Любовная мозаика
Пейдж подошла к нему почти вплотную и спросила:
— Вы позвонили Доку?
— Да. Он был рад узнать, что с вами все в порядке, — ответил Клэй, не сводя с нее взгляда.
— А разве может быть иначе, если я с вами?
— Вы даже не догадываетесь, Пейдж, насколько можете очаровывать, — неожиданно для нее и для себя сказал Рэйнольдс и расправил махровый ворот халата на шее девушки.
— Вы преувеличиваете, — ответила она, замирая от его прикосновения.
Рэйнольдс запустил пальцы в шелковистую копну ее волос, убрал со лба непослушную челку.
— Видит Бог, я старался не дотрагиваться до вас.
— Но почему?
— Потому что я не должен целовать эти губы, ласкать это тело…
— Но почему? — тихо повторила она.
— Когда ты смотришь так… — Клэй наклонился к ее лицу.
7
Пейдж поцеловала его первая. Рэйнольдс крепко прижал ее к себе: в нем клокотала неудержимая страсть. Трепетные женские пальцы скользили по его шее, мочкам ушей, перебирали пряди волос. Ей губы были мягкими и податливыми. Клэй с упоением ласкал языком ее нежное нёбо, его руки сами скользнули вниз к талии девушки. Она выгнулась, в вырезе халата обнажилась молочно-белая грудь…
Невероятным усилием Клэй заставил себя оторваться от ее губ и отступить на шаг. Пейдж растерялась.
— Мне жаль, что я позволил себе… Простите, — произнес он.
— Вот, значит, как, — глядя в пол, вымолвила Пейдж.
— Одежда уже почти готова, — присев на корточки у стиральной машины и пытаясь сдержать дрожь в руках, сказал Клэй.
— Я разожгу камин, — рассеянно проговорила Пейдж.
Пока она возилась с огнем, Клэй продолжал сидеть на корточках перед стиральной машиной. Он ненавидел себя, но искренне считал, что поступил правильно. Она сильная, пытался Рэйнольдс убедить самого себя. Что для нее поцелуй? Девичья причуда, грезы. Ничего, отойдет, забудет…
Прошло два дня. Пейдж готовила ужин, когда раздался телефонный звонок. Сердце екнуло от волнения и необъяснимой сладости. На том конце провода мог оказаться Клэй Рэйнольдс! Они не виделись и не разговаривали с того самого вечера.
После сцены с поцелуем немыслимо было оставаться наедине с Клэем. Она тогда не спала всю ночь, перебирая в памяти свои и его слова, жесты, улыбки… Все дело во мне, в моем неумении. Наверное, что-то во мне не понравилось ему. Но он целовал меня страстно, его глаза не лгали…
Сняв телефонную трубку, она постаралась как можно мягче произнести слово «алло».
— Пейдж, дорогая, ты? — раздался голос ее матери. — Я приезжаю на пару недель в Штаты, чтобы попробовать завербовать молодых врачей на работу в Замбии. — Пейдж насторожилась. — У меня есть кое-какие варианты в Лос-Анджелесе…
— Ты будешь в Лос-Анджелесе? — спросила Пейдж.
— Нет, конечно, — бодро звучал голос в трубке. — Загляну в Техас, Огайо, а потом заеду в Лэнгли, откуда рассчитываю улететь вместе с тобой.
Пейдж вся похолодела: опять в ее жизнь вмешиваются!
— Мама, нам нужно серьезно поговорить, — сказала она.
— Разумеется, детка. Все распланируем. У меня, как всегда, полно идей…
— Мама, дело в том, что я не хочу возвращаться в Африку, — перебила ее Пейдж.
— Ну-ну, что за упадническое настроение! Слушай, мне пора идти. Скоро увидимся.
В трубке что-то щелкнуло, и пошли короткие гудки. Пейдж растерялась. Неужели мама права, думала она. Может быть, у меня действительно дурное настроение, а моя жизнь здесь — всего лишь затянувшиеся каникулы. Но ведь я работаю, и мое стремление к нормальной, полноценной жизни — это не сиюминутный каприз. Ведь и Клэй так живет, и все, кого я здесь узнала. Подвижничество, исповедуемое мамой, претит мне, но как ей объяснить это? Как разорвать пуповину, связывающую нас? Не будет ли это предательством, малодушием с моей стороны?
