Призрак. Погоня за прошлым

Капитанская рубка «Рассветного Странника» поражала своими размерами. Она была огромной. Панорамный иллюминатор во всю стену открывал вид на сияющие облака туманности, но сейчас эта красота казалась злой насмешкой. Внутри творился настоящий ад. Кресла экипажа были вырваны с корнем и разбросаны по палубе, как игрушки капризного ребёнка. Консоли управления были разбиты, их экраны напоминали паутину из трещин. В воздухе висела всё та же ледяная пыль, похожая на иней.
  
Я медленно вошёл внутрь, мои ботинки хрустели по осколкам стекла. Мой путь лежал к главному командному креслу в центре зала. Оно было повёрнуто спинкой ко входу. Я обошёл его. Пусто. Но на подлокотниках я заметил глубокие вмятины, словно кто-то с нечеловеческой силой вцепился в них, пытаясь удержаться.
– Какой ужас… – прошептала Кира, застыв на пороге. – Что же здесь случилось?
Я не ответил. Мой взгляд был прикован к центральной консоли прямо перед креслом. В отличие от остальных, её главный экран был цел. Чёрный, гладкий, без единой царапины.
Словно в тумане, я протянул руку и коснулся его холодной поверхности. Пальцы сами заскользили по сенсорным иконкам, которые тускло загорались под моими прикосновениями. Я не понимал, что я делаю, но руки всё помнили. Они открывали какие-то системные файлы, вводили длинные коды доступа, которые всплывали в моей голове из ниоткуда, как пузырьки воздуха со дна.
– Влад, что ты делаешь? Как ты… – в голосе Киры зазвенела тревога.
– Ищу бортовой журнал, – пробормотал я, сам удивляясь своим словам. – Последнюю запись.
Я нажал на последнюю иконку. Экран на миг ослепительно вспыхнул, а затем на нём появилось изображение. Картинка с камеры, встроенной в консоль.
На экране было лицо. Моё лицо.
Но это был не я.
Человек в капитанском кресле выглядел ужасно. Его форма была разорвана в клочья, на скуле темнел свежий кровоподтёк. Коротко стриженные волосы слиплись от пота и крови. Но самое страшное было в глазах. В них горел такой пожар, такая дикая смесь ярости, отчаяния и холодной, злой решимости, что у меня по спине пробежал мороз. Это был взгляд загнанного в угол зверя. Сломленного, но не сдавшегося.
И тут я вспомнил. Это лицо я видел в своём кошмаре. Лицо женщины с белыми волосами, перекошенное от гнева, и это… это лицо, которое смотрело на неё с такой же лютой ненавистью. Только в том сне оно было чужим, размытым, будто я смотрел на него через запотевшее стекло. А теперь я видел его в мельчайших деталях. И это было моё собственное отражение из кривого зеркала.
Человек на экране тяжело дышал, из разбитой губы сочилась кровь. Он посмотрел прямо в камеру, прямо мне в глаза, и его губы скривились в усмешке, полной боли.
– Коммандер Вазар, запись последняя, – прохрипел он. Голос был моим, но сорванным, грубым и пропитанным ядом. – Протокол «Заслон» активирован. Никто не покинет корабль. Миссия превыше всего. Корабль это знает.
Он замолчал, и на долю секунды в его глазах промелькнуло что-то похожее на сожаление. Но оно тут же утонуло в новой волне слепой ярости.
– Мы были созданы с их помощью, и мы их найдём. Чего бы это ни стоило… и как бы я этому не сопротивлялся…
Запись оборвалась. Экран погас, снова превратившись в чёрное зеркало.
На мостике повисла абсолютная, давящая тишина. Я стоял и смотрел на своё растерянное отражение в тёмном экране. Рядом со мной отражалась Кира. Её лицо было белым как мел, а в широко распахнутых глазах застыл ужас и полное непонимание.
Коммандер Вазар.
Это имя отозвалось у меня в голове не воспоминанием, а резким ударом тока.
Протокол «Заслон». Если корабль должен был всех запереть, то почему я жив? И почему снова здесь? Кто или что такое «они»? И что «они» создали?
Мысли в моей голове спутались в тугой, болезненный узел. Я – это он? Этот сломленный, полный ненависти человек на экране – это и есть я? Почему я его не помню? Почему в том кошмаре его лицо казалось мне чужим? Кто я на самом деле? Влад Волков, найденыш без памяти с грузового корабля? Или коммандер Вазар, капитан имперского крейсера, который собственными руками запер себя и свой экипаж в этой ледяной могиле?
