Алхимаг: Черный ворон (СИ)

Я верю, что жизнь складывается тремя способами.
Первый: ты пассивно плывёшь по течению, и хорошо, если река благосклонна и несёт, куда надо.
Второй: жизнь определена старой Мокошью и дочками её, Долей и Недолей, так что, чего ни делай, изменить судьбу невозможно.
Третий: ты сам себе хозяин, всё происходит по твоей воле.
Кому что достанется, тот так и живёт. Ну, или выбирает сам. Я вот большой поклонник третьего варианта. Не скажу, что хотел оказаться в теле немого сироты в захолустном мирке, конечно. Но привели к этому всё-таки мои решения. Вот за них и отвечаю. Хотя предпочёл бы не отвечать.
И теперь меня всё сильнее сворачивало в сторону того, чтобы плыть по течению. Я, конечно, к этому ещё не пришёл. До сих пор думал — каждый день, мать его, думал! — как выкрутиться из капкана, в который угодил. Но ничего в голову не приходило. И это меня буквально убивало. Да, Род знал, как меня наказать. Отдаю должное старому пердуну!
Адель внезапно привлекла моё внимание, пустившись в рассуждения о будущем, которое меня ждёт.
— Иногда происходит такое стечение обстоятельств, что судьба, случайность и желание человека совпадают, — сказала она. — И тут главное — не спасовать, не прощёлкать момент. Понимаешь? Как говорится, на Бога надейся, а сам не плошай!
Этот четвёртый способ мне прежде в голову не приходил, но я сразу добавил его к списку. Удивительно, но и людям порой в голову приходит что-то дельное. Видать, есть в них всё-таки какая-то божья искра. Совсем крошечная, но всё же теплится.
В прежние времена, услышав такое изречение, я непременно наградил бы его автора золотой монетой. Мои богатства были так велики, что одна или две погоды не сделали бы. Жадным я никогда не был, только — тщеславным. Здесь это называют юношеским максимализмом.
Увы, мои богатства остались далеко. И я не мог ничего подарить Адель, кроме признания наличия в ней зачатков разума. В принципе, не так уж мало и даже лестно, но уверен, ей на это было бы наплевать.
Адель встала, расправила халат, хотя на нём и так не было ни складочки.
— Ну, всё, — кивнула она. — Лекция окончена. Сегодня тебя заберут, так что воспитательную работу буду проводить уже не я, а твои родители. И все твои постоянные проказы и шалости, порой опасные для жизни окружающих, станут их проблемой, а не моей. Чему я, по правде сказать, не могу не радоваться. Надеюсь, у тебя хватит ума хотя бы приёмных родителей не доставать. Они терпеть твои выходки не обязаны. Могут и вернуть. Такие случаи не редкость. Конечно, хочется надеяться, что… — договорить Адель не успела: внезапно взвыла пожарная сирена. — О, Господи! — воспитательница аж подпрыгнула от неожиданности. — Учебная, что ли⁈
Она оказалась не учебная. Что-то загорелось на первом этаже, в столовой — так сказала пробегавшая мимо Юлия Борисовна, похожая на взъерошенную утку баба с вечно удивлённым выражением лица. Воспитатели кинулись собирать детей, чтобы эвакуировать согласно плану — так, как они делали не раз, и не два во время тренировок. Но план предполагал, что огонь не распространится по первому этажу за считанные секунды, преградив путь наружу.
Толпа детей и взрослых сгрудилась на лестничной площадке, не зная, что делать. В двадцати метрах дальше у второго выхода стояла ещё одна такая же орава. Все галдели и кричали, многие плакали. Воспитатели никого не пытались успокоить: они сами были перепуганы до чёртиков. Пламя вырывалось из окон первого этажа, лизало стёкла второго. Нечего было и думать о том, чтобы выбраться через них. Любой рискнувший мгновенно оказался бы в огне!
О, когда-то я купался в пламени Нижнего мира! Том самом, что очищает души умерших, чтобы они переродились в новых телах и начали путь заново, лишившись памяти о прошлом.
Так что я не боялся. Даже понимая, что хлипкое тело в пламени немедленно загнётся. Если не задохнусь раньше, то ещё и в муках. Для меня это будет означать лишь перерождение. В таком же жалком человечишке с такой же никчёмной судьбой и скорой смертью.
