Алхимаг: Черный ворон (СИ)

Слайды на экране интерактивной доски сменяли друг друга под речь ментора, не старавшегося разукрасить текст интонациями и излагавшего сведения об алхимике максимально сухо:
— Парацельс родился в семье врача, происходившего из обедневшего швабского аристократического рода. Будущий алхимик получил прекрасное, по тем временам, медицинское и философское образование, так что уже к шестнадцати годам знал основы хирургии, терапии и взаимодействия веществ. Тогда-то он и покинул дом, чтобы отправиться в Базельский университет. Продолжил образование в Вюрцбурге у знаменитого аббата Иоганна Тритемия, одного из величайших алхимиков и астрологов своего времени. Затем получил две докторских степени в Ферраре. Много путешествовал, встречаясь с учёными и черпая у них знания. Считается основателем нескольких тайных обществ, занимавшихся алхимией и поисками Философского камня. Участвовал в качестве врача в военных кампаниях, где совершенствовал навыки хирурга. Существует легенда, будто в Константинополе Парацельс получил от Соломона Трисмозина или создал вместе с ним Магистерий, а также — с его помощью — Эликсир Бессмертия, известный также, как Панацея. Единственным свидетельством этого служит трактат «Золотое руно». Разумеется, мы ставим под сомнение данное утверждение, ибо Парацельс до наших дней не дожил, — ментор растянул тонкие губы в кривом подобии улыбки, давая понять, что это была шутка. — Тем не менее, в возрасте тридцати двух лет наш герой вернулся на родину, где быстро прославился несколькими случаями чудесных исцелений больных и даже стал городским врачом Базеля. Был назначен профессором физики, медицины и хирургии, причём, читал курс не на латыни, как тогда было принято, а на немецком языке, что считалось дерзким вызовом традиции. Кроме того, разработал собственный, революционный курс, что привело к конфликту с университетским начальством, так что Парацельс переехал в Кольмар, а затем навестил Нюрнберг, где его называли шарлатаном за его идеи применять химические препараты в качестве лекарств. Чтобы доказать, что недоброжелатели заблуждаются, Парацельс попросил доверить ему пациентов с неизлечимыми на тот момент болезнями и исцелил их за довольно короткое время. Это уже не легенда, а засвидетельствованный в городском архиве Нюрнберга факт, друзья мои. В качестве домашнего чтения рекомендую такие труды Парацельса, как «Парагранум», «Парамирум», «Лабиринт заблуждающихся медиков» и «Хроника Картинии». Именно они легли в основу органической алхимии. Также запишите такие труды, как «Потаённая философия» и «Великая астрономия», — на экране одна за другим появились фотографии обложек первых изданий. — В конце концов Парацельс осел в Зальцбурге, где стал придворным алхимиком и врачом герцога Эрнста Баварского. Там он работал до самой смерти в тысяча пятьсот сорок первом году после нападения нанятых его врагами-лекарями бандитов в возрасте всего лишь сорока восьми лет, за которые успел сделать для науки больше, чем иные, вместе взятые. Есть версия, что покушение было организовано не другими медиками, завидовавшими его положению, а неким тайным обществом противников алхимии, ставящих своей целью всячески препятствовать созданию Философского камня. Находятся даже те, кто уверен, что Парацельса убили боги, отсрочив на несколько сотен лет своё Изгнание. Но это, конечно, бред сивой кобылы. Никаких богов не было и нет. Есть только человек и величие его разума.
Наконец, лекция закончилась, и я вместе с остальными студентами поспешил на собрание дополнительных занятий. Это было обязательным мероприятием, о котором нас предупредили ещё вчера. Каждый студент должен был выбрать факультатив и регулярно посещать его, чтобы в конце триместра получить зачёт. Вот их руководители и собирали Чёрных воронов, дабы представить свои дисциплины.
К счастью, длились презентации всего по пять минут, так что примерно через час общее собрание закончилось, и студенты потянулись в аудитории тех кружков, которые им понравились, чтобы записаться. Ажиотажа не было: почти все воспринимали это как повинность.
