Ты никогда не исчезнешь

И все же я продвигалась. Моя машина превратилась в крохотное иглу на краю ледяного поля, я была почти напротив нее — значит, наполовину обогнула озеро.
Сколько времени прошло? Четверть часа? Полчаса? Час? Я зубами стянула с правой руки перчатку, вытащила из кармана телефон.
Семь пропущенных звонков, три сообщения. Это все, что я успела разглядеть, пока экран не засыпало снегом. Я смахнула хлопья и прикрыла мобильник согнутой ладонью — жалкая защита.
Савина, ну конечно же, Савина все это время пыталась со мной связаться. Они наверняка вызвали полицию. Они умные, непременно сообразят про Павен.
Пальцы скользили по стеклу, но сенсорный экран в конце концов отозвался.
Ваян тоже пытался со мной связаться. Но не оставил ни голосового, ни текстового сообщения.
Рука замерзла, в лицо бил снег, я убрала телефон и натянула перчатку.
— Эстеба-а-а-ан! То-о-о-о-ом! Эстеба-а-а-ан!..
Я неуверенно побрела дальше, задевая ветви елей, которые сбрасывали горы снега, а когда тропинка сужалась, больно хлестали.
Но я уже притерпелась к боли и холоду. Взгляд был прикован к озеру — единственной части пейзажа, не поглощенной снегом, черной дыре, равнодушной к бушующей стихии. Неподвижная и немая ледяная вода.
В глазах все расплывалось, мне чудились очертания крыш, колокольный звон и детский смех.
— Эстеба-а-а-ан?
Неужели все повторится?
Неужели вода снова сомкнется над его тайной?
Безмолвная убийца, которую ничто не заставит признаться.
Неужели я больше никогда не увижу Эстебана?
Неужели меня снова будет терзать боль?
Неужели через четыре недели опять выловят тело утопленника?
Неужели...
Я почти обогнула озеро. Вот она, моя машина, до нее оставалось несколько сотен метров. Причал. Скамейки. Чурбачки, к которым летом привязывают лодки и катамараны.
Снег повалил еще гуще, хлопья жалили больнее. Но я широко раскрыла глаза — пусть щиплет, пусть жжет, мне все равно.
У одного из понтонов виднелась лодочка. Раньше ее здесь не было. Не могла же я ее не заметить?
Или это обман зрения?
— Эстебан?..
Стиснутое горло пропустило лишь тоненькую ниточку звука.
Поверить в то, что я увидела, было невозможно.
Он был там. В лодке.
Передо мной.
Я узнала его куртку, его шапку.
— Эстеба-а-а-ан!
На этот раз я заорала во все горло — так, что лавина могла сойти.
Эстебан не шелохнулся.
— То-о-ом!
Том меня не слышал.
Будь что будет, я побежала к нему, спотыкаясь и оскальзываясь на каждом шагу.
По снегу, по льду.
Нет, это не повторится.
На этот раз я его нашла. На этот раз я смогу его спасти. 54
Нектер увидел машину Мадди. Даже под снегом он узнал характерные очертания. Здесь ни у кого не было такой шикарной машины, кроме как у Мадди Либери. Он продолжал ехать — вернее, скользить по снегу. Давно ли Мадди здесь? Насколько она его опередила?
Он не притормозил вблизи озера, он и так медленно двигался, просто позволил своей машине ткнуться в задний бампер ее машины. Та выдержала столкновение.
Нектер выдохнул — наконец-то остановился. Но облегчения он не почувствовал, руки свело на руле — не расцепить, и в глазах все еще мельтешили тысячи белых и черных пятнышек, словно он часами всматривался в экран без изображения.
Он двадцать раз едва не скатился в кювет, мотор мог заглохнуть, он мог застрять где-нибудь на подъеме, потерять управление на бесконечных спусках, он столько раз готов был сдаться — но он справился!
Нектер глубоко вдохнул. Негнущиеся руки; он держался ими за руль, как человечек из игрушечного автомобиля.
Что на него нашло, с чего он вдруг решил проявить героизм? Ради прекрасных усталых глаз Савины? Из-за того, что в его жилах еще оставалось несколько капель полицейской крови? Или всего лишь потому, что он не раздумывал, действовал инстинктивно? Нектеру не нравилось, когда его отгоняли в сторону, и просто-напросто хотелось узнать правду.
