
Ника ищет прокладки в косметичке, но прокладок ожидаемо нет, не купила впрок. Ника подкладывает туалетную бумагу, сложенную в несколько слоев. Надо дойти до магазина.
па-па-мо-жет — говорит протекающая лейка душа.
— Заткнись, — велит ей Ника и идет на кухню.
Вторая вещь, которую обычно не могут испортить никакие галлюцинации, — это чай. Вода закипает, Ника вытряхивает из заварочного чайника заварку, моет его, ошпаривает кипятком, насыпает столовую ложку крупнолистового черного чая, заливает водой, сверху фарфоровую крышку. Чайник следует повернуть носиком влево, но если слева раковина, то Ника поворачивает носик вправо — слив раковины кажется зловещим, темное, дурно пахнущее отверстие, в котором может что угодно жить.
Пока чай заваривается, Ника чертит меловые полосы от тараканов по стенам и углам. В дверь кто-то звонит один раз. Ника не реагирует, аккуратно лепит пластиковую ловушку под раковину, косится на телефон. Телефон молчит, значит, не Рома, можно даже не идти к двери.
«Ты что-то увидела там, у реки?» Роме вряд ли бы понравился ее ответ. Ника может увидеть что угодно где угодно, и описывать это нормальным людям — только их расстраивать. Ее дело наблюдать, как причудливо выгибается реальность, изредка показывая изнанку, временные слои и тени, похожие на те, что остаются от людей на стенах после ядерного взрыва.
«Света употребляла?» — спросила Ника у Роминой мамы в ДК. Та неохотно кивнула. Нике очень хотелось в тот момент сказать, что все в порядке, что Свету найдут, стандартные слова, короче. Но эта бусина на шее, зависимость и Виталий Андреевич не оставляли шансов. И эти письма. Письма, да, теперь уже два, с одного электронного адреса, похожего на бессмысленный набор букв и цифр.
Она снова открывает полученный три дня назад имейл: сервис бронирования ж/д билетов, во вложении фото. На нем станция, ж/д пути, край продуктовой палатки. «Не успеете оглянуться, а вы уже приехали». Ника искала в интернете перегон, где девушка недавно бросилась на рельсы — станция Октябрьская. На фото в спаме та же станция, только ограждения свежепокрашены и снято оно летом.
 
Что-то шуршит за плинтусами и кухонными тумбами. Ника не глядя бьет ногой по плинтусу, шуршание стихает.
Она нажимает «ответить», пишет: привет, папа. Как там, в Нижнем мире? Нашел мой страх? Затем открывает переписку с Андреем. Там собралось еще десять неотвеченных: извинения, мемы, вопросы ни о чем. Вместо ответа Ника пишет: нужна помощь.
Зачем ей это? Не ее дело, Рома прав.
Но это единственное, на что она хоть как-то может повлиять.
Ника возвращается в почту, снова и снова бездумно обновляет страницу. Пальцы покалывает и голова тяжелая. Близкая мигрень дает о себе знать камнем в затылке, который тянет вниз, держит у земли.
Шуршание делается громче, что-то скребется за плинтусом, грызет его изнутри. Нужно купить яда для мышей, думает Ника. И больше ловушек от тараканов.
В ящик падает новое письмо.
Капитальный ремонт в вашей старой квартире, недорого.
Письмо и правда про ремонт аварийных квартир, например в домах поточного способа застройки, сколько их в Староалтайске, целый район, взгляните. Чтобы не возникло неожиданных проблем, обезопасьте вашу собственность прямо сейчас, вызовите нашего мастера, проверьте состояние труб, проверьте состояние стен. Сделать это легко, просто напишите нам. У нас сияющие скидки, торопитесь.
Ссылка на сайт компании не работает, запрашиваемой страницы не существует. Ника смотрит на фото ванных комнат и кухонь, сделанных под ключ, а те подрагивают, выгибаются к Нике вместе с экраном телефона, пахнут плесенью, гнилыми перекрытиями.
Ника знает, чего от нее хотят.
выдох шестой
В Алтайском крае молодая женщина покончила с собой, бросившись под поезд
Староалтайск, 2004
Инцидент произошел в четверг в 21:00. Свидетели утверждают, что женщина спустилась с платформы станции Гурино и добровольно легла на рельсы перед прибывающим поездом. Машинист затормозить не успел. Пострадавшая скончалась на месте. Ее личность устанавливается.
Движение поездов в направлении станции Апатьевск было прекращено в 21:10.
Самую первую самоубийцу из секты нашли на Потоке случайно. Все из-за прогнившей системы отопления на чердаке: перекрытие намокло и обрушилось вместе с потолком в квартиру этажом ниже. Из дыры лилась горячая вода. Вызвали аварийную службу. Работники поднялись на чердак и обнаружили ее: лет двадцать, кожа вздулась от кипятка. Запах не чувствовался, потому что здание было аварийным еще до протечки, часть крыши отсутствовала, как и стекло в чердачном окне.
Сказали, это одна из послушниц «Сияния». Она обдолбалась и вскрыла себе вены. Как уж это определили с такой степенью разложения, было непонятно. Незадолго до смерти она рассказывала родным о главе культа, Леониде Дагаеве. О том, что с помощью учителя она стала видеть духов, и те сообщили ей, что она теперь неуязвима.
Станешь тут видеть духов, когда ты истощена и тебя все время накачивают наркотой.
В конце девяностых жители Потока удивлялись редко. Милиции тоже было не до мертвых наркоманов: шприцы лежали прямо у подъездов, нормальные люди на тех улицах вообще старались не появляться. Жители напряглись чуть позже, на четвертой жертве, найденной на очередном чердаке. Мне было шесть тогда, я слышала лишь отголоски разговоров. В воздухе висела темная паника.
По району начали ходить патрули добровольцев. Не то чтобы они заботились о наркоманках, скорее боялись за своих детей. Мне и моим одноклассникам запрещали гулять одним, убирали приставные лестницы, ведущие на чердаки, — правда недалеко, в подвалы тех же подъездов. Вешали новые замки, но самоубийцы все равно как-то оказывались на чердаках, умудрялись забраться через узкий квадратный лаз. Я это помню. Они сами туда залезали за дозой, писали в газетах. Волна самоубийств из-за нового наркотика. Он сводит их с ума.