У смерти твой голос

Я повернулась к нему спиной и вдела руки в прохладные шелковые рукава ханбока. Чон Мин бережно свел полы халата у меня на груди, а потом коротким, рваным движением нагнулся и поцеловал меня в шею. Я шумно выдохнула. Как приятно! Он в ту же секунду отстранился, и я дрожащими руками завязала полы ханбока. Под ним все еще были мокрые джинсы, но их я решила оставить. Вытащила из кармана мобильный, посмотрела на часы. Двадцать три пятнадцать. Значит, остальные еще не покинули тела.
На замерзших негнущихся ногах я подошла к двери и начала отпихивать ветки деревьев, лезущие в проем на месте отсутствующей доски.
– Убери! – велела я Чон Мину, и в ту же секунду ветки упали.
Меня обдало холодными брызгами, и я вышла на порог. Ханбок мгновенно намок и прилип к телу – дождь и не думал ослабевать. Несмотря на общую безнадегу и холод, воздух пах потрясающе – влажностью, зеленью, дождливым летом. Сейчас ведь как раз год древесной стихии – год зеленого древесного Дракона.
– Эй! – заорала я прямо в бурю, чувствуя, как вода заливается в рот. – Идите сюда! Поговорить надо!
– Они тебя не слышат, – сказал Чон Мин у меня за спиной. – Когда мы в обличье людей, никаких особых способностей у нас нет, просто наша стихия продолжает нас слушаться. Я могу пригласить их.
– Так давай! – возбужденно крикнула я.
Чон Мин молча выбрался на порог через узкий провал в двери и подставил ладони под дождь. Постоял и убрал.
– И все? – спросила я. – А тебе не надо что-нибудь… не знаю… сказать?
– Я же не шаман. Вода и так меня чувствует.
– Ты говорил, что сын шамана.
– Это ты сказала. Я просто… не стал отрицать. – Он с грустной улыбкой пожал плечами. – Мне приходилось много врать. Прости.
Я вдруг вспомнила, как он нарвал в саду отеля какие-то растения и смешал, чтобы вылечить мою шею. Это было не медицинское образование и не отец-шаман – он просто знает растения. Видимо, лучше всех на свете. Я почувствовала мучительную, острую нежность, горячую и тянущую, как боль или возбуждение.
– Мы должны пойти на место заключения договора, – сказал Чон Мин и отвел взгляд, будто прочел что-то в моих глазах и смутился.
– Это далеко?
– Прямо там, откуда мы ушли. Дом, где сейчас гостиница, появился лет двести назад, а до него там был другой. В его саду мы заключили договор – это место все еще помнит нас. Туда все жертвы и стремились.
Хо Тэ Мин заключил договор со стихиями в ста метрах от моего салона. С ума сойти! Я взяла Чон Мина за руку и потянула на улицу. Под дождем идти было тяжело, но в этот раз все-таки легче, потому что мы были вдвоем. На середине пути мне даже начало казаться, что главный двигатель нашего похода – я. Рука Чон Мина иногда вздрагивала, иногда сильнее хваталась за мою, но я на него не смотрела – каждую крупицу сил нужно было экономить на то, чтобы передвигать ноги под стеной ледяного дождя. Стоило переодеваться, чтобы тут же снова намокнуть!
Остальные уже стояли во дворе гостиницы, неподвижные, как скульптуры. Гиль, жених и бармен держались вместе, мой отец стоял немного поодаль. Я с суровым лицом подошла ближе, и рука Чон Мина в моей вдруг обмякла, пальцы разжались, и он рухнул на камни. Я опустилась на колени рядом с ним. Он был какой-то синевато-бледный, ресницы и брови казались особенно черными, и мне захотелось поцелуями собрать капли холодной воды с его лица.
– Не обращай… внимания, – пробормотал Чон Мин, едва шевеля губами. – Просто времени… мало.
«А ты не говори со мной так любяще», – мысленно попросила я и встала.
Шестьсот лет назад в другой древесный год Хо Тэ Мин воззвал к стихиям, и они пришли. Стихиям тоже хочется, чтобы к ним обращались, чтобы о них помнили. Я обвела твердым взглядом всех присутствующих.
У меня никогда не было права голоса – в двенадцать лет мама выбрала за меня, что мне делать со своей жизнью, и сейчас у меня было чувство, будто я возвращаю себе это право.
– Сделай потише, – сказала я Гилю. – Хочу вас слышать как следует.
Дождь утих в ту же секунду – резко, будто где-то наверху выключили воду. Я громко вдохнула – уже и забыла, как потрясающе, когда на тебя не льется вода. Гиль холодно смотрел на меня, но ведь – я отметила это про себя – послушался.
