Ком-5 (СИ)
Изложил я ей свои сомнения, вот мы вдвоём и призадумались. Сидим, молчком прихлёбываем.
— Слушайте! — пришла мне в голову мысль. Не знаю, насколько гениальная, но точно новая. — А давайте-ка сделаем манекен!
— Манекен? — удивилась Томпуол.
— Вы, должно быть, читали отчёты обо мне? Когда у меня планка упала?
— Когда вы увидели, как медведи пожирают людей, — быстро ответила она. — Вы ещё решили, что им сбрасывают живых.
— Именно! Если я выскочу с окровавленным манекеном… Желательно бы, чтобы из-за стены кто-нибудь крик изобразил, как будто человек ещё жив…
— Мы сделаем лучше! — она даже подскочила и заходила туда-сюда по кабинету. — Вы потащите меня! Поверьте, я очень натурально умею кричать. А вместо крови краску возьмём.
— Не годится! Киприяновы все в деревне выросли. Да и сеструхи мои тоже. Даже курице бошку рубишь — запах крови. Вот тут, — я постучал себя по лбу, — не поверят. В столовой каждый день мясо. Неужели крови не найдут?
— Ах-х… с кровью, боюсь, мне будет сложнее.
— Боитесь нечаянно обернуться? Тогда давайте вернёмся к идее манекена.
Она остановилась, потопала носком расшитого унтика по полу.
— Нет, я справлюсь! Сегодня же вечером потренируемся с вами, я всё обеспечу. Приходите через часок на стресс-блок.
* * *Кроме Томпуол на стресс-блок явилось ещё десятка два преподавателей. Они приволокли с собой целую кучу изрядно поношенного хлама, из которого мы смастерили для Томпуол костюмчик, вполне подошедший бы какой-нибудь Таймырской бабе Яге — рваньё, лохмотья, куски шкурок.
— Осень дазе похозе, сто миска драл, — одобрил Субоптей. — Кровью мазать будем?
После некоторых обсуждений решили, что сейчас зря кровь расплёскивать — толку нет, засохнет до завтра. А вот перед стресс-заходом — в самый раз. Зато порепетировали как следует, пока все не согласились, что выглядит наш выход более чем натурально.
— И ещё из громкоговорителя нужно сигнал тревоги подать, — предложил кто-то. Типа: «Прекратить все эксперименты! Медведь-людоед на базе!»
Это новшество было также одобрено, на чём мы и разошлись спать.
И что я вам скажу, господа — выстрелило белее чем здорово! Заслышав предупреждение и буквально через секунду увидев меня, Пашка-брательник аж глазами побелел от ярости. Перекинулся мгновенно! И как попёр на меня!
Ох, и здоров братец оказался! И ухваткам казачьим обучен тоже нехило. Так что ринулся в рукопашку — что характерно, абсолютно молча!
Я даже удивиться успел. А потом вспомнил — он же из пластунов*!
*Пластуны — казачьи подразделения,
занимающиеся разведкой и диверсиями.
Вот это спарринг получился, моё почтение! Но Харитоновская школа всё же покруче даже специальной армейской будет. Взял я его на болевой, ору:
— Пашка, успокойся, это я, Илья!
Пока до него в горячке допёрло, думал — руку себе сломает, выдираясь. Ну лапу, в смысле.
Зато потом сидели, хохотали! Назад, правда, он не сразу сообразил — как. Тут уж я своим опытом с радостью поделился. Ну и психологиня его увела на беседу.
Следом на стресс-испытание зашёл Артём. И всё повторилось тютелька в тютельку, разве что рукопашником он был не таким сильным.
— А что, Илья Алексеевич, — спросила Томпуол, — до обеда больше часа, может, ещё одного возьмём?
— Отчего бы и не взять? Бодро дело-то идёт. Единственное, я всё время опасаюсь, как бы вас не затоптали.
— Ой-ё, это мелочи, не переживайте. Я всегда успею отползти. Так зовём?
— Зовите.
Что ж, в итоге все трое Киприяновских парней к обеду сидели за медвежьим столом. А потом настала очередь дядек.
Из столовой я шёл в сопровождении Субоптея. Томпуол побежала раньше — переодеваться, кровью обливаться. А я смотрю — перед нами целая толпа народа валит, и все — туда же.
— Это что? Смотреть?
— Охо! — засмеялся Субоптей. — Знаес, кто утром не присол, все локти себе искусали. Такое пропустить! Настоясяя схватка двух Великих Медведей!
