У смерти твой голос
Я уткнулась в подушку и глухо пробормотала оттуда свой секрет:
– Мама предсказала мне, что я умру молодой, если полюблю до тридцати лет.
Как ни странно, эта новость вывела Чон Мина из оцепенения. Он уставился на меня, округлив глаза. Наверное, хотел этим сказать, что не верит в предсказания, и я торопливо пояснила:
– Она действительно великая предсказательница! Это не шутка! Если не буду подходить к мужчинам, выживу. Поэтому я, ну… Когда ко мне пришел тот человек в маске, я не кричала, потому что решила, это расплата за то, что я нарушила запрет и влюбилась.
Ну вот. Слово прозвучало, обратно его не взять. Если Чон Мин сейчас спросит, в кого, я его прибью. Я покосилась на него из недр подушки, но он выглядел все таким же неприятно потрясенным. Это выражение лица было совсем не похоже на «девушка призналась мне в любви, мы одни в шикарном отеле, надо срочно ее поцеловать!». Он смотрел так, будто я ему сообщила, что умираю от смертельной болезни. Мне стало до слез обидно, и я уткнулась лбом обратно в подушку.
– Забейте, просто сказала, и все. Вы мне не должны ничего. – Надо было как-то перевести все в шутку, но я смогла выдавить только: – Хотя нет, должны за мои нервные клетки.
Чон Мин повернул ко мне голову, и я сглотнула, глядя на него из глубин подушки. Мне казалось, что мои глаза сияют, как у кошек в темноте. Романтику я представляла совсем не так, но сердце пылало, словно олимпийский факел. Моих обещаний самой себе не приставать к Чон Мину хватило, как обычно, на две минуты.
Взгляд Чон Мина был таким подавленным, словно он тоже что-то себе обещал и не сдержал слово. Он подался еще ближе ко мне. Мой пульс немедленно вылетел за границы области измерения.
– Я верно понял? Вы давно боитесь смерти, потому что собственная мать вам ее предсказала? – негромко спросил он и хрипло прибавил: – И еще уточню: вы имели в виду, что влюбились в меня и из-за этого покорно принимаете судьбу?
Я кивнула. Так и знала, что со стороны будет звучать глупо. А Чон Мин безжалостно продолжил:
– Вы сразу поверили, что вы и есть пятая жертва. Не звали сегодня на помощь, потому что думаете, что заслужили смерть. Думали, что любовь вас убьет, вот она и убивает.
Ну это уж слишком жестокий анализ! Я открыла рот, чтобы сказать это, но Чон Мин притянул меня к себе и поцеловал. Сначала коротко коснулся, просто обозначая намерение, а потом жадно раздвинул языком мои губы, распластал ладони по моей спине, словно хотел оказаться еще ближе, хотя куда уж еще. Я подалась навстречу, и от резкого движения помятое горло дернуло болью, но остановить меня в эту секунду смогла бы только пуля.
Мы целовались, хватаясь друга за друга, как жертвы землетрясения. Я быстро освоилась с языком, ритмом, напором, и мы скользили по губам друг друга, сталкивались носами и зубами. Открыв на секунду глаза, я увидела, что брови Чон Мина нахмурены, как от боли, и прислонилась лбом к его лбу.
– Можно называть тебя по имени? – выдохнула я, касаясь губами его губ.
– Предпочел бы от этого воздержаться, – ответил Чон Ми, но голос у него предательски охрип.
Я со стоном отстранилась. Колени дрожали.
– Ладно, инспектор Чан. Может, ляжем?
Все на свете связано со всем, судьба – это паутина, симметричная и идеальная, но нить, из которой она сплетена, может быть длинной, как у моей бабушки, или совсем короткой, как у погибших девушек. Но главный вопрос – какой длины моя судьба? – в эту секунду значил для меня меньше, чем когда-либо в жизни. Мы забрались под одеяло, и белая футболка Чон Мина сияла в полутьме, как флаг сдающейся армии.
– Можно вас обнять, инспектор Чан? – шепотом спросила я, надеясь, что он заметит, как глупо сейчас звучит это обращение, и сам попросит называть его по имени.
Не попросил, зато обнял меня. Я прижалась к нему и все ждала, что его рука сейчас куда-нибудь сползет, но она не двигалась, тепло и тяжело лежала между моими лопатками. Тогда я сама, замирая от своей наглости, положила руку ему на живот и погладила, наслаждаясь тем, как тепло кожи ощущается даже через футболку. Я решила взять от жизни все, пока жива, и воровато сдвинула руку немного ниже, но Чон Мин тут же заерзал и сжал мое запястье.
