Ком-5 (СИ)

— Жених? — пролепетала Марта и покраснела, натурально как маков цвет.
— А чего ж? — картинно удивилась маманя. — Или ты век бобылкой вековать собираешься?
Я думал, что Марта сейчас подскочит да убежит совсем. Но она, потупив глазки в стол, сказала:
— Хорош.
Вот тут пошла радость, ликованье, благословленье иконами, которые (оказывается) маман давно уж заготовила, Марте колечко одели, шаль шелковую накинули, букетик вручили — да по рюмочке-другой за это дело приняли. Матушка, конечно, опознала в цветочках свои розы, и шутливо толкнула меня в бок:
  
— Ох, Ильюшка, хулиган-разоритель! Но для такого случая — прощаю.
Теперь осталось день венчанья у батюшки назначить, и желательно б поскорее, покуда у нас Пасхальные каникулы не закончились.
БОГАТЕНЬКИЕ БУРАТИНЫ
Для меня было немного странновато, что Хаген ни словом не обмолвился о том, чтобы своих родителей на свадьбу пригласить. Так-то рассудить — отчего нет? В тюрьму и то на свидания ездят, а вассалитет (или опекунство по-нашему) — совершенно ведь другой коленкор!
Но я со своими ценными соображениями не лез. Мало ли, как там у них устроено? Может, родители не очень-то невесте из простонародья обрадовались бы? А может, и не одобрили бы, что Хаген теперь в Иркутском казачьем войске числится — на каком-то там особом счету, как на пуговицу ко мне пристёгнутый, но всё же?
В общем, с той стороны была полная тишина. Зато Хаген подошёл ко мне с другим вопросом!
— Фрайгерр Коршунов…
— Ну вот, опять!
— Извини, Илья Алексеич! Вопрос такой. Вот у нас меж Алексея Аркадьича подворьем и дорогой полоса земли есть ничейная. Я к голове сельской управы подходил, узнавал. Он сказал, что если Коршуновы не против, может мне её выделить.
— Вдоль дороги? — удивился я. — Так она узкая совсем, метров полста разве что.
— Зато длинная! Она ж аж до следующей улицы тянется! И на огород, и на сад более чем хватит. А при желании даже прудик можно организовать.
— Эк тебя, братец, на хозяйство растащило!
— Это не меня. Это Марту. Но суть не в этом. Мы бы хотели построиться рядом с вами, а других вариантов нет. Так вы не против?
— Ты.
— Я имел в виду всё ваше семейство.
— Так пойдём сразу до бати с маманей, спросим.
Бате идея наоборот понравилась. Мы даже втроём сразу прошлись на ту травой да кустиками поросшую полоску, на месте осмотрелись, где лучше дом ставить.
— А вот эдак в заборе калитку проделаем, чтоб вокруг не бегать! — батя сдвинул фуражку на затылок. — Денег-то хватит, аль накинуть?
— Того, что мне от трофейщиков за голландские шагоходы пришлось, да с премией от генерал-губернатора Витгенштейна — думаю, будет достаточно на дом. Мы с Мартой хотим каменный, как у Ильи Алексеича.
Дальше мы ещё ходили туда и сюда, обсуждали всякое хозяйственное, а я думал. Что Хаген-то — молодец, нашёл, куда свои денежки пристроить. А у меня ведь тоже сумма скопилась, вовсе не маленькая. И что с ней делать? Не на поле же в стране дураков зарывать, как тот деревянный мальчишка из сказки.
Тем же вечером посадил я своё семейство в автомобиль и покатил в гости к средней сестрице, Катерине. Заодно и дела обговорю.
...
Воспользовавшись моментом, пока наши дамы увлеклись обсуждением новых модных музыкальных пластинок, я отозвал Афоню в сторону:
— Пойдём-ка, братец, поговорим.
— Никак, дело очередное?
— Вроде того.
— Ну, пошли в кабинет, там поспокойнее будет. Любаша, — попросил он горничную, — чаю нам с Ильёй Алексеичем в кабинет подайте.
Домашний Афонин кабинет, как и тот, что в конторе, выглядел совершенно по-рабочему. Карты, графики, схемы какие-то исчерченные.
Афоня подвинул со стола бумаги и уставился на меня деловито:
— Ну, рассказывай.
В дверь коротко стукнули и появилась горничная с подносом — чай, плюшки какие-то. Споро расставила на столе.
— Ещё чего не надо ли?
— Спасибо, Любаша, идите.
Афоня кивнул мне вопросительно — говори, мол.