Правду, за которую приходится очень дорого платить.
Два часа вести машину на скорости меньше десяти километров в час. На велосипеде он и то катил бы быстрее. Вздрагивать на каждой развилке, проклинать свою смелость («Нет, ты останешься, Савина»), спрашивать себя, действительно ли это он, Нектер Патюрен, медленно пробивается сквозь метель, то и дело отвлекаясь, представляя себе, как в тепле заваривает чай, смотрит на падающий снег, разбирает марки — вчерашние, потому что сегодня никакому почтальону не добраться в Мюроль... Он ли это сам с собой разговаривает в жестяной коробке с мечущимися дворниками?
 
Что на него нашло?
Он не встретил ни одного внедорожника, ни одной снегоуборочной машины, ни одного закаленного горца в полном снаряжении. Только его старенький «Рено» и он сам!
Астер будет рассказывать многим поколениям малышей про своего героического брата. Ему в голову ударило, он один вышел навстречу самой страшной метели за десять лет... и победил! Люди делятся на безумцев и нормальных. Но многие ли хотя бы раз в жизни переступают красную линию безумия?
Пальцы наконец-то разжались, он отпустил руль.
В машине перед ним, похоже, никого не было, но под слоем снега ничего не разглядишь. Нектер протер лобовое стекло ребром ладони. На мгновение у него мелькнула надежда, что Леспинас со своими уже добрался сюда, но нет, никаких следов другого автомобиля.
Он был один. На берегу озера.
И где-то совсем рядом затаилась Мадди Либери. * * *
Перед тем как выйти в снежную бурю, Нектер, помедлив, вытащил из бардачка новенький пистолет в кобуре. За пятнадцать лет службы в полиции он ни разу им не воспользовался. Это было одно из немногих воспоминаний о том периоде его жизни — пистолет, который он оставил себе без разрешения, вместе с набором для снятия отпечатков пальцев и с металлической бляхой полицейского. Предчувствие? Мог ли он предположить, что вытащит пистолет из кобуры, когда будет мирным секретарем мэрии?
Он открыл дверь машины. Снег разом осыпался с крыши его «Рено». Дождавшись, пока уляжется белое облако, Нектер впечатал в снег свои надежные ботинки с шипами. Отличные, фирменные, Астер подарила на день рождения четыре года назад. До этого дня он не доставал их из коробки — как и пистолет из кобуры, который только что сунул в карман.
Натянув на голову капюшон, он двинулся вперед по причалу, уверенно, как хищник со стальными когтями. Глаза за время этой одиссеи приучились высматривать мельчайшую деталь между хлопьями. Наверное, мозг смастерил датчик для перехвата зашифрованного канала. Он покрутил головой вправо-влево, от одного берега до другого, но не увидел ничего, никаких признаков жизни, даже вороны или еще какой-нибудь птицы, — только пустое озеро, окруженное тысячами призрачных деревьев.
И все же Нектер знал, что она здесь.
Он ощущал себя траппером, преследующим последнего белого медведя. Что с тобой, Патюрен? Он потрогал нагретую рукоять пистолета, чтобы придать себе уверенности, и еще пристальнее вгляделся в поверхность озера.
Правда ли, что на дне таится затонувшая деревня? Эта легенда, которую любила рассказывать Астер, этот макет, который Том втайне построил... И вдруг он разглядел легкую рябь на поверхности воды, едва заметную волну. И ее не ветер гнал, это был правильный круг, который понемногу расширялся, разбивался о берег и тут же сменялся другим, таким же безупречным.
Круги на воде!
Не те круги, какие оставляет брошенный чьей-то рукой камешек, нет, медленные и ровные, какие зарождаются вдали от берега. Такие круги расходятся от лодки.
 Не может быть! 
Нектер пытался убедить себя, что в такую непроглядную метель никто не решится сесть на весла.
Он выругался, и звук его голоса затерялся в крахмальном пейзаже. Развернулся на своих шипах и, широко шагая, вернулся к машине. Снова открыл бардачок и достал бинокль — это была та самая модель, которую Астер продавала туристам. Нектер мысленно похвалил себя за организованность: пусть машина у него старая, ржавая и помятая, зато все в ней аккуратно разложено по местам.