Танго алого мотылька. Трилогия (СИ)

— В чём подвох? — спросила она, снова открыла глаза и покосилась через плечо.
— У меня нет подобной информации, мис.
Кирстин заподозрила, что перед ней киборг и испытала нестерпимое желание ткнуть Жанет иголкой, чтобы проверить, встрепенётся ли та, но вместо этого просто отвернулась и, стянув сорочку, перелезла через бортик ванны.
Жанет потянулась к полочке с ванными принадлежностями, намереваясь ей помочь, но заметив приближение девушки, Кирстин решительно произнесла:
  
— Спасибо, нет.
Жанет помешкала, и впервые на лице её промелькнула тень сомнения, но она всё же кивнула.
— Я буду ждать вас в комнате, мис. На случай, если с вами что-нибудь случится — здесь тоже есть датчики пульса, мис.
Жанет вышла за дверь. Забрав с собой туфли и поставив у ванны тапочки для бани, оставила Кирстин размышлять о том, к чему был последний намёк, пока до неё наконец не дошло: та опасалась, что Кирстин попытается покончить с собой.
По спине пробежал холодок.
Кирстин заставила себя расслабиться и откинулась головой на подушечку, прикреплённую к бортику ванны. Какое-то время полежала так, отмокая, затем смыла с себя пену и, обмотавшись полотенцем, вышла в спальню.
Постель уже была убрана. Ещё раз осмотрев комнату с другого ракурса, Кирстин заметила письменный стол, на котором возвышался моноблок.
«Выход в интернет», — пронеслось у неё в голове, но Жанет, будто прочитав её мысли, развеяла её надежды.
— В доме изолированная сеть, — сказала она, проследив за её взглядом, — вам оставлены кое-что из фильмов, музыка и аудиокниги. Желаете посмотреть?
Кирстин молча подошла к столу и провела пальцами по ряду дисков над ним. Две трети составляли проклятые фильмы BBC. Кирстин подавила стон — то, что раньше было её любимой темой, теперь становилось невыносимым. Ей казалось, что если она будет смотреть на старинные фрески ещё пару часов, то ей захочется их сжечь.
— Спасибо, потом, — сказала она и напомнила: — Вы собирались показать мне дом.
Жанет кивнула. Подошла к шкафу и, достав оттуда легкую свтело-серую юбку и белое поло, положила на кровать. Сверху опустила бельё.
— Желаете, чтобы я вам помогла? — спросила она.
— Спасибо, нет.
В определённые моменты вежливость горничной доходила до какой-то грани, за которой Кирстин казалось, что та насмехается над ней — но обвинить ту в дерзости напрямую она бы не смогла.
Однако Кирстин отметила про себя этот подход. Очень скоро она заметила, что в этом доме его используют все. Жанет сказала ей, что о еде в случае надобности позаботится миссис Джефферсон, а вот к дворецкому, мистеру Грессу, ей не посоветовали даже подходить — он подчиняется только милорду. Зато охраны было видимо-невидимо, и казалось, какую дверь ни открой, пара молчаливых истуканов обнаружится по другую сторону.
Вторую горничную звали Джоан, но Кирстин видела её лишь мельком. Прочих имён ей и вовсе никто не сказал.
Жанет показала Кирстин библиотеку, наполненную книгами, стоявшими на полках так плотно, как будто их никто и никогда не доставал. Зато на столике у окна лежала стопка журналов, страницы которых основательно помялись — здесь были каталоги одежды, автомобилей, журналы о яхтах и навигации, о фитнесе и оружии и даже Есквайр.
Затем отвела «гостью» в фитнес-зал — помещение примерно того же размера, что и ванна, с полноценной кардиозоной и набором всевозможных спортивных снарядов.
— Вам следует проводить здесь не менее полутора часов в день, — пояснила Жанет, — тренер переговорит с вами завтра и составит для вас персональные программу занятий и рацион.
Кирстин молча кивнула. Это было не самое страшное, что могло произойти с ней в плену. Похоже, новый хозяин намеревался поддерживать свою игрушку в работоспособном состоянии, но это не меняло главного — Кирстин отчётливо осознала после этих слов Жанет, что она больше не принадлежит себе.
«Принадлежит ли себе кто-нибудь из нас вообще? — спросила она себя тут же, и сразу же ответила: — Да. Я принадлежала».
Сколько бы отец ни пытался загнать её жизнь в заданные рамки, провести по сценарию, который был написан им для фильма под названием «Хорошая дочь», Кирстин никогда не следовала его требованиям, если не считала их нужными для себя. Она сама выбрала специальность, сама намеревалась устраивать свою жизнь… но все это было, как казалось теперь, безумно давно. Месяцы в камере пролегли между ней и её надеждами нерушимой стеной, и Мастер, первый Мастер, которого Кирстин ненавидела больше жизни, был прав — как бы ни сложилась жизнь теперь, в этой стене не было ворот, ведущих назад.
«Он, по крайней мере, был честен», — думала Кирстин. При воспоминании о втором Мастере в груди всколыхнулась злость.
— Покажите мне дорогу в спальню, — попросила она, — я хочу побыть одна.
— Но вы ещё не посмотрели первый этаж.
— Потом.
Спорить Жанет не стала. Кирстин шла, сжимая кулаки, чтобы не закричать и не броситься прочь, пока дверь наконец не закрылась у неё за спиной, отрезая от неё Жанет.
Кирстин рухнула на кровать и стиснула подушку. На неё накатило бесконечное презрение к самой себе. Только теперь, снова увидев траву и дневной свет, она начинала осознавать, насколько жалкой была всё это время, позволяя играть с собой и использовать себя.
«Они давали мне наркотики», — подумала она, но и сама не поверила этой мысли, потому что была уверена, что самое главное решение приняла именно она. Она сама целовала Мастера, ласкала и порывалась ему отсосать. Сама села на его член и сама изгибалась перед фотокамерой, силясь показать свою «любовь».
«Какая же я жалкая дура», — думала она. Кирстин закусила губу, потому что слёзы опять подступили к глазам, но наружу выйти никак не могли. «Как же я ненавижу вас всех», — закончила она.
  
