Десять тысяч стилей. Книга девятая (СИ)

– Приветствую, – поклонился Ливий. – Да, пришел из храма Акри.
– Меня зовут Оной. Я – заместитель настоятеля. Как поднялись?
– Нормально. Видел отражения, Привратник мне объяснил, в чем суть. Интересное явление, – с улыбкой ответил Ливий.
– Какой привратник?
– Монах, что метет пол у арки. Азек.
Ответ заставил Оноя посмотреть Ливию прямо в глаза.
– В храме Ммон нет того, кого вы зовете Привратником. Так называл себя всего один человек – и его действительно звали Азек. Это первое имя Ммона, прошлого настоятеля нашего храма.
– Что? – удивленно спросил Ливий и обернулся к арке. Там было пусто.
– Храм Ммон – особое место. Думаю, вы и сами это поняли. Прошлый настоятель действительно любил встречать гостей – хороших и не очень. И у него осталась особая связь с десятью тысячами ступенями и аркой входа. Его иногда видят там – не таким, каким он был в последние годы перед смертью, а молодым. И почти всегда он метет пол возле арки. Считайте это благим предзнаменованием, раз вас встретил прошлый наставник, – улыбнулся Оной.
«Я разговаривал с уже умершим человеком? Что ж, подобное происходит не в первый раз. Пора перестать удивляться», – подумал Ливий.
– Слышал, вы надолго не задерживаетесь в храмах. Хотите сначала заглянуть в Хранилище Свитков?
– Да, – кивнул Ливий.
– Боюсь, что не выйдет, – улыбнулся Оной.
– Что? Почему?
Ливию впервые так говорили. Он думал, что все пройдет так же, как и в двух предыдущих храмах: выучит все в Хранилище Свитков, отработает техники и отправится дальше.
– Для техник храма Ммон важна сила духа. Мы не подпустим послушника к их изучению, пока не будем в нем уверены.
– И что мне нужно сделать? Как мне доказать свою силу духа?
– Просто пройдите все тренировки, которые проходят остальные послушники. Пойдемте, я вам сам покажу.
Ливий последовал за Оноем. По пути они зашли в общежитие, где Волк оставил вещи.
На заднем дворе, прямо за главным залом для молитв, не было дополнительного поля для тренировок. Лишь гладкий кусок скалы метров двадцать в длину и пять – в высоту. Вся скала была иссечена длинными разрезами, будто ее безудержно рубили мечами.
Послушники стояли и смотрели на камень. Кто-то издалека, а кто-то касался рукой скалы. При этом лица послушников кривились от боли. Лишь иногда появлялись широкие улыбки, которые вновь сменялись на страдания.
– Стела Духовной Боли. Монах храма Ммон должен выдерживать ее силу и спокойно подходить прямо к скале.
– Ее оставил Саччинин? – спросил Ливий.
– …Как вы догадались?
Оной был действительно удивлен. Заместитель настоятеля хотел провести небольшую экскурсию, чтобы не возникло проблем, но вопрос нового послушника застал его врасплох.
– Все эти линии – это удары. Но не от клинка, как можно подумать с первого взгляда. Разрезы оставили ладонями, причем одновременно. А значит, по скале ударила либо целая группа монахов, либо тот, у кого очень много рук.
– Отличная догадка, послушник. Так и есть. Стелу Духовной Боли оставил нам Саччинин, когда после долгой медитации излил на скалу всю боль за мир. Когда закончите здесь, то сможете перейти к тренировкам в Духовном Куполе. Только после этого вам будет позволено познать техники храма Ммон.
«Все понятно. Обе эти тренировки направлены на то, чтобы стать крепче в духовном плане», – подумал Ливий и спросил:
– Сколько это обычно занимает времени?
– Стела Духовной Боли – год-два. Духовный Купол – от года до семи лет. Вы – идущий, поэтому я верю, что справитесь гораздо быстрее. Хотя порой получается наоборот.
– В каком смысле?
– Идущие часто становятся алчными и самоуверенными. Пока они не отбросят свою темную личину, не смогут пройти дальше.
– Понятно.
– Тогда пойду. В остальном наш храм ничем не отличается от остальных храмов Трех Истин.
Заместитель настоятеля ушел. А Ливий не стал тратить время зря и тут же направился к Стеле Духовной Боли.
