Крушитель (СИ)

— Ока-сан, ото-сан… мы едем на море. Прямо сейчас.
— Х… хай? — обалдело откликнулась мать. Впрочем, для неё было поздно. Вездесущая Эна, как раз трясущая своего потерявшего связь с реальностью брата, уже услышала эти судьбоносные слова. А когда Эна Кирью слышит, что у неё есть перспектива покрасоваться в купальнике рядом со звездами — судьба всех, затронутых в этом мероприятии, предрешена. Включая Хидэо Мидзутани, находящегося в предобморочном состоянии. Впрочем, тому некуда было деваться.
  
— Мама волнуется за Таки-чана… — бубнила Ацуко, уже находящаяся в тяжких раздумьях, где ей покупать купальник, тут или по прилету в Миядзаки, один из самых известных курортных городов страны, — Дорогой, почему дети не с нами⁈
— Гм…
— Кира-чан!
— Детям будет полезно, ока-сан. Да мы через полчаса уже будем в аэропорту.
— Я боюсь за Таки-чана!
— Действительно, компания из красивых общительных девушек — это так страшно!
— Они могут научить моего мальчика плохому! Я видела их взгляды!!
— Такао? — «удивлялся» Рио, — Более человеческую версию нашего Акиры? Не бойтесь, Кирью-сан, обязательно научат. Я гарантирую!
— Рио⁈ Дорогой! Не смей улыбаться так завистливо… Харуо!! Я тебя сейчас ударю!
— Да я вовсе и не думал, милая!!
— Я всё вижу! Я всё понимаю! Не оставлю этого просто так!
Конечно же, оставила. Ну куда маленькой домохозяйке против целого кубла ядовитых прелестниц, в котором уже запутались её невинные маленькие дети… а некоторые в этом кубле уже верховодят? Причем, любимая доченька, плотно и крепко вцепившаяся в своего очень тихого кавалера, ревниво поглядывает по сторонам, явно обоснованно предполагая конкуренцию.
— Кира, наведи порядок! — требование, высказанное почти серьезным тоном.
— У нас сейчас полный порядок, ока-сан. Расслабьтесь и получайте удовольствие.
В голове у меня медленно проявлялся план дальнейшего развития событий, и непорочность моих младших в нем не играла никакой роли. Да и вообще не играла.
Они уже взрослые.
Интерлюдия
Через большое панорамное окно было прекрасно видна группа молодёжи, совершающая посадку в самолёт. Не только молодежи, было и несколько взрослых, тащивших объёмистые сумки, но всё внимание наблюдателя было привлечено не к ним. Нельзя сказать, что девушки в легких платьицах, нещадно треплемых ветром, интересовали человека, смотрящего сквозь окно, нет. Наоборот, его внимание было приковано к очень высокому молодому мужчине в деловом костюме, который шёл вместе с красотками.
Очень известному мужчине.
В ушах наблюдателя до сих пор звенели слова одного человека. Весьма непростого, весьма. Господин Кэзухико Тотомару был вхож… в очень многие дома. К его совету прислушивались очень немногие, те, кто мог себе позволить подобное, воспринимая их как советы, а не как указания к действию. Остальные слушали каждое слово господина Тотомару как божественное откровение. Наблюдатель был одним из последних.
«Малыш Кэтсуо, не суйся к этому человеку. Молчи, слушай. То, что про него известно сейчас — дурной воздух, треп журналистов, ничего важного. Всё самое важное умный человек увидит между строк. Ты явно не в том состоянии, чтобы смотреть, тебе давит на голову не то, что нужно, поэтому — слушай. Этот мальчишка, Кирью, общался со Спящим Лисом. Понимаешь? Общался. Для того калеки ты, например, был бы на уровне говорящей мартышки. Да, я знаю про твои прекрасные оценки, я тебя знаю как облупленного, поэтому слушай, если не хочешь быть мартышкой еще и для меня. Мозгами тебя не пронять, это я понимаю. Теперь идём дальше, малыш. Кирью, еще будучи никем, простым школьником, штурмовал штаб-квартиру Соцуюки, изнутри, из допросной камеры, в которой он был прикован. Один и без оружия. В него стреляли, против него использовали спецсредства и особых бойцов, но он всё равно ушёл на своих двоих, сделав всё, что захотел. Перед камерами собравшихся журналистов. И после всего этого бардака знаешь, что случилось? Он просто пошёл в школу…»
Кулаки Широсаки сжались до скрипа. Он уставился на отъезжающий от самолета трап, как на злейшего врага, хотя перед глазами молодого и знатного человека был вовсе не он.