 
– Я – судья договора со стороны людей, – сказала я, упрямо глядя на Гиля. – Я предсказательница и выступаю от имени своего предшественника, Хо Тэ Мина. И я говорю вам: вы четверо уже получили от нас то, зачем пришли. Поведение Воды нарушает договор. Стихии сильны, но и люди тоже. Думаешь, твой дождь помешает людям сбрасывать химикаты в океан? Или остановит глобальное потепление? Спасет твои кораллы, рыб, родники? Ни хрена. – Я повернулась к отцу: – А если Вода превратит планету в болото – разве ваши права это не нарушит? Разве почву не смоет? Не пострадают деревья и цветы? – Я посмотрела на бармена. – Да и какой огонь под проливным дождем?
Я перевела взгляд на Металл, поняла, что не знаю, чем вода может ему навредить, и промолчала.
– Но я предлагаю выход. Вы четверо уже получили свои жертвы, – твердо повторила я. – Я подтверждаю это со стороны людей. Дерево официально объявит, что отказывается от жертвы в свою честь – как судья договора с вашей стороны, он имеет право объявить его исполненным. У вас четверых есть силы еще на сто лет, а что такое для вас какой-то век? Давайте на сто лет расстанемся мирно.
– Я не хочу, – сказал Вода.
– А это не имеет значения, потому что ты убил Ми Рэ, – гневно сказала я. – Она умерла в твою честь, убита твоими руками. Стихию невозможно наказать, но, как судья договора, я за его нарушение лишу вас права прийти через сто лет. Вы не сможете больше занимать тела людей. Я разорву договор с нашей стороны.
– Ты не можешь говорить за всех, – отрезал Огонь.
– В рамках договора – могу. Так же, как от лица всех нас говорил Хо Тэ Мин.
Огонь поморщился, но, похоже, признал мою правоту. Я торжествовала. Может, мне стоило поступить на юридический? Обдумаю это позже.
– Без договора больше никто не принесет жертвы в вашу честь. А вам нравится, когда к вам обращаются, когда о вас помнят. – Я говорила словами Чон Мина, потому что он знал своих братьев, как никто. – Согласитесь, что договор в этот раз исполнен, и вернитесь через сто лет за новыми жертвами.
– Я согласен, – сказал Земля. Мой отец.
– Ладно, – задумчиво протянул Металл. – Мне нравится получать жертвы в свою честь. Что такое сто лет? Я хочу снова получить свою.
Огонь покосился на Воду, но все же сказал:
– Мне тут нравится. Нравятся их игрушки. Все эти провода, камеры – в этот раз было даже веселее, чем обычно. И жертва, которая жаждет соединиться с тобой, – это приятно.
«Жаждет только потому, что ты ее завораживаешь, козел», – угрюмо подумала я.
Но, как и Хо Тэ Мин, из двух зол я выбрала меньшее. Вода, разрушающая города, вызывающая оползни в горах – или новая приговоренная судьбой жертва через сто лет?
Никогда больше не смогу считать себя хорошим человеком. Сейчас я своими руками обрекла на смерть пять человек – пусть через сто лет, пусть даже их деды еще не родились, но какая разница? Трудно быть человеком. Трудно принимать решения. Я покосилась на Чон Мина. Он сидел на блестящих от воды каменных плитах, уронив руки между коленей. Во двор нанесло песка, листьев, мелких камней. Наверное, очень много деревьев и цветов переломала буря, и они погибли, но пьянящий запах лета, которым они теперь наполняли воздух, все равно заставлял чувствовать себя почти счастливой. Смерть и жизнь взаимосвязаны, как инь и ян, это бесконечный круг, где все повторяется.
– Вода, – мягко сказала я, глядя на мрачного Гиля. – Соглашайся, а?
Он молчал, и тогда я сделала то, что делала моя мать в своих предсказаниях для клиентов, – обрисовала картину лучшего будущего:
– Ты вернешься всего через сто лет, снова ощутишь свою стихию как человек. А еще тебя, может быть, снова полюбит жертва. В этот раз приятно же было? Я помню, как ты говорил с ней у кулера. И на террасе бара. Ты не во всем прикидывался, тебе было хорошо. Пусть для тебя она всего лишь жертва в твою честь, но все равно любовь в мире людей – самая большая ценность. Если сейчас откажешься, никогда больше этого не испытаешь – больше нет психов, готовых заключать с вами договор. Хо Тэ Мин был всего один. И знаешь… Можешь сколько угодно заливать людей дождем, они все равно найдут способ усмирить твой гнев. Придумают новые умные машины, чтобы бороться с водой. Зачем нам воевать? Это наш общий мир. Всегда лучше договориться.