 
Авасар выбрал астрологию и астрономию. Видать, рассчитывал, что звёзды и планеты помогут ему усовершенствовать навыки предсказаний. Мы договорились встретиться в фойе без четверти пять, чтобы отправиться на стадион.
Я решил ходить на дополнительный курс Внутренней алхимии. Мне это было явно необходимо, ведь, в отличие от своих одноклассников, я ей не учился с рождения. Настоящий Ярослав Мартынов — да. Но не я. И мне предстояло очень многое наверстать. Причём, быстро.
К моему удивлению, желающих записаться на дополнительные занятия по Внутренней алхимии нашлось не так уж много. Похоже, большинство считало духовные практики скучными. Нас оказалось всего двадцать семь человек со всего курса.
Вела его профессор Исаева. Она сидела за большим столом, к которому выстроилась короткая очередь, и каждому выдавала листок с расписанием.
— Увидимся на занятии, — говорила она, протягивая его. — Не потеряйте.
Записавшись в журнал регистрации, я взглянул на часы. До встречи с Авасаром оставалось чуть больше пяти минут. Как раз успею заскочить в уборную. Облегчусь перед поединком, чтобы ничто не отвлекало. Полный мочевой пузырь — сомнительный помощник в схватке на клинках.
В коридорах Менториума остались только студенты, возвращавшиеся, как и я, с записи в кружки. В туалете никого не оказалось. Мои шаги отдавались едва слышным эхом, пока я по привычке шёл к дальней кабинке. Невольно всплыли неприятные воспоминания о последних минутах в прежнем мире, но я усилием воли отогнал их. К чёрту! Что было, то прошло и уже не вернётся.
Справив нужду, приблизился к рукомойнику и открыл воду. Выдавил немного жидкого мыла в ладонь и принялся растирать его.
Вдруг мне показалось, что в зеркале передо мной что-то мелькнуло. Резко подняв голову, я, к своему удивлению, встретился не с собственным отражением, а с пристальным взглядом человека лет шестидесяти с крупными чертами лица, будто вырубленного из дерева. В его глубоко посаженных глазах мелькнул огонь, губы тронула лёгкая ухмылка, а затем по зеркалу прошла концентрическая рябь, словно кто-то коснулся пальцем лужицы ртути, и видение исчезло!
Я помотал головой, не понимая, почудилось мне это или нет. Сейчас напротив меня стоял я сам. И тряс башкой, как щенок, которому в ухо попал клещ.
Так, это всё от нервов! Нужно успокоиться! Плевать на предсказания и магическую колоду. Никто и ничто не может знать, что станет с человеком. Тем более — с богом! Чтобы там себе ни думал Авасар.
Быстро смыв мыло с рук, я выдернул из висевшего на стене лотка бумажное полотенце, вытерся и, бросив последний взгляд в чёртово зеркало, поспешил на встречу со своим секундантом.
Авасар дожидался меня в фойе, как и договаривались. Увидев, приветственно кивнул.
— На чём вы договорились драться? На мечах? Я вижу, у тебя с собой клинок.
Дождавшись кивка, сказал:
— Условия какие? До первой крови? Ага, понял. Ладно, пошли. Как раз успеваем вовремя.
Мы оказались на стадионе даже немного раньше. Тем не менее, Терновский с Юматовым были уже на месте. Блондин демонстративно взглянул на часы, но ничего не сказал. И тем не менее, этот жест уже был выпадом в мой адрес — намёком на то, что я не тороплюсь на схватку, оттягиваю.
Секундант Терновского пожал руку моему.
— Господа, — проговорил он. — Правила вам известны. Не буду повторять, с вашего позволения. Задам положенный вопрос: не угодно ли примириться?
Я отрицательно покачал головой. Дашь слабину, и никто не станет воспринимать тебя всерьёз. А в этом мире вопросы чести и трусости были крайне серьёзными. Возведёнными в культ, если угодно.
— Нет, обойдусь, — сказал Терновский, высокомерно глядя на меня.
Это тебе припомнится так же, как брошенный на часы взгляд, гондон.
— В таком случае обнажите клинки и займите позиции, — проговорил Юматов. — Угодно проверить лезвие моего подопечного? — обратился он к Авасару.