13-й демон Асмодея. Том 4 (СИ)

— А ты кем был ты? — она всё ещё смотрела на меня, и в её глазах была целая буря чувств, кроме одного. В них не было отвращения.
— Я был всего лишь скромным демоном перекрёстка третьего уровня, — я снова принялся разглядывать потолок. Тени сместились, и теперь ни одна из них не напоминала мне Мурмура. — Командиром над десятком ещё больших неудачников, таких, как этот урод — Мазгамон. Ничего примечательного и страшного.
  
— За что тебя выгнали? Я так и не поняла, — Настя принялась рисовать пальчиком круги на моём обнажённом животе, и я чувствовал, как сокращаются мышцы.
— За то, что я идиот, других объяснений у меня нет, — тихо ответил я, закрывая глаза.
Внезапно Настя села, и я почувствовал её руки на своей груди. Но она меня не ласкала, а… Я приподнялся на локтях, с удивлением глядя, как изящные ручки укладываются для проведения перкуссии?
— Я могу поинтересоваться, что ты делаешь? — спросил я, когда она начала постукивать по среднему пальцу, прислушиваясь к раздающимся звукам.
— Перкуссию, — ответила она и посмотрела на меня улыбаясь. — У нас в группе не было парней, и я так и не освоила эту технику. На девушках её проводить довольно затруднительно, ну там грудь, и чаще не такая, как у меня, все дела…
— О, ну раз так, то, пожалуй, побуду твоим учебным пособием, — и я заложил руки за голову, давая ей больший доступ к моему телу.
Но Насте быстро надоело пытаться проводить перкуссию, тем более что для педиатров эта техника редко применяется. Уже очень скоро её руки начали скользить по моей груди, животу, спускаясь ниже… Я закрыл глаза, а потом резко перевернулся так, что она оказалась подо мной.
— Как ты уже знаешь, моей бывшей подружкой была суккуба. О Пхилу можно много плохого сказать, но учительницей она была отменной, — прошептал я, чуть касаясь губами её виска. — Думаю, мы достаточно изучили друг друга, чтобы приступить к следующему этапу и проверить, как я усвоил эти уроки.
В ответ Настя обхватила меня за шею и слегка выгнулась, закрыв глаза. Я воспринял это как призыв к действию, и мы потерялись в совершенно крышесносных ощущениях.
— Денис, просыпайся. — Я неохотно приоткрыл глаза, глядя на уже полностью одетую Настю, склонившуюся надо мной.
— Зачем? — я снова закрыл глаза, но маленькая крепкая ручка выдернула у меня из-под головы подушку.
— Денис, нам нужно на работу, — строгим голосом произнесла Настя. — Иди в душ, а я пока завтрак приготовлю.
— Жестокая женщина, — пробормотал я, сползая с дивана на пол. — Где моя одежда?
— Та, которая на полу валялась? — деловито спросила Настя, я только кивнул, оглядываясь по сторонам. Своей наготы я не стеснялся, тем более что этой ночью Настя успела разглядеть и не только разглядеть всё, что пока почему-то не видела. — Я её в стирку кинула. Только не говори мне, что это твои единственные трусы и рубашка. Или ты ещё до конца не проснулся и чувствуешь себя любовником, которого с минуты на минуту может застукать вернувшийся не вовремя муж? — добавила она ехидно.
— Нет, просто может прийти…
— Денис Викторович! — хлопнула дверь и раздался голос Егорыча. Ему вторил женский голос. Настя закусила губу, а я рывком схватил с дивана простыню и едва успел замотать бёдра, когда в комнату заглянул денщик и спросил, глядя на меня: — А чего это ты голый, Денис Викторович?
— Жарко стало, вот и разделся, — ответил я, закатив глаза.
— А, ну так тоже бывает. Вчера-то какая духотища была. Темень, всё сверкало, а дождя так и не было, — он поёжился. — Страсти, в общем, происходили. Но жарко да, и душно.
И Егорыч пошёл на кухню, то ли еду нам готовую опять принёс, то ли Насте с завтраком помочь решил. Я же направился в душ.
Уже через сорок минут, после плотного завтрака, мы ехали с Настей на работу, и настроение у меня было вполне приличное, несмотря на то, что сейчас предстояло снова садиться на приём.
Непонятки начались в тот самый момент, когда я вошёл на половину амбулатории из стационара. Там я выяснил, что всё в порядке и ночная смена прошла на редкость спокойно. Наверное, и правда грибов в лесу было о-о-о-чень много.