Черноногий пришёл как хозяин, как какой-то демон или бог. Он вышел из машины, повёл взглядом, и люди просто попадали. Его, Широсаки, люди. Затем он, не делая ни одного лишнего движения, проследовал к нему в машину. Шофер и охранник, храбро вышедшие защищать хозяина, легли, как и остальные. Тварь села рядом с ним, тварь говорила слова. Не человек. Не бог, не демон. Какое-то жуткое отродье, которое смотрело на него, Широсаки Кэтсуо, как на комара, которого ему в данный момент неудобно размазать по стеклу.
Хуже всего даже не это. Есть безумцы, есть гении, есть люди, для которых он, Кэтсуо, всего лишь комар. Это порядок мира, он незыблем и правилен. Его нельзя нарушить, просто сожрав какую-то отраву и превратившись в мутанта.
Судорожно вздохнув, Кэтсуо закурил, добыв себе огонь из покрытой золотом зажигалки резкими, дерганными движениями. Он всасывал сигарету с такой силой, что умудрился выкурить её в четыре затяжки. Затем была выдернута следующая.
Не зря, совсем не зря старик Тотомару принялся объяснять, не ограничился парой слов. Он, мудрый старый человек, знал и понимал куда больше, чем могло показаться со стороны. Он хотел спасти Кэтсуо, вытащить из бездны, дать ему, славному потомку линии Широсаки, оправдание для бегства. Он великодушно предоставил собственное слово ему для этого.
Но… увы. Этим он не воспользуется.
Пальцы Кэтсуо тряслись.
Акира Кирью уже раздавил его, Широсаки уже труп, пусть не буквально, но в глазах всего общества, всех, кто ему был ценен и дорог.
Мелкая шлюшка и раньше не особо скрывала, что Кирью крыл её, а теперь, после того как этот монстр вытащил её из той дыры, где она пряталась от гнева Широсаки, тем более не следит за языком. Слухи о том, что этот бессмертный драчун её драл раньше, до него, до Кэтсуо, расходятся всё шире и шире. У него всё в порядке с самомнением и самолюбием, но даже ему очевидно, что Ханнодзи повисла на нем из-за денег и связей. Мужика она в нем увидеть просто бы не смогла. Не после такого. И это увидят и поймут вскоре все. Вообще все.
Что дальше? Прошлое и прошлое, скажете вы, мы не в пятидесятых годах? Да, конечно. Только когда он приехал за своей сукой, чтобы наконец-то выбить из упрямицы лишние мысли и прочее дерьмо, нарисовался этот Кирью. И всё. Он пришёл как король, смел все фигуры Широсаки с доски одним взглядом, забрал его женщину, а его самого, не тронув и пальцем, вынудил ждать, бросив, что скоро ему всё расскажут.
И да, ему рассказали. Намекнули, посоветовали, предупредили. Только шила в мешке не утаишь, слишком много свидетелей было у этого происшествия. Включая сучек Коджимы и саму Ханнодзи.
К-со…
— Широсаки-сама, самолёт скоро будет подан, — сухие и вежливые слова за спиной буквально вырывают молодого человека из лихорадочных мыслей.
— Хорошо, я жду, — отрывисто бросает он.
Ждать приходится недолго. Семья Широсаки достаточно влиятельна, чтобы слегка поторопить рабочих этого частного аэропорта, а курс будет отнюдь не на Миядзаки. Там ему пока делать нечего. Одному.
На борту Кэтсуо дожидаются двое, заканчивающие плановую настройку мобильной системы связи, достаточной для рабочих нужд молодого человека. Он довольно успешный брокер и инвестор, имеющий знакомых по всему земному шару. Сейчас, в полете, Кэтсуо и собирается связаться с частью из них. Точнее, с теми людьми, кого для него нашли.
  
После взлета перед сидящим в самолетном кресле молодым человеком зажглось шесть дисплеев. Раньше, большей частью, на них были графики различных бирж, по которым он мог отслеживать котировки, находясь в дальних перелетах, теперь же здесь были лица. Преимущественно японцев.
— Работа предстоит в Миядзаки, — цедил порядком утихомирившийся брокер, принявший несколько минут назад сильное успокоительное, — Цель — «надевший черное», Акира Кирью. Восемнадцать лет, школьник. Считается крайне опасным бойцом, что могу подтвердить лично. Также, из личного опыта, дополню — о ликвидации на ближней или средней дистанции речи не идет, если не хотите терять людей. Только огнестрельное оружие или взрывные устройства.