Иммунный (СИ)

— Мелочь, курушек на семьдесят, есть? — повернулся я к Туру.
— Зачем? — не понял охотник.
— Выиграть хочу, — кивнул я на бросающих кости.
— Уверен?
— Абсолютно.
Напарник вздохнул, но мелочи мне всё же отсыпал...
— Не помешаю? — подошёл я к играющим.
Блин, практически дежавю! Как в той картёжной игре в Лисавах, когда я сперва обул шулера-мага, а потом поимел по полной его подружку-подельницу.
Здесь, впрочем, открытого шулерства не наблюдалось, как и подельниц. Тут, стыдно признаться, я сам собирался смошенничать. Самую малость. Чтобы на обед наскрести... Ну, то есть, тьфу ты — на ужин...
— Садись, коль не шутишь, — подвинулся один из мужичков, по виду, разбойник разбойником. — Сыграть, небось, хочешь?
— Ага.
— Ну, не буду препятствовать. Только учти...
— Деньги вперёд, я знаю, — выложил я на стол десять курушек и звякнул другими монетами.
— Новенький?
— С Туром-бродягой пришёл.
— Как зовут?
— Димир.
— А я Прол, — сообщил сидящий напротив. — Играем один на один. Поднимаем в пять раз, не больше.
— Понял.
— Тогда начинай.
Я сгрёб оба кубика, бросил их в кружку, потряс, хлопнул на стол, открыл...
— Пять, — прокомментировал выпавшие двойку и тройку «болельщик» слева.
— Эх! Маловато, — почесал я в затылке.
Прол усмехнулся и сделал свой ход: ударил кружкой с костями о стол и, не открываясь, положил в банк дополнительные двадцать курушек.
— Ну, что? Уравниваешь или сдаёшься?
— Сдаюсь, — пробормотал я с досадой секунд через пять раздумья. — Что там хоть было-то?
Соперник поднял кружку.
— Тоже пять, — засмеялся «болельщик» справа.
Я нарочито тяжко вздохнул.
— Да, брат. Это ты маху дал, — снисходительно бросил Прол, забирая выигрыш. — Ну что, ещё по одной?
— А давай! — махнул я рукой. — Будем отыгрываться.
На этот раз право первого хода перешло к сопернику. У него выпало девять — шестёрка и тройка. Сумма хорошая. Перебить такую непросто. Ой, как непросто. Особенно если играть втёмную.
Тряхнув кубиками, я шлёпнул кружку дном кверху и посмотрел на то, что внутри, «особенным» зрением (хвала небесам, оно у меня не пропало). Кости лежали двум пятёрками вверх.
На «раздумья» ушло секунд десять, не меньше. Мысленные страдания «поднимать или нет» отражались на моём лице столь явственно, что не заметить их мог только слепой. Противник с болельщиками ухмылок, по крайней мере, уже не скрывали.
— А! Была не была! Поднимаю, — увеличил я ставку до пятидесяти курушек.
— Уравниваю, — хмыкнул Прол, добивая банк. — Вскрывайся.
Я медленно приподнял кружку.
— Ух, ты! — невольно вырвалось у болельщика слева.
— Повезло, — поддакнул болельщик справа
— Поздравляю, — мрачно буркнул соперник.
Мне даже стало жалко его. Мужик играл честно, а тут — бац! — шулер залётный нарисовался.
— А давай ещё одну партию, — кивнул я на кости.
— Ладно. Давай, — нехотя согласился Прол.
Первый ход вновь перешёл ко мне.
Выпало семь очков. Серединка на половинку, ни то, ни сё.
Противник к своему ходу готовился долго. Тряс кружку, прислушивался к звуку стучащих кубиков... Когда перевёрнутая кружка встала на стол, он пару ударов сердца сверлил её взглядом, а после решился:
—Удваиваю.
К двадцати лежащим в банке курушкам добавились ещё десять.
Я отчётливо видел оба прячущихся под кружкой кубика. Одиннадцать очков. Железный выигрыш. Но Прол об этом не ведал.
— Уравниваю.
Банк увеличился до сорока.
— Вскрываем.
— Одиннадцать, — пробормотал правый болельщик. — Круто, однако.
Над столом пронёсся вздох облегчения.
Прол вытер вспотевший лоб и забрал деньги.
— Спасибо за игру, — кивнул я ему и другим и поднялся из-за стола.
Мой итоговый выигрыш составил ровно двадцать курушек.
Ровно столько, сколько стоил обед... Ой, тьфу ты, блин! Ужин...
  
