Доставь или умри (СИ)

Ризар поскрёб подбородок, выбритый до синевы, ноготь среднего пальца царапает кожу плохо срезанным краем. Разум, спасаясь от скуки ожидания, уцепился за сей парадокс. Если эти бандиты совершат преступление против воли божества, то это порадует Аргантоса или нет? С одной стороны, они проявили стремление к закону, с другой, совершили преступление. Очень интересно, ведь если он убьёт преступника, то оскорбит Аргантоса точно, так как послужит торжеству Закона.
— Хм... — Протянул Ризар, безучастно смотря перед собой и не видя ничего, полностью погруженный в абстрактный мир философских идей.
— Что такое, атаман? — Спросил помощник, славный малый с заячьей губой.
Главарь моргнул, медленно повернулся, сверкая холодной ртутью глаз. Помощник сжался, став похожим на плешивую крысу с городской помойки. Этот взгляд ему знаком, вожак так смотрит перед тем, как кого-то убить и очень уж не хочется быть тем, кого он проткнёт ножом.
— Я задумался. — С лёгкой улыбкой ответил Ризар, перескакивая краем сознания на мысль, почему в разбойниках полно физических уродов.
— О чём? — Пискнул помощник.
По тонкому лицу сбегают жирные капли пота и уже совсем не из-за духоты. Улыбка Ризара стала шире, сверкнули крупные зубы цвета выбеленной на солнце кости.
— Да как всегда, о бабах. О чём ещё думать мужику?
— Да-да... я тоже о них постоянно думаю! Скоро в город?
— Ага, подождём ещё пару часов. Не хочу совсем без добычи уходить.
— Да-да, атаман... пойду, обрадую парней.
Помощник торопливо удалился к остальным, Ризар проводил его взглядом. Всё-таки это внешность послужила причиной становления разбойником или сама преступная сущность исказила лицо? С точки зрения обывателя, второе более вероятно. Красавцы воспринимаются добрыми, они широко улыбаются, громко смеются и смотрят в глаза. Пока уроды вообще стараются не попадаться на глаза, что воспринимается, как подготовка к подлости. Вот только Ризар знавал немыслимой красоты людей, чьи преступления сделают славу и жрецу Аргантоса. И всё же, разбойники сплошь уроды, как в физическом, так и в моральном плане.
«Да, пожалуй, в городе парочка из них решит обратиться к страже, и тогда я убью их, и пару стражников.» Решил Ризар, поглаживая рукоять ножа, заткнутого за пояс. «Ведь не может быть преступления перед волей бога-преступника, даже сама мысль об этом может считаться ересью.»
Губы жреца исказила кривая улыбка и тут тягучий воздух разрезал соловьиный свист. Разбойники зашевелились, подобрались до рези в глазах, всматриваясь в дорогу. Поворот плывёт в зыбком мареве, будто призрак из детских сказок. Постепенно стала различима тонкая фигура в лёгком плаще, спасающем от палящего солнца. Женщина! Ризар широко улыбнулся, преступления против женщины самые сладкие. Ведь изнасилованная может родить, а такой бастард почти готовый преступник. Общество Закона само подтолкнёт его к Аргантосу. Какой прекрасный парадокс.
Женщина приблизилась и стала видна красная повязка на левой руке. Разбойники притихли, признав служителя Илмира. Атаман нахмурился, но, выхватив нож, двинулся наперерез. Покатый склон ложится под ноги, растоптанные сапоги приминают изумрудную траву, а из той скачут огромные кузнечики.
Илмиритка остановилась у подножия холма, сложила руки на груди. Довольно крупной, стоит заметить. Тонкая шея, вздёрнутый подбородок и изящное лицо с острым носом и огромными глазами цвета коры дуба. Чёрные волосы окаймляют лицо и свободно ниспадают на плечи.
— И что такая красотка забыла у Илмиритов? — Проворковал Ризар.
— Ризар бен Райк? — Сухо спросила курьер.
— О, я знаменит?
— Не более чем любой другой жрец.
— Хм... значит, ты ко мне?
Ризар вскинул руку и разбойники, начавшие спускаться, остановились жадно ощупывая взглядами женщину. Илмиритка кивнула, глаза у неё холодные и с такого расстояния цветом скорее напоминают мёрзлые каштаны.
— Для тебя послание и заказ. Устное, естественно.
— Хм... слушаю.
— Убей Роана эль Сквана.
— Зачем мне это?
— Деньги, которые ты получишь в храме полиса Лаконис. Пять тысяч золотых монет.
 