Как только я вошёл в коридор амбулатории, то увидел, как сидящие перед кабинетом бабульки внезапно резво повскакали со скамеек и дружно ломанулись к выходу.
— Внезапно, — прошептал я, почесав висок.
И тут мимо меня пробежала Лариса, которая сейчас работала в процедурном кабинете.
— Если меня будут спрашивать, я умерла! — крикнула она мне на ходу. Я удивлённо проводил её настороженным взглядом.
— Простите меня, Денис Викторович, но это выше моих сил. Вообще, в клинике вспышка бубонной чумы, и только вы остались незаражённым, — мимо меня быстрым шагом прошла Оксана.
— А как же приём? — спросил я у своей медсестры.
— Сегодня будет катастрофически мало народу, Денис Викторович, вы обязательно справитесь, — она посмотрела на меня сочувствующим взглядом и прошмыгнула на территорию стационара.
И тут из кабинета педиатра выскочила Настя со своей медсестрой Ниной и скрылись за перегородкой, заявив, что только что у них был пациент с туберкулёзом, с открытой формой, и кварцевание просто необходимо.
— Что происходит? — спросил я вслух, но, не получив ответа, вошёл в свой кабинет.
Посмотрев на почти стерильный стол, на котором лежала всего одна карточка, я пожал плечами и сел. Подожду пятнадцать минут. Если пациентов не будет, свалю домой. Позанимаюсь уже и, может быть, со шкатулкой разберусь, точнее, с её содержимым.
Моим планам не суждено было сбыться, потому что буквально через минуту в кабинет зашла пациентка. Высокая моложавая женщина. Явно привлекательная в молодости и до сих пор не потерявшая окончательно следы былой красоты. Причёска, одежда, всё, в общем-то, на уровне, и уровень этот далёк от Аввакумово. Женщина кое-как добралась до стула, держась за стенку. Я недоумённо смотрел на то, как она падает на стул передо мной. Что это с ней?
— Вам плохо? — спросил я, невольно хмурясь и косясь на значок. Значок был инертным и не подавал признаков жизни, значит, ничего серьёзного у женщины нет.
— Я умираю! У меня высокое давление — сто тридцать на восемьдесят, кружится голова, и ком в горле стоит. И такая слабость, что ноги подкашиваются. У меня так гудит в голове, что я не могу твёрдо ходить. Ах. Я умираю! — и она поднесла руку ко лбу, прикрыв глаза.
— Эм, — протянул я и снова покосился на значок. Ничего. Никаких реакций. Я снова внимательно оглядел сидевшую передо мной женщину. Её причёска представляла собой что-то очень сложное, а туфли на высоченных каблуках заставляли меня глупо моргать, глядя на это чудо. Если ей действительно так плохо, что она на ногах не стоит, то зачем такие туфли?
— Денис Викторович, вы что не видите, как мне плохо? — она отняла руку ото лба и посмотрела мне прямо в глаза. — Может, измерите мне давление хотя бы? И что-нибудь успокаивающее дадите. Я пока дошла к вам в кабинет, так устала. И никто, никто мне не помог. И даже вы продолжали сидеть и смотреть, вместо того, чтобы помочь дойти до стула. Вы же, в конце концов, мужчина.
— О как, — я медленно встал и прошёл в процедурную. В шкафу с мизерным количеством лекарств нашёл настойку валерианы, накапал в стакан и вернулся к своему столу.
Пока она потягивала противную жидкость, я измерил давление — сто двадцать на восемьдесят. Что с ней? Она сумасшедшая? Да нет, не похоже. Тогда что? Женщина, тем временем, допила валерьянку. Её лицо приняло страдальческое выражение.
— И вот так целыми днями. Понимаете, мой дорогой. Целыми днями я не могу нормально ходить, просто падаю, у меня повышается давление. Сто тридцать на восемьдесят! Это же катастрофа! И никто, никто не может мне помочь! А Владимир Семёнович вообще сказал мне, что я здорова! Нет, вы можете себе это представить? Я — здорова! Я что, похожа на совершенно здорового человека? — я прикусил язык, чтобы не сказать «да», и сочувственно кивнул, до конца не понимая, что же она от меня хочет. А женщина тем временем продолжила. — Вот доктор Кислова меня понимает. Она, как только меня увидела, когда я в Тверь приехала в Губернскую клинику, сразу закричала. Представляете, она закричала на меня: «Олечка, да как вы вообще ещё держитесь на ногах? Вам срочно нужно лечь в клинику, чтобы подлечиться!». Вот это доктор. Не то что этот…