Солнечный зайчик. Шанс для второй половинки (СИ)
Дин кивает.
— Значит так: стреляли в тебя два американца: первый лейтенант Оливер Корпсмен и штаб-сержант Абрахам Дэвис. Оба служат на военной базе США Гермерсхайм. Оба члены Американской Нацистской партии. Тебе ведь знакома эта организация?
Дин утвердительно кивает, хочет что-то сказать, но я его останавливаю:
— Не сейчас, брат. Ты должен окрепнуть. На концерте, кроме этих террористов оказалось ещё десять военнослужащих США с базы Рамштайн. Они первыми заявили, что не имеют ничего общего с фашистами, и вообще считают попытку твоего убийства величайшей подлостью. Кроме того, там присутствовали почти полторы тысячи граждан ФРГ, они заявили, что необходимо вывести из Германии и вообще из Европы американские войска. Тут же было составлено коллективное требование, под которым подписались все присутствующие на стадионе, и даже мы с тобой. Как? Очень просто: моё и твоё имя было вписано нашей кровью. Ты не возражаешь?
Дин отрицательно качнул головой.
— Я тоже не возражаю и даже горжусь такой честью. Теперь события развиваются стремительно: во Франции известие о покушении на тебя, на первомайском концерте, вызвало ураган негодования. Французы и так недовольны углубляющимся кризисом и резким повышением налогов, а тут такое. В общем, на прошлой неделе проамериканский президент Жискар д’Эстен вместе со своим правительством подал в отставку, а временно исполняющим обязанности президента назначен Луи Пьер Альтюссер. Правительство стали формировать из коммунистов и социалистов. При этом предложения о сотрудничестве поступают всем специалистам высшей квалификации, независимо от их политической принадлежности. Но движение только началось.
— А Германия? — прошептал Дин.
— С Германией всё гораздо веселее. Западная Германия вспыхнула выступлениями за вывод американских войск. Знаешь, на людей просто как холодный душ подействовало сообщение, что террористы-фашисты были офицерами с базы Гермерсхайм. На этой базе хранится химическое и бактериологическое оружие, а кое-кто утверждает, что и ядерное. Полиция отказалась разгонять мирные демонстрации, американцы и британцы заперлись на своих базах и не высовывают носа.
— Советский Союз?
— Наша страна заявила, что пришло время освободить Германию от оккупационных войск, и готова подать пример, выведя часть войск. Кроме того, СССР готов рассмотреть вопрос об объединении Германии, при условии полного вывода с её территории всех иностранных войск. Определение своего будущего следует предоставить самим немцам. Временный президент Франции Альтюссер поддержал советскую инициативу, и заявил, что Франция готова не только вывести свои войска из Германии, но и сократить военные расходы страны, а освободившиеся средства направить на решение социальных вопросов. Но это всё высокая политика, а я хочу рассказать тебе об Ирине Сергеевне. Когда ты раненый упал, могла возникнуть паника и давка, в которой погибли бы люди. Ты знаешь, как это бывает. Ирина Сергеевна не позволила этому совершиться: она подхватила твой микрофон и продолжила петь. Это было как в бою, когда солдат принимает знамя у убитого знаменосца. Антон остался охранять Ирину Сергеевну, а мы с Сергеем, с помощью французского кондитера скрутили террористов. Извини, но первую помощь тебе оказывали другие люди.
— Вы всё сделали правильно. — прошептал Дин — Где сейчас Ирина?
— Во Франции, завершает ваш тур. С ней Дина Нурпеисова. Антон обеспечивает безопасность. На всех стадионах, где она выступает, висят твои портреты, тебя уже назвали лучшим французом послевоенного периода. По мне так невелика честь, но то что Франция и Германия сейчас резко повернули налево — твоя заслуга, брат. Вернётся она скоро: через четыре дня.
— А что с тобой?
— Пуля вскользь чиркнула по ребру. Оскольчатый перелом. А, ерунда! Я уже начал обучать своих однопалатников игре на гитаре. Хочешь мы придём и споём тебе? Что закажешь?
— Гуантанамера
Врач, до того стоявший молча, тронул меня за плечо:
— Хватит разговоров, пациент утомился.
Я попрощался с Дином и отправился в свою палату, вернее Сергей повёз меня. Там я всех обрадовал:
— Мужики, у нас подвернулась халтурка!
