Оленин, машину! (СИ)

Тут меня дёрнуло за язык, сам не знаю что:
— Можно мне с вами?
— А как же машина? — удивился ефрейтор, кивнув на виллис.
— Да куда она тут денется, — махнул я рукой. — Только записку сейчас черкану. Так можно?
— Валяй, только быстро.
Я достал листок бумаги, написал: «Николоз! Я скоро. Жди!» Прилепил её к лобовому стеклу изнутри, схватил ППС, разгрузку (никак не привыкну к слову «подсумок»), гранаты распихал по карманам и побежал за сапёрами. Зачем мне это было надо? Сам не знаю. Азарт какой-то внутри проснулся. Была, однако, и ещё одна, совсем уж шальная мысль: что, если удастся вернуться в своё время?
Мне пришлось нелегко с непривычки — сапёры двигались быстро, несмотря на сильный дождь. Благо, под ногами земля была густо усеяна опавшей хвоей и шишками, потому подошвы не так уж сильно скользили. Но несколько раз, чтобы не упасть, пришлось хвататься за стволы, и тут уж жёсткая кора впивалась в кожу будь здоров. «Ничего, до свадьбы заживёт», — подумал я, глядя на ободранную кожу.
Вскоре я почувствовал, что деревья становятся реже, начинается подъём. Через полсотни метров Колесник приказал рассредоточиться. Не напрасно: впереди стали заметны японские укрепления. В основном, это были заграждения из колючей проволоки, натянутой между бетонными столбами. Не деревянными какими-нибудь, хотя древесины вокруг полным-полно. Нет, практичные самураи и здесь к делу подошли основательно.
Мы медленно продвигались вперёд, прощупывая землю перед собой стальными стержнями. Не напрасно: подходы к колючке японцы заминировали. Я же одному порадовался: по нам никто не стрелял. Всё потому, что бой шёл с другой стороны высоты. Мы же оказались с фланга, почти с тыла. Может, так бы и выполнили приказ, если бы крайний слева сапёр не сделал единственную в жизни ошибку.
В той стороне раздался хлопок. Бойца отшвырнуло в сторону, да неудачно так, что на следующую мину попал. Мы замерли, и тут сверху раздался пронзительный вопль на японском. Я сразу понял, что именно заорали:
— Противник наступает!
Да, не зря тратил время, пока в Рязанском учился, на изучение японского языка. Тогда занимался им просто так, интереса ради. Вот уж не думал, что здесь пригодится.
Сверху по нам открыли огонь. Часто били, кучно. Только не пулемётами, одними винтовками. Мы огрызнулись короткими очередями из автоматов. Благо, было где укрыться, иначе бы туго пришлось: попрятались кто в ямке, кто за корнями или стволами деревьев. Самураи палили отчаянно, но не прицельно. Но ситуация вскоре ухудшилась, когда они начали кидать гранаты и притащили миномёт.
Наш маленький отряд крепко накрыло. Ещё одно бойца убило почти сразу, прямым попаданием мины. Третьего ранило, и он успел только вскрикнуть громко. Пополз вниз, но тут же ему в затылок прилетела винтовочная пуля.
Мы с Василем остались вдвоём. Надо было что-то решать: дальше двигаться или отступить. На наше счастье, случилось непредвиденное. Арта перенесла огонь на эту сторону высоты. То место, откуда по нам били, накрыло полностью разрывами. Когда всё стихло, то стрелять было некому. Мы с Колесником осторожно двинулись вперёд.
  
Глава 26
 
Я старательно, как учили, полз следом за ефрейтором, а в голове чем дальше, тем сильнее гремело сомнение, как палка по пустой бочке. Зачем полез сюда? Во-первых, бросил машину на передовой. А ну как Гогадзе вернётся с приказом быстро мчаться обратно в штаб? Во-вторых, на кой чёрт мне вообще это сдалось — лезть под пули? Я что, романтично настроенный пацан, мечтающий о наградах?
Стоило пули помянуть, как неожиданно в паре метров впереди одна, шальная, с противным чавкающим звуком влепилась в мокрую от дождя землю.
«Снайпер⁈» — нервно подумал я, вжимаясь в сырость всем телом и стараясь не шевелиться. Чёрт, мы ж тут как на ладони! Если японец засел где-то выше нас, то не пройдёт и получаса, как вместо Лёхи и Василя будут два остывающих трупа. Ох, как не хочется помирать! Только новую жизнь начал! Не в своём теле и времени, но какая теперь разница? Жажда жизни — она во все времена одинаковая.
  
