Вечно дикая

За нами в этом направлении живет только один человек, и к нему никто никогда не приезжает.
Когда большой черный грузовик останавливается рядом с нами, мы прижимаемся к обочине.
– Ты его знаешь? – спрашивает мама.
– Это Рой.
– Тот самый Рой? – Мама удивленно смотрит на меня.
– Что бы он ни сказал, не принимай близко к сердцу, – предупреждаю я, хотя уже давным-давно объявила ему, что могу смириться с его дерьмом, но если он попробует вылить его на моих близких, то навсегда умрет для меня.
– Это нужная нам лебедка, – перекрикивает Агнес рычащий двигатель, кивая на радиаторную решетку, на которой закреплено нечто, похожее на катушку с тросом.
– А это – гринч собственной персоной, – тихо парирую я, и Мейбл хихикает.
Водительская дверь со скрипом открывается, и Рой выскакивает наружу, натягивая на голову енотовую шапку Дэви Крокетта, которую так не любит Джона. Он огибает капот своего грузовика. Его обветренное лицо выглядит не очень-то довольным, пока оценивает наше положение.
Решаю начать объяснение с шутки.
– Моя первая поездка по бездорожью прошла не так, как планировалось.
Уголок рта Роя приподнимается.
– Я вижу.
Агнес широко улыбается.
– Еще раз здравствуй, Рой. Не знаю, помнишь ли ты нас. Я – Агнес. Это моя дочь, Мейбл. Мы познакомились в августе.
Он издает хрюкающий звук, который можно расценить как подтверждение, а затем добавляет:
– В ту ночь, когда Калла застрелила медведя.
Агнес кивает.
– Та еще выдалась ночка.
Я делаю жест в сторону матери.
– Рой, это моя мама, Сьюзан.
– Рой.
От рукопожатия она воздерживается – ее руки плотно обхватывают тело для сохранения тепла – и склоняет голову в знак приветствия.
– Калла так много рассказывала о вас. Она водила меня смотреть гостевой домик. Ваша работа безупречна.
Рой с минуту изучает маму, затем кивает и снова поворачивается к моему джипу.
– Все целы?
– Да, мы в порядке. Просто немного потрясло. Хотя могло быть и хуже, верно?
– Ты, как обычно, гоняешь, да?
– Видишь? Я же тебе говорила! Я ей говорила, – торжествующе восклицает мама.
– А потом она ударила по тормозам. Никогда нельзя так резко тормозить, когда скользишь, – добавляет Мейбл с серьезным видом.
Рой бросает на нее хмурый взгляд.
– Сколько тебе лет?
Мейбл выпрямляется, пытаясь казаться выше.
– Тринадцать с половиной.
Хотя с ее гладким каре-бобом и угловатой линией челюсти она вполне могла бы сойти за шестнадцатилетнюю.
– Похоже, ты уже водишь лучше, чем Калла.
 Боже ты мой. 
– Ладно, мы закончили? – огрызаюсь я.
Рой ухмыляется.
– Джона в пути?
– Да, в этом можно не сомневаться.
Уверена, скоро он будет здесь.
Рой смотрит на мой джип, потом на свой грузовик, потом на лебедку, и наконец его взгляд падает на мою мать, которая вместо парки решила надеть свою легкую прогулочную курточку и безудержно трясется.
– Тебе лучше сесть в мой грузовик, там тепло.
Она пулей мчит к пассажирскому сиденью, громко благодаря на ходу.
– И тебе, если хочешь, – предлагает он Мейбл.
– Не, я в порядке. Моя подруга уже едет за мной, – она указывает на приближающийся огонек вдали.
Рой надевает перчатки и, наклонившись над грузовиком, отстегивает прочный оранжевый крюк.
– Куда вы вообще ездили?
И если я хоть немного знаю Роя, то в его тоне звучат нотки осуждения.
– За покупками.
– Вообще-то, мы искали Калле свадебное платье. Ты уже слышал хорошие новости? – Агнес, как и всегда, говорит с ним так, будто ему есть до чего-то дело. – Они женятся в канун Нового года!
Рой ехидно хмыкает в ответ.
Вскоре на желто-черном снегоходе своего отца к нам подъезжает Келли.
– Извините.
Агнес отходит от нас, чтобы перекинуться парой слов с Мейбл, прежде чем та уедет.