Два образа – спокойный Влад и яростный Вазар – боролись во мне, разрывая голову на части. Из груди вырвался какой-то тихий, сдавленный рык. Я отшатнулся от консоли, схватившись руками за виски. Голова раскалывалась.
– Влад? – шёпотом позвала Кира, осторожно сделав шаг в мою сторону.
Но я её почти не слышал. Я смотрел в чёрный экран, в котором отражалось моё перекошенное лицо, и отчаянно пытался понять, кто же из нас настоящий.
– Не знаю, – сказал первое, что пришло на ум. – Но обязан понять, что здесь произошло.
И словно в ответ на эти слова, корабль вздрогнул.
Это была уже не та слабая вибрация, что раньше. Пол подо мной заходил ходуном, с потолка посыпалась многовековая пыль. Это был не толчок, а скорее тяжёлый, недовольный вздох проснувшегося гиганта. Низкое гудение, которое до этого было едва слышно, начало стремительно нарастать, превращаясь в рёв, от которого, казалось, вибрировали сами кости. Где-то в самых недрах этого монстра оживали главные двигатели.
– Влад, что это?! – Кира едва удержалась на ногах, вцепившись в обломки консоли. Лицо у неё было белым, как у привидения.
– Он проснулся, – хрипло ответил я, чувствуя, как внутри всё сжимается от ледяного ужаса. – И выполняет приказ. Последний приказ.
Я подскочил к огромному панорамному иллюминатору, за которым в разноцветных объятиях туманности висела наша «Полярная Звезда». Наша старая, потрёпанная посудина. Отсюда она казалась совсем крошечной и беззащитной.
И тут из корпуса «Рассветного Странника», прямо из-под наших ног, вырвался широкий луч мертвенно-синего света. Он не мерцал, как свет прожекторов, а был плотным, почти твёрдым. Он ударил в «Полярную Звезду», и наш старый грузовичок дёрнулся, как будто его ударили невидимым кулаком.
В моём шлеме, который так и валялся на полу, затрещали помехи, а потом раздался яростный рёв Капитана:
– Волков! Какого лешего?! Что за фокусы?!
Я бросился к шлему, схватил его и прижал к уху.
– Капитан! Уводите корабль! Немедленно!
– Да пытаюсь я, умник! – орал Семён Аркадьевич так, что динамик хрипел. На фоне его голоса отчаянно выла аварийная сирена. – Двигатели на полную, а нас тянет к вам, как железку к магниту! Эта ваша посудина вцепилась и не отпускает!
Я снова посмотрел в иллюминатор. «Полярная Звезда» медленно, но неотвратимо ползла к нам. Её дюзы ревели на пределе, выбрасывая в пустоту длинные плазменные языки, но это было бесполезно. Притягивающий луч был сильнее.
– Кира! – крикнул я, не оборачиваясь. – Вырубай этот луч! Сделай хоть что-нибудь!
Она уже сидела за уцелевшей консолью. Её пальцы просто порхали над сенсорной панелью.
– Не могу! – в её голосе слышалось отчаяние. – Тут всё заперто намертво! Система меня даже близко не подпускает! Требует какой-то код доступа коммандера… твою ж налево!
Код доступа коммандера. Мой код. Который я не знал.
Я почувствовал себя последним идиотом. Это я привёл их сюда. Я разбудил этого монстра. И теперь я сам запер своих друзей в этой смертельной ловушке.
В брюхе «Рассветного Странника» прямо под нами начала разверзаться бездна. Огромные створки ангарного отсека медленно расходились в стороны, открывая чёрную, голодную пасть.
Я живо представил, что сейчас творится на мостике «Полярной Звезды». Капитан, с красным лицом, вцепился в штурвал так, что костяшки пальцев побелели, и орёт на всех подряд, просто чтобы пар выпустить. Рядом с ним стоит Лиандра, прямая, как струна, а в больших серьёзных глазах застыл холодный ужас. Она смотрит на приборы с таким видом, будто ставит диагноз неизлечимо больному.
  
А Гюнтер… наверняка уже рассчитал траекторию нашего поглощения с точностью до миллиметра. И сейчас монотонным голосом с чудовищным акцентом зачитывает экипажу инструкцию: «Внимание! В случае разгерметизации, органические компоненты экипажа будут использованы для производства высококалорийного протеинового концентрата. Это очень effizient!»