Ее воздействие Волк ощутил метрах в десяти от скалы. Все началось, как простое волнение где-то глубоко в душе. Ливий не обратил на это внимание и двинулся дальше.
 
«Ого, многие послушники остаются здесь?», – подумал он, когда понял, что обогнал пятерых монахов. Те не решались подойти ближе – видимо, Стела Духовной Боли воздействовала на них куда сильнее.
В пяти метрах от скалы Ливий уже чувствовал легкую боль. При этом организм себя отлично чувствовал. Болело не тело, не внутренние органы, а что-то незримое. Чувство было таким, будто иглу вонзили прямо в душу.
Здесь Ливий остановился. Не потому, что не мог идти дальше. Нет, Ливию хотелось рассмотреть удары, оставленные Саччинином.
Легендарный монах прошлого ударил всего раз. Ливий насчитал ровно сто порезов – видимо, Саччинин не использовал свои настоящие руки или создал всего девяносто восемь ненастоящих. Разглядывая порезы на скале, Волк понимал, как именно бил монах. Это не была техника: Саччинин действительно изливал свою душевную боль.
«Интересно, что же тогда случилось?», – подумал Ливий.
Он стоял и пытался понять боль Саччинина. Монахи наблюдали за Ливием. Новенький послушник прошел далеко и остановился всего в пяти метрах в первый же день.
«Нет, так я ничего не пойму. Надо подойти ближе».
В трех метрах от скалы боль стала сильнее. А в двух метрах Ливий понял, почему некоторые монахи иногда улыбаются.
Боль резко сменялась на переполняющую разум эйфорию. Ты чувствовал счастье – огромное и незамутненное. Но не проходило и мгновения, как боль вновь обрушивалась на тебя. Такие смены состояния еще сильнее били по душе. Именно здесь начиналось настоящее испытание Стелы Духовной Боли.
«Это же твои эмоции, Саччинин. Ты испытывал и боль, и радость. Что же случилось?», – думал Ливий, приближаясь к Стеле. Многие монахи напряглись: они думали, что новый послушник идет на крайность и выходит за свои пределы, чтобы продвинуться дальше. Духовные раны – не физические. Исцелить их почти невозможно.
– Все в порядке, – сказал Ливий, чувствуя внимание монахов.
Он почти мог дотянуться рукой до скалы. Боль и счастье сменяли друг друга, заставляя страдать. Но Ливий мог это перенести. Его дух был крепок. Ливию через многое пришлось пройти. Он даже испытал невероятный страх от крика Бораха, после чего обрел Волю Подавления. Стела Духовной Боли не могла сломить Волка.
Он сделал последний шаг и дотронулся до скалы.
«Саччинин осознал саму суть мира. Продвинулся на пути познания к самому краю. И понял, насколько мир несправедлив. Саччинин рад, что достиг последнего просветления. И разбит, потому что увидел суть», – думал Волк, не обращая внимания на чудовищную душевную боль.
Монахи пытались справиться с атаками на их души. Для них давление Стелы Духовной Боли было всего лишь испытанием. Но Ливий будто прикоснулся к Саччинину, прочувствовал сами душевные терзания, которые испытал легендарный монах. Боль, раскаяние, жалость, злость, грусть, печаль – Волк чувствовал все, пропускал через себя все эмоции Саччинина. И сочувствовал этому великому человеку.
– Все в порядке? – спросил монах рядом с Ливием. Увидев, что новый послушник не отрывает руку от скалы, монах поспешил на помощь.
– Да, – ответил Ливий, стирая слезы с щеки. – Все в порядке.
 Глава 26. Неожиданный послушник 
Ливию пришлось потратить пару минут, чтобы посидеть в сторонке и успокоиться.
Стела Духовной Боли донесла до него боль Саччинина. Ливий прочувствовал ее и ощутил так, будто боль принадлежала не древнему монаху, а ему самому.
Монахи храма Ммон смотрели на Ливия с уважением. Он мало того, что в первый же день дошел до Стелы Духовной Боли и коснулся ее, так еще и прочувствовал эмоции Саччинина.
– Брат, что ты ощутил? – спросил какой-то монах, подойдя к Ливию.
– Грусть Саччинина за мир, – ответил Волк.
Ему не хотелось говорить всю правду. Ведь Саччинин грустил не из-за того, что мир несправедлив, а из-за того, что несправедливость – норма и основа для мира.