— А что, неплохо со стороны получилось?
— Офигеть просто, вот как я сказу! Все преподаватели идут смотреть!
Потому что я самый сильный!
Ты нос не задирай-ка. Сейчас дядья пойдут, а они тоже все ветераны, да драться не дураки. Взрослые бойцы, матёрые.
Но у нас есть Харитоновская школа.
Вот это правильный подход.
* * *В общем, с дядьями получилось примерно как с братовьями. Ну и подраться пришлось тож. Здоровы же они были! Но я ловчее, моложе, быстрее и обучен лучше — исход без вариантов.
Со всех сторон я чувствовал десятки любопытных взглядов. А и пусть смотрят. Мы для них, должно, как возвращающаяся легенда.
* * *На следующее утро остались только сеструхи. Наталья удивила меня пуще всех. Увидела меня с окровавленным человеком в зубах, разом перекинулась, сама на задницу плюхнулась и лапой за сердце хватается:
— Фу ты! Напугал меня, Илюшка! — и никаких тебе прыжков, ни драк. Только спросила: — Кого тащишь-то там? Томпуол⁈ — и сразу в человека обратно вернулась, кинулась помогать подняться. — Бе-е-едненькая! Измотали вас, верно, без передыху куклу изображать!
Да и Катерина тоже. За сердце хвататься не стала, но остановилась и прищурилась этак подозрительно:
— Илья, ты?
Вы видели подозрительно прищурившегося белого медведя? Точнее, медведицу? Очень забавно.
На этом наши с Томпуол выступления закончились, и затворников тоже не осталось. Всех разбили по небольшим подгруппам — не только детей, и взрослых тоже. Прежде чем возвращаться в привычную жизнь, нужно было научиться себя контролировать и дружить с внутренним Зверем. А для этого имелись годами наработанные упражнения.
Меня просили пока не уезжать — на случай непредвиденных обстоятельств. Чтоб я не изнывал от безделья, меня присоединяли то к одной группе, то к другой. Учёба мне показалась дельной, хотя на некоторые задания Зверь смотрел довольно скептически. А по мне — хуже не будет. Учимся.
О ВРЕДЕ НЕУМЕРЕННОСТИ
Через неделю все занятия в медвежьей школе были отменены, потому всенародно справляли какой-то местный праздник. Я, если честно, название пытался заучить, но… не то что запомнить, я его так и не выговорил. В переводе значилось «Поклонение медведю». Наставник Субоптей весьма обстоятельно рассказывал, что таким образом местные народы, в основном тунгусы, поклоняются духу медведя. Пропитываются им. И, говорят, это помогает им пробуждать в себе Зверя. Рассказывал он с этакой хитринкой, подразумевая: тунгусы в своём звере сомневаются, так и сяк прикладываются, чтоб его выманить, не то что природные самоеды да монголзеи. Каждый — сразу медведь, к чему ещё духа вызывать.
Тем не менее, праздновали все. А главным событием этого праздника было… поедание медвежьего мяса. Ага. Чтоб сильнее духом пропитаться?
Ну не знаю, что-т сомнительно. Это если я рыбу ем — в рыбу превращусь?
Если верить, всё возможно.
Ну его нафиг, мне медведем лучше!
Тут согласен! Нафиг-нафиг ваших рыб. Медведь — наше всё. Большой, белый и пушистый. А рыбу только жрать вкусно. Кстати, Субоптей завтра на рыбалку приглашал. Пойдём?
Ещё бы! С удовольствием!
* * *Но пока мы шли на праздник.
Местом гулянья была выбрана горушка неподалёку от Кайеркана. Она была уже вся заставлена невысокими столбами с медвежьими черепами на верхушке и костями, свисающими ниже. Как сказал наставник: мясо медведя никоим образом нельзя осквернять и, например, собакам отдать — ни-ни. Только так, чтоб птицы и насекомые очистили, и, значицца, в таком случае Дух медведя уйдёт на небесные просторы охотиться.
Оно, конечно можно смеяться. Дескать, примитивные верования и всё такое. Можно говорить, что это костыли для неполноценных изначально оборотней. Да хоть что можно.
Но на моих глазах несколько подростков, отведав под руководством старших в роду медвежьего мяса, инициировались! А могло ведь с ними ничего не случиться. Жил да был бы себе просто какой-нибудь тунгус-охотник или оленевод. А так — самый крупный хищник на планете, на минуточку!