Японская война 1904. Книга четвертая (СИ)
Жалко, что со Штакельбергом так и не удалось договориться. Солдаты 1-го Сибирского могли бы очень пригодиться, прикрыв тылы и дав нам больше времени и сил на прорыв, но… Надеюсь, мы и так справимся!
* * *Фельдфебель Тюрин потер глаза. Невероятная, немыслимая по количеству укреплений, солдат и орудий японская линия обороны была прорвана всего за пару часов. Причем как прорвана! Без героизма! Без тысяч смертей и рек крови! Просто, буднично, словно это не война, а кто-то в булочную за хлебом сходил.
— Прорвали, — подошедший поручик тоже был растерян.
— Ну что, тогда помогаем?
— Из штаба пришло указание: ничего не предпринимать без отдельного приказа.
— В смысле? — переспросил Тюрин.
— В прямом. Ждать приказа, в наступление 2-го Сибирского не лезть. За ненужные потери с каждого пообещали шкуру спустить.
Тюрин сглотнул. Возможно, он что-то не понимает, но… Дыра в японской обороне — вот же она! И теперь просто надо расширять плацдарм, давить японцев, пока те не очухались! Если получится, они ведь до самого Цзиньчжоу посыпятся. А тут…
— И что мы?
— Мы… Наверно, мы не получили последнюю телеграмму, — поручик скомкал лист бумаги у себя в руках.
— Тогда?.. — по спине Тюрина побежали мурашки.
— Командуйте наступление, фельдфебель! Поможем нашим! — поручик вскинул голову и уверенной походкой отправился вперед.
Вслед за ним даже без лишних команд начали подниматься ближайшие взводы. Неожиданно в памяти Тюрина всплыла фамилия поручика, которую до этого ну никак не получалось запомнить. Но теперь это был не просто очередной офицер со смазанным лицом, это был Дроздовский Михаил Гордеевич, его командир.
— Вперед, братцы! — кричал Тюрин и махал рукой, поднимая дальние взводы.
Мелькнула мысль: вот же будет глупо, если макаровцы их после такого развернут назад, но… Тут они как раз проходили мимо одной из первых подбитых бронированных машин. Взгляд Тюрина зацепился за сорванную ось, погнутый закопченный корпус и следы крови на водительском сиденье… Нет, несмотря на все их успехи, 2-й Сибирский — это тоже просто солдаты, просто люди. Им тоже нужна помощь! И они шли!
Офицеры, унтера, солдаты… Потому что по-другому было бы не то что неправильно. По-другому было нельзя!
— 19-я рота, 1-й Сибирский корпус, — поручик Дроздовский представился встретившему их офицеру. — Можете на нас рассчитывать.
— Полковник Мелехов, — суровый дядька оказался одним из легендарных офицеров, которые были с Макаровым с самого начала. — Рады вас видеть и… Конечно, для вас найдется работа.
Тюрин ожидал легкого хаоса, который всегда бывает, когда встречаются разные части и пытаются без должной привычки работать вместе, но… Им выдали карты. Очень детальные! А на них были отмечены позиции. Где зачистить, где расположиться.
— Даже сектора обстрела для каждого отделения размечены, — с легкой завистью выдохнул Дроздовский. Очень легкой, потому что и он, и Тюрин прекрасно понимали, сколько труда стоит за таким, кажется, простым листом бумаги, и после такого…
— Неудивительно, что они умеют побеждать, — добавил фельдфебель. — Таким картам, такой технике даже германцы позавидуют… Как думаете, у 2-го Сибирского получится? Все-таки только один корпус.
— Разве? — Дроздовский обернулся назад.
Там сквозь пробитый проход в японских позициях вперед подтягивались их соседи, 18-я и 20-я роты.
— Кажется, не только у нас проблемы с телеграфом, — выдохнул Тюрин.
А вслед за ними на бывшие японские укрепления медленно, но верно накатывались и другие русские части. Кто-то шел к месту прорыва, кто-то, пользуясь растерянностью врага, пробивал свой путь. На несколько километров во все стороны японская линия фронта трещала и, казалось, была готова обрушиться в любой момент.
* * *— Сколько в итоге пришло к нам на помощь? — переспросил я.
