Вещи, которые я хотела сказать (но не сказала) (ЛП)
Его губы плотно сжаты, и он медленно качает головой, как будто разочарован во мне, пинает Брайана еще раз для пущей убедительности, а затем поворачивается.
И уходит.
Какого хрена происходит?
Натягивая свой топик обратно на место, я бегу за ним, выкрикивая его имя.
Он продолжает идти, его спина напряжена, плечи расправлены. Напряжение, исходящее от него, как будто живое, дышащее существо. Я ускоряю шаг, отчаянно пытаясь догнать его, и хватаю его за руку, мои пальцы переплетаются с его.
Он резко оборачивается, вырывая свою руку из моей, на его лице выражение чистого гнева. Я никогда раньше не видела его таким взбешенным. “Какого черта, Саммер?”
Я застываю на месте, потрясенная тем, что он назвал меня по имени. Он никогда этого не делает. Конечно, никогда на публике. Не то чтобы рядом кто-то был.
“С-спасибо”, - шепчу я, в то время как все мое тело начинает дрожать. “Он собирался... собирался...”
Я давлюсь рыданием.
Уит притягивает меня в свои объятия, и я прижимаюсь к нему, его знакомый запах окутывает меня, заставляя чувствовать себя в безопасности. Я цепляюсь за него, плача в его мягкую черную рубашку, мои слезы текут неудержимо. Он просто позволяет мне плакать, держась за меня, его руки обнимают меня за талию, его подбородок покоится на моей макушке. Я чувствую, как его пальцы запутались в моих волосах, и это заставляет меня плакать еще сильнее, мой желудок скручивается от осознания того, что только что произошло со мной. Уит прав. Брайан собирался изнасиловать меня у того дерева. Мне не следовало уходить с ним с вечеринки. Я только что пришла сюда, а уже слишком много выпила. Вся ночь испорчена, и я уверена, что испортила её Уиту тоже.
Я не знаю, как долго я так плачу, но мне кажется, что прошла целая вечность. Прерывистое дыхание покидает меня, и я икаю, медленно отстраняясь от него, чтобы посмотреть ему в лицо.
Все тот же бесчувственный, холодный Уит смотрит на меня сверху вниз. “Ты закончила?” спрашивает он.
Я киваю, икнув один раз.
Он хватает меня за подбородок, заставляя встретиться с ним взглядом. “Не связывайся с незнакомцами. Я не всегда буду рядом, чтобы спасти тебя”.
Всепоглощающая ненависть мчится по моим венам, заставляя мою кровь кипеть. “Ты не мой герой”, - плюю я в него.
“Сегодня вечером, да. Это было и в прошлый раз. Я не могу продолжать спасать тебя, Сэвидж. В конце концов, ты снова окажешься в таком положении, и меня не будет рядом. Что вы тогда будешь делать? А?” Его пальцы сжимают мой подбородок, но я остаюсь неподвижной, не собираясь показывать перед ним еще больше слабости. “Этот мудак чуть не изнасиловал тебя. Его руки были повсюду на тебе, и ты, блядь, сама напросилась на это, одетая так... А чего ты ожидала?”
Слезы снова начинают течь, стекая по моему лицу, но я по-прежнему ничего не говорю.
“Ты чертовски запуталась, Сэвидж. Разберись со своим дерьмом. Прежде чем умрешь и будешь похоронена в земле.”
Он отталкивает меня от себя, направляясь обратно к дому.
И на этот раз я отпустила его. Я отказываюсь следовать за ним.
К черту Уита Ланкастера.
Пошел он.
26 глава
Саммер
Все говорят, что в конце ноября в кампусе выпадает первый снег, но в этом году он выпал немного раньше. Восемнадцатого, если быть точным, в середине дня, когда я нахожусь в классе, скучаю и смотрю в окно, начинают падать легкие снежинки, которые в конце концов превращаются в более крупные хлопья. Они непрерывно льются с темного неба в течение всего дня, а к вечеру весь кампус окутывается зимним белым одеялом.
Учителя не могут перестать говорить о необычном холодном фронте, когда они возятся с шипящими радиаторами в наших классах, жалуясь на температуру. Учебный центр ЛанкастерPrep расположен в красивых исторических зданиях с архаичными системами отопления и охлаждения. Это вызывает дискуссию на уроке американского правительства, мое последнее занятие в этот день. Студенты хотят модернизировать здания, утверждая, что на дворе двадцать первый век. Разве мы не заслуживаем центрального отопления и кондиционирования? Учителя согласны, но говорят, что модернизация разрушит целостность зданий.
