Идеальный мир для Химеролога (СИ)

Это был рискованный процесс. Я чувствовал, как моё тело сопротивляется, как сосуды протестуют против чужеродного вмешательства. Их стенки, не рассчитанные на такое давление, грозили просто лопнуть. Приходилось действовать с ювелирной точностью, одновременно укрепляя их, делая прочнее, эластичнее.
Стало немного легче. Я почувствовал, как по венам побежало тепло, а ноющая боль в мышцах начала отступать. Но это была лишь временная мера. Сосуды всё ещё были слабыми, неспособными выдерживать серьёзные нагрузки. Придётся их укреплять.
  
В этом, пожалуй, и заключается главная особенность и проклятие нашего Дара. Нас, химерологов, часто не считают за полноценных людей. А всё потому, что мы — изменённые. Наш Дар заставляет пропускать всё через себя. Каждую модификацию, каждое заклинание, каждую крупицу чужой силы. И далеко не у всех хватает энергии, чтобы не просто выжить после такого, но и усилить себя.
Тем же Охотникам гораздо проще — они могут прокачивать себя, используя печати. Одарённые вообще тратят энергию на внешние проявления: огненные шары, ледяные стрелы, силовые щиты. А мы работаем с живой материей. С собственной плотью и кровью. Это тяжёлая работа, требующая колоссальных затрат. И любая ошибка может стоить жизни.
Пока я возился с собой, Кеша, кажется, пришёл в себя.
— Хозяин, — пропищал он, ковыляя ко мне. — А чего мы домой не идём?
— А зачем? — я открыл глаза. — У нас всё под контролем.
— Так мы же бежали!
— Мы не бежали, — поправил я его. — Мы тактически отступили. Зачем мне находиться там, в центре бойни? Сражаться с таким количеством существ я пока не могу. Но наблюдать и изучать — вполне.
Я кивнул в сторону выхода из пещеры.
— Я ведь не просто так здесь сижу. Я поставил несколько разных защитных барьеров на входе. И теперь смотрю, как они реагируют. Вот один из них только что сработал, — я указал на едва заметное мерцание у входа в пещеру. — Та тварь, что прилетела, наткнулась на мой контур. И, как видишь, сбежала, поджав хвост.
Кеша покосился на вход, его перья всё ещё топорщились от пережитого шока.
— Понимаешь, в чём дело, — начал я объяснять. — Я не мог контролировать всех этих тварей одновременно. Там были десятки разных видов, и у каждого — своя уникальная психология, свои инстинкты. Да, я мог заставить их напасть. Но что дальше? Начался бы хаос. А сражение должно быть умным. Зачем ввязываться в драку, если ты не можешь её контролировать?
А ещё для меня это был не просто бой. Это был масштабный полевой эксперимент. Я изучал их поведение, инстинкты и слабые места.
Работа химеролога — это вечное обучение. Мы учимся всю жизнь. Здесь столько нюансов: магия, биология, психология… А самое главное, мы работаем с живыми организмами. Они мутируют, развиваются и адаптируются. Нельзя просто выучить одну формулу и штамповать одинаковых созданий. Каждое — уникально.
И даже самые великие заклинания массового контроля, которые я знал, не всегда могли сдержать огромную орду разношёрстных существ. Чтобы подчинить их всех, нужен был особый ключ, который подошёл бы к каждому замку. А найти такой ключ — задача не из лёгких.
Прошло ещё пара часов. Я поднялся, отряхивая штаны. Боль в теле понемногу утихала. Адаптация прошла успешно.
— Всё, пора. Рядовая, — позвал я, — собери всё ценное, что найдёшь на поляне.
Моя обезьяна, которая всё это время сидела в углу и медитировала, тут же вскочила.
Возвращаться на поляну было… познавательно. Около двадцати трупов. Идеальная площадка для сбора трофеев. А я люблю трофеи. Особенно когда они достаются бесплатно.
Рядовая методично обчищала тела. Оружие, деньги, какие-то устройства… Я с интересом наблюдал, как она сняла с руки одного из убитых дорогие часы, примерила на себя, повертела… А затем нацепила на меня сразу десять штук, превратив мою руку в подобие цыганского браслета.