Глава 18
 
— Зря ты играть пошёл, — упрекнул меня Тур, когда мы ушли из трактира. — Лишнее внимание, лишние пересуды. К чему это всё?
— Терпеть не могу быть должным, — пожал я плечами.
 
Но знал, что он прав. И что, с моей стороны, это была просто бравада. И она запросто могла привести к тому, на что не рассчитывал. Или, скорее, не думал, когда попёрся играть. Задним умом-то понятно: двадцать курушек — отнюдь не та сумма, ради которой не грех и рискнуть...
Но сам ужин мне, в общем и целом, понравился. Давно уже, чёрт побери, не лопал горячего, да ещё и хорошо приготовленного. Плюс чарка вина. Не крепкого. Не для того, чтоб напиться, а чтоб напряжение снять. А то, блин, в последние дни, что ни делал, всё только на нервах. И когда они внутрь уходят, а не наружу, сто пудов, жди беды. Проверено на собственном опыте...
— Здесь заночуешь, — остановился Тур перед каким-то строением.
Расположенное на краю деревни, окружённое хиленьким палисадом, тёмное, всего лишь с парой оконцев под самой кровлей, без крыльца, но с широкими то ли воротами, то ли дверьми, оно больше напоминало ангар или склад, а не деревенский дом.
Внутри, к слову, стояла полная темень, напарнику пришлось даже магический огонёк зажечь.
— Тут раньше амбар был, — сообщил он. — Я его у здешнего старосты выкупил.
Судя по обстановке внутри, тут был не только и не столько амбар, сколько перевалочный пункт для людей и каких-то товаров, вероятней всего, не совсем законных. Но именно что был, а не есть. То бишь, когда-то он активно использовался, а потом, когда спрос на «крупняк» и заморских «рабов, мастеров, экзотических женщин» упал, содержать такое просторное помещение стало накладно и небезопасно и его спихнули по бросовым ценам какому-то пришлому — пусть мучается.
От былой роскоши тут остался лишь сеновал, и сено в нём, как я понял, время от времени обновлялось.
— Использую его иногда, — туманно пояснил Тур. — Удобства в углу, печки нет, жратвы тоже. Устраивайся.
— А сам?
— Мне ещё прошвырнуться надо кое-куда. К утру подойду.
У меня засосало под ложечкой.
— Арбалет... оставишь?
— Оставлю, — протянул он мне двухзарядку.
Фух. Вроде бы отпустило.
Но ухо, тем не менее, надо держать востро. На одном лишь доверии в этом мире не выживают. Опять же — проверено на собственном опыте....
Спать на сене, да ещё и на верхнем ярусе сеновала, честно скажу, не так уж удобно и романтично, как это расписывают разные фрики, никогда не бывавшие в настоящей деревне. Колкие, впивающиеся в кожу соломинки, кровососущие и просто жужжащие мухи, блохи и комары, совсем не похожие на «Шанель» ароматы прелой растительности, шуршашие где-то под боком мышиные выводки и норовящие попасться под нос «продукты» их жизнедеятельности... Ничего потрясающего в этой сельской «идиллии» я и раньше не находил, а уж сейчас тем более. Однако в сравнении с тюремными нарами или ночёвкой на голой земле, обычный, не первой свежести сеновал выглядел верхом комфорта. Тем более что после бессонной ночи спать хотелось, аж жуть.
С амбарными мышками наладить контакты не получилось. В отличие от Мы́ша, людей они откровенно боялись, поэтому, когда я попробовал закинуть им мысль, что я, типа, свой, мелкие грызуны посчитали это «охотничьей» уловкой и просто скрылись в каких-то щелях под стенами и между брёвен.
Ну, да и фиг с ними. В конце концов, если в амбаре появятся чужаки, то, чтобы найти меня в темноте, им придётся или зажечь огонь, или использовать магию. И то, и другое незамеченным не останется. За последние несколько месяцев сон у меня стал чрезвычайно чутким.
Сегодня мне впервые за долгое время приснилась Алма. Такая, какой я запомнил её при расставании. Вот только глаза у неё были почему-то не привычного цвета — зелёные, а ярко-синие, как у невесты Ашкарти из Шаонара, с которой всё началось. Причём, никакого эротического подтекста в сегодняшнем сновидении не было. Мы просто беседовали. О чём? Да бог его знает. Всё сказанное пролетало мимо сознания, оставался только сам факт разговора и незамутнённая радость, что мы оба живы и что ничего ужасного не случилось и не случится. А после над головами у нас пролетели какие-то птицы, Алма испуганно вскрикнула, указала мне за спину, я стал оборачиваться, и на этом мой сон оборвался.