— Мелехов говорит, что отдельными ротами уже не меньше двух полков собралось, — ответил Лосьев. — Достаточно, чтобы оставить на них фланги, и тогда можно будет еще одну нашу бригаду послать на помощь Шереметеву. Как раз на острие будущего японского прорыва пригодятся.
Я задумался. Отправлять слишком много своих сил в узкую горловину прорыва было рискованно, особенно учитывая, что фланги нам сейчас помогали держать фактически в нарушение всех правил. Я-то знал, что большие генералы решили не рисковать, принимая участие в нашей атаке, и все, кто пришел к нам сейчас, сделали это только по собственной воле. Но такая возможность! Я прислушался к ощущениям внутри себя, и вот там не было ни капли сомнений.
— Усильте фланги туземными частями и добровольцами, — решил я. — Мелехов пусть идет вперед, но… без фанатизма. Его задача не помочь Шереметеву в атаке, а только развернуть укрепления по линии Чшаньданьпу — Куньтудзы.
— Если мы перекроем проход в долину реки Ченсухэ, то, может, отправим по ней сразу кого-то на восточный край Ляодуна? — предложил Лосьев. — Пуганем хотя бы японцев с той стороны, чтобы не спешили на помощь.
— На восток пусть идут Врангель с Буденным, — согласился я. — Они у нас сейчас на ходу, потери небольшие… Только напомни, что на этот раз никаких плацдармов. Пошумели, показали себя, а как за них возьмутся всерьез, сразу назад. Полноценно работать на фронте в сотню километров мы пока все же не потянем.
— Есть, — Лосьев убежал передавать приказы дальше, а я снова замер над картой.
Все ли мы учли? Нет, не так… Где же именно враг сможет подкинуть нам сюрприз, поступить не так, как мы от него ждем?
Я смотрел на место прорыва, куда продолжали подтягиваться все новые и новые части 1-го Сибирского. Нет, тут нас уже не сомнут. Следующее слабое место — убегающий вперед Шереметев. С одной стороны, у него очень важная задача: лишить японцев подкреплений и припасов, загнать в цейтнот и заодно окопаться сразу перед Цзиньчжоу, закрепляя за русской армией сразу большую часть Ляодуна. С другой… Если отступающие японцы соберутся, если еще и ударят совместно с основными силами из Квантуна и Кореи, то 1-я штурмовая окажется в очень сложной ситуации.
Вот только с тыла мы ее прикрыли Мелеховым. 2-я дивизия сыграет роль волнореза, который если и даст японцам пройти на юг, то лишь небольшими отрядами. Ну, а корейские войска… Даже если японское командование решится оставить тот фланг и все бросить на нас, то уже наша кавалерия должна их задержать. Хотя бы день, хотя бы полдня, и мы успеем снова собрать силы в кулак, чтобы справиться с любой угрозой.
— Что японцы? — спросил я вернувшегося Лосьева.
— Стоят… — просто ответил тот.
И вроде бы такая пассивность, неготовность осознать, что именно сейчас творится с фронтом, сейчас играет нам на руку, но… Как же хочется, чтобы они наконец-то все поняли и начали действовать. А то как будто даже неудобно: столько готовились, столько опасных ударов планировали отражать, и все зря.
— На левом фланге движение! — от телеграфа донесся крик Чернова, и вот…
Кажется, началось!
* * *Хикару Иноуэ был в ярости.
Сначала свои! Почти половину месяца половина офицеров 4-й армии Нодзу, которая и держала вход в Ляодун, заглядывала к нему, чтобы посмеяться над любовью Хикару к русской тактике. Всего несколько десятков немецких советников и инженеров в кратчайшие сроки построили такую линию укреплений, с которой их враги просто ничего не могли поделать.
И плевать всем было, что против них действует не Макаров, что Иноуэ просил их сохранять бдительность… 4-я армия после Ляояне и Сяошахэ была фактически переформирована заново, и молодые неопытные офицеры убедили себя, что так будет всегда. А тут еще и постоянные потоки подкреплений, каждый день идущие из метрополии, слабость русских — все это привело к самому настоящему головокружению от успехов.
А потом были новости о падении Инкоу, о целом отряде броненосных крейсеров, что Макаров потопил, лично наводя пушки… Здесь, конечно, не обошлось без преувеличений, но сам факт. Проклятый русский генерал снова побеждал и скоро он должен был подойти к Ляодуну. И чем ближе было это время, тем злее становились шутки над Иноуэ, а потом…