— Да тут просто всё. С северов деньга образовалась. Мы ж три шагохода трофейщикам отдали, а это на минуточку ТБШ, СБШ и маленький, этот, м-13. Я его хотел вначале вместо разбитой «Саранчи» взять, но он такой страшненький… ей-Богу, лучше я на вырученные деньги свой старый восстановлю. А! Мысль потерял, ядрёна колупайка. Деньги!
— Так там часть, я так понимаю, Хагену отписали?
— Верно понимаешь. Но за взятие вражеской базы, да в два рыла, да с учётом предотвращения обширного биологического заражения, да с пленными — это, знаешь ли, прилично накапало. Плюс мне персонально накинули за помощь в пленении Стального Ветра. Да Витгенштейн тут ещё со своей премией. Скопилась кубышка. Короче, я хочу ещё денег вложить в наше товарищество. Глядишь, со всеми хвостами и на новый дирижабль хватит? Может, скоростной взять попробуем, на усиленном магическом контуре, для экстренных перевозок, а? Что думаешь?
Он медленно покрутил ручку в пальцах.
— А что, может и хватить… И даже на новый… при таких-то раскладах… Но, Илья, тогда нам надо заключать новый договор, с тем, чтоб тебе большая часть прибыли причиталась.
— Афоня, тебя по-родственному в жопу послать, или политесы будем разводить? Ты всем тут занимаешься, все эти перевозки, бумажки, а я только деньги вкинул. Знаешь поговорку про бабаев?
Он, усмехнувшись, кивнул.
— Вот и я о том же. Значицца, так: вот тебе вексель первый, — я выложил на стол Витгенштейновскую бумагу. — Вот второй — тут мои премиальные. А третий, за технику, сказали после Пасхи по месту приписки получать — это, выходит, в нашей городской канцелярии Иркутского Казачьего войска, в казначейском отделе. Я тебе доверенность оставлю, получишь. А дальше чего там с ними делать, сам знаешь.
— Я смотрю, небыстрое дело с трофейщиков деньгу получить.
— Ну, а как? Пока оценка, пока туда-сюда. Да праздники ещё, из-за этого задержка. Но так-то всё честно описывают. Тем более, шагоходы-то совсем новые. На ТБШ даже обкатка не пройдена. Так что денег должно быть нормально, не волнуйся.
— Да я не волнуюсь. — Он помолчал. — Илья, у меня в свою очередь тоже просьба к тебе.
— Какая?
— Ты мог бы иногда присутствовать на важных переговорах?
Я вытаращился на него:
— Зачем? Я ж в этих твоих делах не секу совершенно.
— А и не надо. Ты как с северов вернулся… не обижайся, но стал страшный, просто трындец. Вроде и ничего не изменилось, рост, лицо, фигура… А прям дрожь пробирает. Иногда ка-ак глянешь… у меня поджилки трясутся. И не у одного меня. Тут… Серафимин папенька рассказывал, между прочим, — он многозначительно посмотрел на меня, — на днях история произошла. На качелях-каруселях этих. К Катерине карманник пристроился, хотел сумочку подрезать. А ты на него посмотрел. Просто — посмотрел. Так у него до того сердце прихватило, еле парня откачали. С того дня, по словам городовых, стоит тебе на горизонте ярмарки замаячить — вокруг километровая санитарная зона образуется. Слух пошёл, что Коршунов взглядом убить может, лучше рядом не мелькать.
— Ну, крындец, ядрёна колупайка! Нашли тоже Кащея Бессмертного! Афоня, да я ж даже и не помню этого. Какой ещё карманник?
Да был там один. Не понравился он мне. Мерзкий тип… Руки к чужому добру потянул.
И ты на него?..
Ну, глянул раза сердито.
А я?
А ты занят был. Зачем тебя такой мелочью отвлекать?
Афоня, не замечая моего внутреннего диалога, продолжал:
— Вот и я о том же. Ты его даже не заметил, мельком глянул. Вот ты представь, ежели мы твоё такое свойство на переговорах используем, а? Ты просто посидишь со мной рядом, а?
  
А что? Мне нравится. Мы самые большие и страшные.
Погоди, не сбивай меня.
— Ежели тебе это на пользу, то почему нет? Но только ты здесь, а я в Новосибирске, как состыковываться будем?
Афанасий успокаивающе махнул рукой.
— Так важные переговоры — они ж иной раз за полгода планируются, так что не волнуйся. Можно и в Новосибирске собраться, невелик крюк.