— Я тебя внимательно слушаю, дорогая.
  
Глава 15
 
Эллион остановился на границе тракта, задумчиво оглядел древние камни и гранитный столбик с едва читаемой меткой. Ветер играет ветвями над головой курьера, позади стоят Роан и Тишь. Девочка мнёт в ладошке сорванный листок, похожий на кувшинку. Пальцы окрашиваются зелёной массой, а её девочка растирает по предплечьям, будто рисуя. Роан косится на неё, но молчит, слишком усталый для любопытства.
Курьер вышел на дорогу, огляделся. В ширину два десятка шагов, она убегает в обе стороны прямая как стрела. По древней легенде один из императоров, на совете о строительстве, устал слушать инженеров и просто провёл полосу по линейке. Именно поэтому тракт прошивает густые леса, болота и холмы насквозь. Будто след божественного огня. Правда же прозаична. На этом участке иначе строить было нельзя. Священные рощи, алтари божеств, чья земля неприкосновенна и «не застраиваемые» территории вроде водоносных рек. Инженеры древности пошли кратчайшим путём, проложив прямую линию меж границ этих зон.
— Когда привал? — Спросил Роан и торопливо добавил. — Тишь устала.
Девочка оторвалась от смазывания рук и озадаченно вскинула бровь. Курьер не оборачиваясь покрутил двумя пальцами над плечом, поднял лицо к небу и сощурился. Солнце завалилось за зенит и в пронзительной сини отчётливо проступает Старшая Сестра, по размеру схожая с крупным яблоком. Эллион извлёк из складок плаща медный механизм с откидной крышкой, отщёлкнул её большим пальцем. На солнце сверкнуло круглое стекло, а под ним Роан разглядел несколько стрелок, смотрящих в разные стороны. Эллион подвигал рукой, хмыкнул и спрятал механизм.
— Сейчас.
Роан со вздохом облегчения опустился на землю, вытянул ноги и опёрся о путевой столб спиной. Тишь пожала плечами и принялась вытягивать из рюкзака провиант: полоски сушеного мяса, орехи и краюху чёрного хлеба с семенами. Эллион достал бурдюк, в который перед путешествием бросили серебряный кубик, и протянул парню. Тот благодарно кивнул и сделал большой глоток, поморщился. У воды из бурдюка, несмотря на серебро, характерный привкус мокрой кожи, едва заметный, но всё же. Затем парень со стоном потянул сапоги, нога вышла с натугой, нехотя, как улитка из панциря. Красная и распаренная от долгой ходьбы по жаре. Подошва заметно пошатывается, несколько гвоздей из неё пропало. Некогда красивый рант лопнул на сгибе, а кожа красуется глубокими складками.
Однако, что хуже всего, Роан нащупал на пятке и у основания пальцев пухлые пузыри волдырей. Эллион озадаченно воззрился на «груз».
— Что такое? — Раздражённо выдохнул парень.
— Где твоя портянка?
— Что? Я благородный! Я ношу носки!
— Ага, хорошо, где они?
— Ну... — Роан замялся, отвёл взгляд. — Когда мы прибыли в крепость они уже порвались, и я их выкинул, а новые взять негде.
— И ты решил, что и босиком хорошо?
Брови курьера вскарабкались на середину лба, а рот приоткрылся, кривясь не то в изумлении, не то в шокированном призрении. Тишь оторвалась от раскладывания еды на плотном куске ткани, повернулась к ним. Подняла руку складывая пальцы и опустила, осознав, что делает что-то не то. Задвигала бровями и нахмурилась, позабыв о еде, принялась составлять знаки языка немых.
— Всё равно жарко, — выдохнул Роан, — а в носках вообще было невыносимо.
— Вот как? — Пробормотал Эллион, судорожно прикидывая, насколько удлинится поход из-за такого вот бравого воина и будущего короля. — А волдырём ходить стало проще?
— Да сейчас проколю и нормально будет.
Тишь, перебравшая несколько комбинаций, отчаянно мотнула головой и хлопнула в ладоши. Мужчины повернулись, и девочка ткнула в Роана, пальцами показала «Нет» и развернувшись гордо зашагала в лес.
— Чего это она? — Спросил парень.