— Что за халтурка? — удивился Лёва Рохлин.
— Пойдём петь для Дина Рида, он заказал «Гуантанамера».
— А…
— Глаза боятся, руки делают. Вы же советские офицеры, вам подвластно всё! Сейчас я покажу вам основную тему, а потом дам каждому его тему, чтобы разучил.
— Когда будем выступать? — собрался Лёва.
— Вы что, в армии не служили, товарищи? — удивляюсь я — Горячку пороть не станем, всё должно быть готово к утру.
К обеду следующего дня ребята на костылях, а я как фон-барон в кресле-каталке, отправились к Дину, на следующий этаж. Гитары за нами несли медсестрички. Следом шли два кинооператора, откуда-то вызванные Катей. Что интересно, операторы русские. Никак у девочки появились связи в политотделе? Надо спросить. По мере продвижения и так немалая толпа увеличилась чуть ли не в десять раз. У дверей нас встретили два суровых на вид врача.
— Петь пришли? — строго спросил тот что помладше.
— Если можно. — отвечаю я — Вчера нам не запретили.
— Пусть поют. — солидно решил тот, что постарше — Пациент артист, ему такие представления полезны. Публика и всё такое. Но смотрите, недолго, не более получаса. Если Дин не устанет, разрешим подольше.
Двойные двери палаты распахнули во всю ширь. Мы, исполнители, расселись на принесённых нам стульях а зрители кто где, в основном, стоя в коридоре. Дина приподняли чуть повыше, чтобы ему лучше было видно и слышно. Ну и ударили по струнам. Я пел, меня поддерживал Дима, топограф, него оказался недурной баритон. Остальные только играли. Впрочем, получилось довольно мило.
Спели «Гуантанамера», потом «Группу крови», потом полюбившуюся Дину «Эх, дороги!» и другие хорошие песни, а кое-кто из пациентов-зрителей тихонько подпевал. Получился почти полноценный концерт длиной около часа, после чего врачи разогнали всех по палатам.
— Спасибо брат. — сказал мне Дин — Хорошо получилось, почти как спивания вечерами у вашего дома. Вот немного поправлюсь, и спою вместе с вами.
* * *Ирина Сергеевна с Диной приехали ближе к вечеру. Ирина бросив всё побежала к Дину, а Дина осталась со мной.
— Ну как тебе первые зарубежные гастроли? — улыбаюсь я.
Дина весело улыбается в ответ:
— Как оказалось, ничего особенного. Знаешь, у меня сейчас куча приглашений как к исполнителю так и как к автору, но… Это всё детские игрушки. Я не понимала тебя, когда ты бросил ВИА и занялся учёбой, а вот теперь понимаю: человек должен заниматься серьёзным делом, а спеть можно и вечером на завалинке.
— Да, Дин недавно поминал наши спивания.
— Он умный мужик, за это его люди и уважают.
— Давно хотел тебя спросить: какие планы на будущее?
— Ближайшие? Свадьба.
— И кто счастливчик?
— Антон предложил мне руку и сердце.
— Молодец! Я всегда знал, что он умнейший парень.
— А ещё он надёжен как автомат Калашникова. И добрый.
— Это верно. Где и когда будете справлять свадьбу?
— Зимой, а вот где… Дядя Баука сказал, что сам всё организует.
— Обалдеть! Целый генерал будет заниматься вашей свадьбой?
— Ты же знаешь, что моим женихом он видел тебя. Было такое?
— Было.
— А теперь он считает, что Антон для меня лучшая партия. Я, кстати, тоже теперь так считаю.
— Ну что же, совет вам да любовь.
— Ты надолго в госпитале?
— Нет. К концу месяца обещают выписать. Пора домой! Уж очень много накопилось дел.
ПГТ Троебратский, 12.06.1976 г., четверг
— Вот оно какое твоё Троебратное! — в глазах Кати плещется восторг — Юрочка, здесь всё именно так, как я себе представляла по твоим рассказам, и по свидетельствам Ирины и Дина.
— Что тут особенное? — хитро поглядывая на Катю спрашиваю я — Смотри сама: элеватор типовой, их по Черноземью от Карпат до Алтая сотни, если не тысячи. Вокзал тоже типовой. Впрочем, отсюда его не видно. И клубы, и кинотеатры, и школы…