Чёрный пёс (СИ)

Дойдя до нужного крыла и попутно обеспечив паре десятков заключенных шикарный повод для обсуждений, Антонин с Августом принялись за вызволение старых друзей. Я держался в стороне и старательно играл роль массовки. Радостные возгласы, объятия и даже слезы счастья – это все продемонстрировала нам троица освобожденных. Впрочем, я больше смотрел не на них, а косился на бородатые физиономии Лестрейнджей.
  
Камеры братцев-извратов располагались в самом конце коридора друг напротив друга, поэтому Рабастан с Рудольфусом прекрасно могли видеть наши фигуры в плащах и масках Пожирателей Смерти, и сейчас с надеждой ожидали, когда очередь дойдет до них. Вот только Долохов с Руквудом, четко следовавшие моим инструкциям, все так же молча развернулись и повели освобожденных соратников в сторону лифта, а я в эту процессию пристроился замыкающим.
- Эй, а как же мы?! – отчаянно закричал один из братцев.
Кажется, это был Рабастан. На его возглас обернулись Друммонд и Джагсон, но я демонстративно покачал пальцем и махнул рукой, требуя продолжать движение. Отчаяние – это прекрасно! Пусть твари немного помаринуются, потеряют надежду, лишатся остатков веры. Тем острее будет миг их радости, когда я вернусь. И тем горше окажется последующее осознание неотвратимости наказания за грехи… Хе-хе, да я просто сам Дьявол во плоти!
Одну поездку на лифте спустя в кабинете Томпсона состоялась встреча Пожирателей, которая вышла весьма бурной. «Новички» лезли обниматься, весело гомонили и с удивлением разглядывали пышущие здоровьем физиономии коллег, прошедших через мои руки. Меня безмерно радовало, что никто из троицы не спешил бузить, заподозрив «хитрую аврорскую подставу», и не устраивал помолодевшим заключенным жесткий допрос, настойчиво желая подтвердить их личности. Максимум, что сделала троица – в шутку поинтересовалась, не иллюзия ли вокруг них. Вот, что значит заранее обеспечить себе тактическое преимущество!
Да, как оказалось, волшебникам ничто человеческое не чуждо. В том числе, элементарные основы психологии. Изможденные, щеголявшие рваными тюремными робами, голодные, покрытые многомесячным слоем грязи узники видели перед собой сплоченный отряд здоровых, чистых, прилично одетых магов, и на уровне подсознания принимали подчиненное положение, выказывая готовность повиноваться приказам. Сравнивая Пожирателей с волками, можно было сказать, что сейчас «новички» демонстративно подставляли свои шеи более сильным представителям стаи.
Дождавшись, пока возгласы поутихнут, я в который раз поведал историю о верном стороннике Лорда Сириусе Блэке, которая особого удивления не вызвала. Пожиратели молча приняли этот факт и без колебаний принесли Непреложные Обеты, засвидетельствованные все той же Трикси, которой нравилась роль моей помощницы. Закончив с необходимыми расшаркиваниями, я выбрал Тоддервика, коему кузина тут же выдала комплект одежды, и отправился с Пожирателем на кухню, перед уходом напомнив остальным, что до ритуала кормить пациентов не рекомендуется. А то уж слишком голодными взглядами окидывали Друммонд и Джагсон вазочку с печеньем.
Исцеление Перевертыша прошло в штатном режиме, хотя и отняло у меня почти все магические силы. Когда же я закончил передачу лечебной магии и оглядел тело Уильяма, то не смог сдержать удивленного возгласа:
- Ты что, метаморф?
- Нет, - с явным сожалением в голосе ответил лежавший на столе Тоддервик. – Мой дед обладал способностью по желанию менять цвет волос и глаз, а мне даже этих способностей не перепало.
- На твоем месте, я бы не спешил это утверждать.
- А в чем дело? – обеспокоился Уильям. - Что-то пошло не так?
Окинув взглядом накачанное, широкоплечее тело двадцатилетнего парня со смазливым лицом и густой гривой черных волос, в которого самым удивительным образом трансформировался плюгавенький субтильный мужичок с острым носом, оттопыренными ушами и обширными залысинами на макушке, я ответил:
- Сам полюбуйся!