– Я же могу умереть, – жалким голосом сказала я. – Буквально послезавтра. Меньше двух суток осталось.
– Это не точно, – сказал Чон Мин и уютно положил мою руку себе на грудь.
– Думаете, есть хоть шанс, что убьют не меня?
– Есть.
– А если я выживу… Будете со мной встречаться, инспектор Чан?
Тишина длилась так долго, что мне пришлось открыть романтично закрытые для поцелуя глаза. Чон Мин смотрел на меня так, будто ему очень, очень жаль меня разочаровывать. Печальный взгляд: «Я хотел бы, но…»
– Давайте поговорим об этом в другой раз, – сказал он и, выпутавшись из моих объятий, отошел к столику.
Заглянул в чашку, где лежали заваренные листья из сада, и опустил в настой несколько больших кусков бинта. Вернулся с ними ко мне, помог сесть и обмотал мою шею тонкой мокрой марлей. Пахло вкусно – зеленью и летом. Я позволила ему уложить меня обратно на подушку и не стала возражать, когда он приобнял меня и сказал:
– Давайте поспим.
Этот вечер уже подарил мне так много, что просить больше было бы наглостью.
– Спокойной ночи, инспектор Чан, – сказала я.
– Спокойной ночи, Ли Юн Хи, – ответил он, и я улыбнулась, не открывая глаз.
Когда я проснулась, шея почти не болела. Ничего себе шаманский рецепт! Я умиленно глянула на спящего рядом Чон Мина. С его-то мрачным характером я думала, что он спит на спине, как мумия, но он во сне очень по-человечески зарылся лицом в подушку. Рука расслабленно лежала на матрасе, и кончики пальцев касались моего плеча.
Я тихонько выбралась из постели, потому что не хотела, чтобы он проснулся и застал меня с нечищеными зубами. Залезла в душ, и никогда еще мне не было так приятно мыться: тело казалось легким, как воздушный шар. Я оделась в новую одежду – не ту же, что вчера, не зря ведь ходила по магазинам! – замазала корректором синяки на шее и гордо вернулась в комнату.
Чон Мин уже заправил постель, а я-то хотела разбудить его поцелуем. По его суровому взгляду я сразу поняла: никаких поцелуев не будет. Вот только я теперь помнила вкус его губ, их тепло и не могла больше принимать эту суровость за чистую монету. Но любимому можно и подыграть, поэтому я спокойно сказала:
– Доброе утро, инспектор. Если мы уже уезжаем, я готова.
Собирая пакеты с моими покупками, Чон Мин проворчал:
– Вы вчера даже без зубной щетки приехали. Откуда у вас столько вещей?
Да, он определенно будет попрекать лишними расходами, если мы поженимся.
На завтрак в отеле мы не пошли, и это было даже хорошо, а то пришлось бы объяснять сотрудникам, откуда в моем номере ночью взялся мужчина. Это звучало так непристойно, что даже льстило. В серую машину я села в прекрасном настроении.
– Знаете, что было странно во вчерашнем нападении? – деловито начала я, чтобы показать Чон Мину: успокойся, я настроена на деловой лад. – Он ведь мог меня убить. Или изнасиловать. Но был как будто… не уверен, что ли. Я попала ему по башке, но не настолько сильно, чтобы он не мог продолжать. И зачем этот пафос с историческим костюмом? Может, он хотел меня просто напугать?
– Весьма вероятно, – сказал Чон Мин, глядя на дорогу.
– Но зачем? Я и так уже напугана до чертиков, а если я – пятая жертва, так ему наплевать на мой страх, просто убьет меня, как остальных. – От этой мысли я невольно содрогнулась. – Вчера было даже не его время! Не может же он на последней жертве перестать убивать раз в три дня – маньяки в сериалах от своих правил не отступают.
Гробовое молчание было мне ответом. Я вздохнула и, открыв окно, высунулась наружу, чтобы в последний раз глянуть на отель «Звездное небо», пока он не скрылся из виду.
Звездное небо…
– Отстой, – застонала я, упав обратно на сиденье. – Крыша! Я забыла, что ее можно раздвинуть, чтобы смотреть на звезды! Нам придется с вами еще раз сюда приехать.