Я погрузил на квадроцикл всё наше добро: оружие и снаряжение, снятое с трупов, несколько клеток и образцы растений. Затем указал на машину обезьяне.
— Вот это. Неси.
Рядовая подошла к искорёженной груде металла, взвалила один край себе на спину и, лишь слегка крякнув, потащила за мной.
Можно было бы, конечно, объяснить ей, как нажать на сцепление и просто катить его. Но если она до сих пор не научилась нормально открывать двери, то с механикой мы будем разбираться в другой раз. Пусть тащит так. Заодно и мышцы подкачает.
Мы дошли до Стены.
— Рядовая, жди здесь. Придёшь ночью. Дверь оставлю открытой.
Я не мог просто так явиться на пограничный пост с обезьяной-переростком. Это вызвало бы слишком много вопросов. Мы быстро спрятали квадроцикл и большую часть добычи в густых зарослях.
— Это всё, — я указал на трофеи, — заберёшь и принесёшь. Поняла?
Она кивнула.
На пограничном посту меня встретили сонные, но бдительные гвардейцы. Они смерили меня подозрительным взглядом.
— Один возвращаешься?
— Как видите.
— А это что? — один из них ткнул пальцем в мою руку.
На моём запястье красовались часы. И ещё девять штук были надеты выше, до самого локтя.
— А вы много людей видели, которые уходили туда с одной парой и не возвращались? — спросил я в ответ.
Гвардейцы задумались.
— Ну, хватает.
— Ну вот, — пожал я плечами. — А я вернулся. Может, в этом всё дело?
Они переглянулись и, махнув рукой, пропустили меня.
Вернувшись в клинику, первым делом я отправился в душ. Смыть с себя кровь, грязь и усталость. А затем, уже чистый и переодетый, зашёл в свой кабинет.
И застыл на пороге.
Кабинет был разгромлен. Всё перевёрнуто, бумаги разбросаны, а на стене, где ещё вчера висели обои, теперь красовались глубокие царапины.
— Юстиция! — позвал я. — Что за херня здесь произошла?
Я огляделся. Черепаха сидела на полу посреди этого хаоса и с деловитым видом грызла ножку стула, оставляя на дереве глубокие борозды.
В кабинет влетел Кеша.
— Хозяин! Я ей сказал, что ты велел ждать, а она… Она просила, чтобы ты ей почитал! Но мы ушли! Вот и последствия!
Я посмотрел на черепаху. Она перестала грызть стул и виновато посмотрела на меня.
Теперь я понял. Это был её скрытый, запечатанный атрибут. Не просто «мудрость» или «знания». А патологическая, непреодолимая жажда информации. Если её мозг не занят обработкой данных, она начинает сходить с ума и крушить всё вокруг.
— Так вот какие у тебя последствия, — пробормотал я.
Кеша тут же подлетел к черепахе.
— Слышь ты, панцирная! — зашипел он. — Хозяин тебе сказал, что будут последствия! Вот теперь и жди! Он из тебя суп сварит!
Я устало вздохнул.
— Да ладно, — я подошёл к черепахе и погладил её по панцирю. — Я понял. Не переживай. Найдём мы тебе занятие.
Кеша тут же подсказал:
— Ей нужна палочка в зубы, чтобы грызть. И книжка на подставке, чтобы читать.
— Ладно. Разберёмся.
Я был вымотан. Физически и морально. Единственное, чего мне сейчас хотелось — это спать.
— Псих, — позвал я.
Пёс тут же появился в дверях.
— Дверь в клинику открыта. Охраняй.
Псих понимающе кивнул.
Я завалился на диван и мгновенно отрубился.
* * *
Утро началось с разгребания завалов. Я стоял посреди своего кабинета и с тоской смотрел на последствия бурной ночи. Перевёрнутая мебель, раскиданные по полу бумаги, покусанная ножка у стула… Всё это было результатом недолгого, но очень бурного помешательства нашей черепахи-юриста.
Я поднял с пола какой-то обрывок документа.
«…в случае несоблюдения пункта 7.4, сторона-исполнитель обязуется выплатить неустойку в размере…» Дальше текст был аккуратно отгрызен. Похоже, Юстиции не понравились условия договора.
  
Я методично начал разгребать завалы. Собирал мусор, ставил на место уцелевшую мебель. Через час кабинет снова обрёл подобие порядка. Но теперь передо мной встала новая, куда более масштабная проблема.
Мусор. Его было слишком много. Пакеты с остатками вчерашней бойни, строительный хлам от рабочих, бытовые отходы… Всё это высилось у чёрного хода.