Белокурые волосы Триш касались травы. Она сидела на корточках и пыталась отобрать у Шепа теннисный мячик.
— Триш, — окликнул ее Клэй, — сделай вид, что тебе все равно, и он тут же отдаст мяч.
— Шутишь, — отозвалась девушка.
— Абсолютно серьезно. Я его повадки как таблицу умножения знаю.
Триш выпрямилась.
— Так ты поедешь в Рейстерстаун в следующую субботу? — спросила его сестра. — Тебе надо зайти в ателье. Смокинг должен сидеть на тебе как влитой.
— Триш, — тон мужчины был усталым, — ты же знаешь, что просишь о невозможном. Давай я просто скажу тебе свои размеры.
Шеп выпустил мяч, девушка подняла его и изо всех сил бросила в глубину сада. Овчарка сорвалась с места и исчезла в кустах, а спустя несколько секунд она уже неслась обратно с мячом в зубах.
— Поговори со мной, Клэй. — Просительный тон Триш тронул Клэя. — Ты опять изменился. Мне кажется, с тобой что-то происходит, хотя не пойму, хорошее или плохое.
— Я встретил женщину. — Рэйнольдс всегда старался быть с сестрой искренним. — Или она меня встретила. Но суть в том, что все это слишком похоже на настоящее чувство. Боюсь, что…
Клэй подробно рассказал Триш историю знакомства с Пейдж, упомянул о Бене и о возвращении ночных кошмаров.
— А что ты чувствуешь по отношению к ней? — спросила Триш.
— Проблема в том, что я не хочу ничего чувствовать, — с горечью в голосе произнес он; на его лицо легла тень задумчивости.
— У вас с ней что-то уже было? Может быть, одна ночь расставит все точки над i и ты поймешь, что это вовсе не любовь, а обычная мужская потребность обладать время от времени женским телом.
Триш вовсе не хотела выглядеть циничной. Она просто не на шутку разволновалась за брата, и таинственная Пейдж представлялась ей чуть ли не врагом, покушающимся на его душевное спокойствие.
— В том-то и дело, что ночь, проведенная вместе, может еще больше все запутать. — Клэй затянулся сигаретой.
— Значит, это нечто большее, чем простое влечение? — снова спросила Триш.
— Это влечение ума, сердца, тела, души. Одним словом, это любовь, — печально заметил Клэй.
Триш постаралась оценить ситуацию как можно более объективно, отбросив все наносное, в том числе и предрассудки.
— Ты боишься рассказать ей об амнезии, не правда ли? — после некоторого молчания продолжила она. — Думаешь, она станет по-другому к тебе относиться, если раскроешь свою тайну? Но, судя по твоим словам, она чуткая, понимающая…
— Мне не нужна ее жалость, — встал на дыбы Клэй.
— Понимание и жалость — не одно и то же, — мягко возразила Триш.
— Если я расскажу об амнезии, романтической истории придет конец.
— Или никогда не узнаешь, что было бы…
— Ты не можешь понять… — Клэй развернулся так, чтобы солнце не слепило ему глаза.
— Ты считаешь меня глупенькой? — В голосе Триш звучала обида. — Сейчас тебя с Пейдж объединяет нечто похожее на дружбу, ничем не омраченную, не отягощенную, и ты боишься испортить это своим признанием.
— У меня… У нас с ней не все так просто… Я совсем запутался.
Триш засунула руки в карманы джинсов:
— Поступай как считаешь нужным, и… будь что будет. Помнишь…
Клэй покачал головой и сказал:
— Это мы уже проходили… Клер шокировало, что я кричу во сне. А кому понравится лежать рядом с бесноватым, скажи мне на милость?
— Сам виноват, — возразила Триш. — Должен был предупредить ее, чтобы она не пугалась. И потом, что за манера ставить всех на одну доску? Мы ведь очень разные.
Клэй грустно смотрел вверх на верхушки деревьев, так естественно стремившихся к солнцу. Он привык комплексовать по поводу своей потери памяти и не говорил о ней даже Доку.
— Знаешь, Клэй, — заходя с другой стороны, начала Триш. — Ведь Майкл в течение этого года три раза делал мне предложение. А я боялась принять его, почему-то думая, что, если соглашусь, наши отношения изменятся в худшую сторону. Я ошибалась. А после того как согласилась, мы стали ближе, родней что ли. Если бы Майкл не был так настойчив, страшно подумать, чего бы я лишилась.