Глава 2. Больница 
 
Реймонд Мерсер приходил в себя несколько раз — и тут же, услышав негромкий писк датчиков, уплывал обратно в сизый туман.
Только к концу недели сознание его прояснилось достаточно, чтобы он смог открыть глаза и, моргнув несколько раз, рассмотреть лицо Майкла, нависшего над ним.
Рей попытался заговорить, но горло тут же разорвала боль, и, увидев его тщетные попытки, Майкл осторожно положил руку ему на грудь и сказал:
— Тшшш… Говорить пока запрещено. Но ты идёшь на поправку, Рей.
Рей моргнул, давая понять, что услышал и понял его слова. Ему хотелось о многом спросить, но он лишь пробежал глазами из стороны в сторону, пытаясь понять, куда попал.
— Это Американский Госпиталь Парижа, Рей. Чёрт бы тебя побрал, я чуть с ума не сошёл, когда… — Майкл замолк и сглотнул. — Мой сосед, Блез Дюпре, согласился проверить, всё ли хорошо. Повезло, что он оказался дома, потому что больше в этом чёртовом подъезде я не знаю никого. Он нашёл тебя… — Майкл отвёл взгляд, — в общем, это чудо, Рей. Но теперь всё должно пойти налад.
Рей моргнул. Слабо шевельнул рукой, касаясь пальцев Майкла в попытке отблагодарить.
— Поговорим потом, — сказал Майкл, сжимая его ладонь. — Когда немного придёшь в себя, к тебе придут жандармы. Ты знаешь, что им сказать?
Рей слабо повёл зрачками из стороны в сторону.
— Я достал записи с камер видеонаблюдения в холле. На них ни черта не разобрать. Только разносчик пиццы в балахоне, с капюшоном, надвинутым низко на глаза — лица не разглядеть. Ты знаешь, кто это такой?
Рей снова повёл глазами туда-сюда, давая отрицательный ответ.
— Какая-то ерунда. Не могу понять… Если это кто-то из конкурентов, то почему всё сработано так грязно? Нас хотели предупредить? На кой чёрт ты вообще помчался в Париж?
  
Рей только закрыл глаза.
— Ладно, — Майкл вздохнул, — постарайся пока ничего не говорить копам. Я выясню, что смогу.
Рей снова моргнул.
Майкл выпрямился и хотел было уйти, но Рей удержал его руку и потянул на себя — слабо, потому что наркоз ещё давал о себе знать.
Майкл склонился к нему, догадавшись, чего от него хотят.