Взмахом палочки я трансфигурировал из воздуха большое ростовое зеркало. Спрыгнув со стола, взволнованный Тоддервик подскочил к нему и застыл статуей с приоткрытым ртом. У меня же в голове вертелась пара более-менее логичных объяснений происходящего. Первое – искреннее желание пациента. Уильям не просто хотел забрать жизненную энергию из жертвы-донора, а мечтал стать красавчиком. Как Долохов не желал быть лысым. И второе – скрытые способности метаморфа, о наличии которых Уильям даже не подозревал, и которые я умудрился пробудить вливанием огромной дозы целительной магии.
Старый Сириус благодаря активной пропаганде Дамблдора упрямо отрицал специфические особенности крови волшебников древних родов. Я же, не в последнюю очередь благодаря лекции Антонина, был готов признать, что магглорожденные маги сильно отличаются от потомственных волшебников. Можно даже сказать, это два подвида «homo magicus», один из которых на лестнице эволюции стоит чуть ниже другого. И похоже, именно старую кровь необходимо благодарить за появление у Перевертыша столь необычных наклонностей. Да, Уильям не мог быстро менять свое тело магией – слишком слабым оказался талант, однако текущая в его жилах сила пробуждала вполне определенное желание изменений.
Этим же объясняется неказистая внешность Тоддервика, с которой он покидал камеру. Терзают меня смутные сомнения в готовности невольных жертв Перевертыша сходу проникаться доверием к собеседнику, обладавшему настолько непритязательной и где-то даже омерзительной внешностью, поэтому я готов сделать предположение, что до заключения Уильям был не настолько жалок и отвратителен. Просто сработало его подсознательное желание стать неинтересным для тюремщиков, мимикрировать под обстановку, на которое ответила древняя кровь, пусть и потратив годы на изменения, но выполнив поставленную перед ней задачу.
От размышлений меня отвлек матерный загиб, которым разразился Тоддервик. До боцманского он не дотягивал и близко, но все же помог парню окончательно прийти в себя. Потрясенный Перевертыш ощупал свои уши, взъерошил густую шевелюру, полюбовался внушительными бицепсами, а затем опустил руки и замер, прикрыв глаза. Пару секунд ничего не происходило, но потом я с удивлением заметил, как черные волосы Уильяма начали бледнеть. Прошло не больше минуты – и передо мной стоял самый натуральный блондин. С пронзительно голубыми глазами, которые Перевертыш как раз соизволил открыть. Оглядев себя в зеркало, маг радостно завопил и кинулся на меня.
От усталости я не смог вовремя среагировать и уже второй раз за сутки оказался в объятиях голого мужика. Чувствуя себя плюшевым медвежонком, я задумался над крайне настораживающей тенденцией и сделал себе заметку на будущее - сначала приказывать исцеленным пациентам одеваться, а уже потом принимать их благодарности.
- Спасибо, спасибо, спасибо! – твердил счастливый Тоддервик, испытывая мои ребра на прочность.
- Ну все, достаточно, – я похлопал парня по спине. – Пусть сейчас ты выглядишь шаблонным героем-любовником, сошедшим со страниц глупых женских романов, но я все же являюсь представителем сильного пола, так что на меня твои чары не подействуют… Не подействуют, я сказал! Кончай меня тискать!
Широко улыбающийся блондин соизволил выпустить меня из захвата. Смерив взглядом его смазливую рожу, которой так и хотелось обеспечить тесное знакомство с кирпичом или иным строительным материалом повышенной твердости, я счел нужным предупредить:
- Попробуешь подкатить шары к Трикси – сделаю тебя девочкой!
- Не извольте беспокоиться, господин целитель, я даже смотреть в ее сторону не стану! – радостно заявил Уильям.
  
- Ну, ты палку-то не перегибай… И попутно держи информацию к размышлению - у меня есть племянница Нимфадора Тонкс, которая в этом году должна была Хогвартс закончить. Так вот она обладает ярко выраженным даром метаморфомага и подобные фокусы, - я указал на волосы Тоддервика. - Умела проделывать уже в трехлетнем возрасте, а сейчас и вовсе способна за пару секунд вырастить себе утиный клюв. Делай выводы.