 
Так, стоп!
Это что же, опять всё начинать с самого рождения? Прямо вот с нуля? Учитывая, что я и так почти на старте? Обоссанные пелёнки, засранные подгузники, учиться сидеть и ходить? Терпеть тех, кто суёт тебе под нос дебильные игрушки для «развития»? Ну, нет, дудки!
Надо выжить! Уверен, можно найти решение.
Я даже какой-никакой азарт почувствовал. Почти как в былые времена. Кто бы мог подумать, что всего двенадцать лет в человеческом мире так выбьют меня из колеи⁈
Ладно, соображай. Представь, что тебе это действительно нужно. Ты же умный, этого даже твои враги никогда не отрицали. Правда, они называли меня чаще хитрожопым, но это нюансы, знаете ли. Вопросы формулировок. Суть от этого не меняется.
На занятиях по безопасности мало кто слушал преподавателей. А кто слушал, тот сейчас всё позабыл и только жался к взрослым, которые ничего не могли поделать, кроме как ждать пожарных.
Я всегда слушал. Не потому что был прилежным пай-мальчиком. Вот уж точно нет. Я как раз считался главным «инфан терибль», как называла нас Юлия Борисовна. Проказничал я от скуки, по привычке, и чтобы не терять форму. Ничего особенного. Почти никто и не пострадал, если не придираться.
Помещение быстро наполнялось дымом. Дети кашляли. У меня тоже саднило в горле. «Большинство во время пожара погибает не из-за огня, а от угарного газа, теряя сознание ещё до того, как пламя доберётся до укрытия», — всплыли в голове слова Аделины Сергеевны.
Нужно срочно найти источник свежего воздуха! Я взглянул на своих товарищей. Красные лица, слезы, паника в глазах. Никто не пошёл бы со мной. Даже если бы я умел объяснить, что надо делать. Ну, и хрен с ними! Всё равно помрут лет через семьдесят, ничего особенно не добившись в жизни.
А я хоть попробую. Может, меня это развлечёт. Ну, и заживо гореть, конечно, тоже не хотелось. Боль я не особо жалую.
Где ещё есть воздух? Выход на крышу заперт на замок, а ключи остались на проходной внизу. Окна открывать нельзя: приток кислорода лишь усилит пламя. Это нам тоже объясняли. Я стиснул кулаки. Думай! Думай же!
Воспитатели погнали детей в игровую комнату, решив спрятаться там от дыма.
— Заткнём все щели и дождёмся пожарных! — дрожащим голосом говорила Аделина Сергеевна, безуспешно пытаясь пересчитать мелькавших вокруг, охваченных ужасом смерти воспитанников.
Огонь уже поднялся по лестнице и лизал потолок второго этажа, покрывая копотью побелку. Плавилась двустворчатая дверь, источая нестерпимую вонь: горел, мгновенно чернея, пластик.
Я вспомнил, что эти пары ядовиты. Со всех сторон грозила смерть. А ведь в родном мире я встречал умерших у Чёрных врат подземного царства. Выполнял важную, по мнению отца, функцию. Теперь, наверное, это поручили брату. Не уверен, что он обрадовался. Управлять мёртвыми — так себе развлечение. Может, поэтому я и искал другие.
Но мне, если даже умру, в нижний мир не попасть. Я перерожусь, минуя очищающее и стирающее память пламя. Потому что на богов оно не действует.
Пламя, жар, дым, угарный газ, отравляющие продукты горения — факторы, угрожающие при пожаре, всплывали в голове один за другим.
И вдруг меня осенило! Я понял, где можно найти воздух — не очень свежий, зато спасительный.
Прижав к лицу подол футболки, я начал протискиваться к возвышавшейся над детскими головами Аделине Сергеевне. Схватить, потащить, показать! Это всё, что я мог в благодарность за то, что указала мне четвёртый путь. Проклятье, почему я не говорю⁈ У меня есть язык, который двигается во время еды. Им можно коснуться зубов или нёба. Но звуки не рождались во рту — папаша наложил на него невидимую печать.
Адель исчезла в игровой, а воспитанники образовали в дверях такую плотную пробку, что я оставил попытки протиснуться. Вместо этого начал выбираться назад. Это оказалось нелегко, но мне удалось вырваться из рыдающей, кашляющей, полуослепшей из-за слёз и дыма толпы.