Это превратилось в дискуссию для остальной части класса, и мне было смертельно скучно. Как обычно. Все, о чем я могу думать, это о том, как сильно я хочу выбраться отсюда.
Но мне некуда идти.
Сегодня странный день. Мы все отвлеклись, включая персонал. До пятницы осталось два дня, последний день перед каникулами на День благодарения. Всем не терпится покинуть новообразованную зимнюю страну чудес, в которую волшебным образом превратился наш кампус. Разговоры о планах на каникулы гудели во время занятий в течение всего дня, громче, чем обычно. Отдых в тропиках, экскурсии по магазинам, поездки с семьей — хотя все это считается скучным. Как будто мы в тюрьме, и они вот-вот, они наконец, выпустят нас.
Хотел бы я куда-нибудь пойти. Куда-нибудь. Но я не уйду. Мы с мамой часто разговаривали в преддверии этой недели. Высокопарные разговоры по телефону, которые я хотела бы заменить случайными текстовыми сообщениями, они такие неуклюжие. Я не упоминаю о разрыве, и она тоже, но он есть.
Мы обе это знаем.
По мере приближения даты это колеблется между нами, пока она, наконец, не упоминает, что собирается в короткую поездку на Карибы с группой друзей. Буду ли я в порядке одна? Ей нужно сбежать, она быстро объясняет, не позволяя мне пока ответить ей. После всего, через что она прошла, всех страданий за последний год. Пожар, страховые претензии, управление имуществом, судебная тяжба, с которой она столкнулась с первой миссис Джонас Уэзерстоун.
Что я могу на это сказать? Как я могу протестовать? Конечно, я говорю ей, чтобы она поехала. Я даже напоминаю ей, чтобы она пользовалась солнцезащитным кремом, как будто я родитель, а она ребенок. Я несу ответственность за наши постоянно развивающиеся отношения.
Это было бы забавно, если бы не было так грустно.
Общежития остаются открытыми во время каникул для всех студентов, которым некуда поехать, и я сообщаю своему руководителю общежития, что останусь. Сочувствующий взгляд на лице мисс Томпсон раздражает меня до чертиков, и когда она открывает рот, слова “Мне жаль” готовы сорваться с ее губ, я прерываю ее и говорю, что мне нужно идти, иначе я опоздаю на урок.
Это неправда, и мы обе это знаем. Я встретилась с ней во время последней части обеда, Сильви, как обычно, нигде не было видно. Мысль о том, чтобы провести еще один обеденный перерыв в одиночестве, пресытившись монотонностью, которая стала моей жизнью с первого ноября, становится почти невыносимой.
Это не помогает, учитывая, как я была на взводе, ожидая, что Уит скажет мне что-нибудь, что угодно. Но, конечно, он остается тихим. Неуловимый.
Головоломка, которую я не могу собрать воедино, как бы сильно ни старалась.
Он спас меня в ночь Хэллоуина, а на следующий день Брайана не было в классе. Его больше никто не видел и не слышал, и я без сомнения знаю, что Уит избавился от него. Так же, как он поступил с бедным, глупым Эллиотом. Ни один парень не перечит Уиту и не бросает вызов его авторитету в этом кампусе. Сделаешь это и тебе конец.
Похоже, Брайан получил своё. По нему не будут скучать. Иногда я все еще чувствую его руки на себе, его язык у меня во рту. Как он продолжал повторять, что я была уверена. Я помню, как я вела себя с ним на вечеринке. Танцуя, терлась о него. Терлась задницей о его член, практически ничего не надев. Возможно, Уит был прав. Может быть, я действительно напрашивалась на нападение Брайана. Я отчаянно пыталась привлечь внимание Уита, но вместо этого привлекла внимание кое-кого другого. Кого-то нежеланного. Уит, возможно, и пришел мне на помощь, но он также заставил меня почувствовать себя дерьмово. Я все еще чувствую себя дерьмово все эти недели спустя, благодаря тому, что он не разговаривал со мной. Он все равно ушел от меня. Сейчас он с Кейтлин. Я вижу их повсюду вместе. По всему кампусу. Она порхает вокруг него, жаждет его внимания, но он редко уделяет ей его. Всегда с таким бесстрастным выражением на лице, как будто он предпочел бы быть где угодно, только не там, с ней.