Прислушиваюсь, пытаясь разобрать разговор сквозь шум работающего на холостом ходу двигателя. Уверена, я слышала, как Агнес сказала «пять часов». А еще то, что Мейбл вернется позже этого времени. Кажется, она все чаще испытывает терпение матери, которое у Агнес просто бесконечное – и это ее недостаток. Мы с Джоной уже обсуждали необходимость нашего вмешательства в воспитание Мейбл, когда они переедут сюда следующим летом. Как на это отреагирует Мейбл, даже не стану предполагать.
 
– Нашли? – прерывает мои мысли раздраженный голос Роя.
– А?
– Платье.
– О, да. Но сначала придется раскроить его пополам, чтобы оно стало похоже на настоящее платье.
– Уверен, с ним все будет в порядке.
Рой дергает за трос, чтобы размотать проволоку, а я молча наблюдаю за ним.
Задумывался ли он когда-нибудь о том, как выглядела Делайла в день своей свадьбы? Жалеет ли, что его не было рядом, чтобы отвести дочь к алтарю? Терзает ли его сожаление, что это сделал, скорее всего, тот человек, его замена, с которым Николь провела тридцать счастливых лет?
Как часто Рой думает о своей дочери, особенно теперь, когда она перестала быть просто далеким воспоминанием, херувимчиком на фотографии тридцатилетней давности, сделанной в универмаге?
Теперь, когда он знает, что Делайла думает о нем настолько, чтобы сесть и написать отцу письмо?
В голове крутится масса вопросов, которые я хотела бы задать Рою. И если бы он был кем-то другим, непременно именно так и поступила бы.
– Похоже, ты решила плотно заняться своей свадьбой?
– Да. Мы приглашаем членов семьи и близких друзей в «Пивной домик». Мюриэль обещала убрать всех мертвых животных и вывески, а моя мама – флорист, так что сможет сделать красивым что угодно.
При упоминании мамы Рой бросает взгляд на кабину своего грузовика, где та сидит, напряженно съежившись.
– Ты на нее похожа.
Я улыбаюсь.
– Да, слышала это пару раз.
Рой собирается что-то еще сказать, но, видимо, решает не делать этого, предпочитая промолчать.
– Так ты придешь, да?
– Куда? На твою свадьбу? С какой стати ты хочешь, чтобы я там появился?
Я ожидала от него какой-нибудь неубедительной отговорки, но его ответ застал меня врасплох. Вернее, меня удивило искреннее замешательство в его голосе.
– Потому что я так хочу! – Лучшего ответа в данный момент придумать не могу.
Его имя есть в списке гостей, ниже членов наших семей, но выше Мари, Джорджа и Бобби. Он находится в той промежуточной категории наряду с Агнес, Мейбл и Макгивни – людьми, которые, может быть, и не относятся к кровным родственникам, но стоят выше категории «друзья». Это важные для нас люди, вплетенные в канву нашей повседневной жизни, и их отсутствие, без сомнения, оставит в ней значительный след.
Спустя время Рой отвечает.
– Мне нечего надеть на свадьбу.
Вот она, неубедительная отговорка.
– Уверена, ты что-нибудь придумаешь. Значит, придешь?
Он смотрит на дорогу позади меня.
– Наверное, это помощь.
На мой вопрос он так и не ответил.
Фары приближаются со стороны нашего дома и быстро увеличиваются. Еще до того, как могу различить бородатого водителя, понимаю, что за рулем БМВ сидит Джона. Саймона на пассажирском сиденье нет.
Он выполняет идеальный трехточечный поворот на снегу со скоростью, на которую я бы не отважилась даже в солнечный летний день. Затем выскакивает из машины и устремляется к нам в незашнурованных ботинках и расстегнутом пальто, словно одевался в спешке, уже выбегая за дверь.
– Что случилось? – У Джоны такой требовательный, почти угрожающий голос, какой бывает, только когда он в панике.
– Я соскочила в кювет.
– Да ладно. Все в порядке?
– Мы в порядке.
Слышала, как мама говорила это Саймону, но, конечно же, Джона должен был все увидеть своими глазами. Он всегда был человеком, которому нужно «увидеть, чтобы поверить».
Джона качает головой.
– Говорил же тебе, что дороги стали плохими. Ты должна была вернуться несколько часов назад…