Колесник не выдержал первым. Пополз дальше, рискуя. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Выстрелов больше не было. Это давало надежду, что пуля была шальная. Она — самая мерзкая на войне, самая подлая. Потому как прилетает, откуда не ждёшь, и чаще всего жалит в самое уязвимое место. Но теперь пронесло.
Я решил, что надо сапёру помочь. Выдвинулся и пополз рядом. Вскоре мы оказались перед линией колючей проволоки. Но стоило мне протянуть к ней руку, как Василь коротко стукнул меня в плечо, заставив остановиться.
— Какого хрена? — возмутился я.
Ефрейтор молча достал малую сапёрную, провёл по металлу. Помимо мерзкого скрежещущего звука, я заметил крошечные искорки. Заграждение оказалось под напряжением, и значит Василь меня только что спас от сильного удара электрическим током. Не знаю, убил бы он меня или нет, но надолго вывести из строя мог. Видел я как-то одного рыбака. Закинул блесну неподалёку от линии электропередачи. А там 110 киловольт. От мужика обгорелая тушка осталась.
— Спасибо, — прошептал я сапёру. Тот коротко кивнул, надел варежки и споро проделал дыру в заграждении. Мы пролезли в неё. Стали двигаться дальше, но тут Василь вдруг замер.
— Чего опять? — спросил я недовольно. Мне, как десантнику в прошлой жизни, хотелось поскорее добраться до японских позиций на высоте, а потом задать им жару. Мысль появилась такая: врежу из автомата и закидаю гранатами. Этого хватит, чтобы они отвлеклись на меня, а там наши в атаку пойдут, и вот уже Лёха Оленин не просто водитель, а помог наступающим частям Красной Армии.
— Мины, — коротко ответил Колесник. Вытащил щуп и полез дальше, осторожно тыкая в мокрую землю перед собой. Теперь у меня пропало желание идти параллельным курсом. Пришлось ползти в фарватере. И не напрасно: у Василя оказался нюх на смертоносные ловушки. Пока двигались, он на полусотне метров два «сюрприза» обнаружил.
— Видал? — он осторожно вытащил из-под земли странную штуку. Я прежде таких не видел: плоский диск, с четырёх сторон к нему приделаны прямоугольники одинакового размера. Между двумя — отросток, словно кусок водопроводной трубы три четверти.
Я отрицательно помотал головой.
— Что за зверь? — спросил Василя.
— «Тип 99» называется, — ответил он. — Вот видишь эти прямоугольники? Там магниты. Когда техника едет, прилепляются к ней. Пять секунд проходит, и как жахнет!
— Противотанковая, что ли?
— Ага.
— А на кой чёрт они высоту такими прикрыли? Проще было противопехотными.
— Чёрт их знает, — ефрейтор пожал плечами. — Ладно, дальше пошли. Нам надо успеть.
— До чего?
— Тут скоро наши пойдут. Нам с бойцами приказ был — сделать проход в минных полях и ограждениях. Но видишь, я один остался. Ну, с тобой, то есть.
Двинулись дальше. Мне раньше доводилось иметь дело с сапёрами. Но у тех была аппаратура — миноискатели, а у Колесника ничего, кроме щупа, варежек и ножниц для разрезания «колючки». Мне даже стало его немного жаль. А ещё удивила та безропотность, с которой он выполнял приказ. И ведь на этой высоте он оказался в одиночку против японской армии! Про себя я как-то не подумал. Что проку от меня? Разминировать всё равно не умею. То есть современные образцы кое-какие знаю, а нынешние…
— Василь, а ты сам-то откуда будешь? — спросил я, пока он возился с очередным ограждением, ловко и умело проделывая в нём проход.
— Из станицы Боровой. Харьковская область. Слыхал?
— Нет, — честно признался я.
— Места у нас знатные, красивые, — мечтательно произнёс ефрейтор. — Станица на левом берегу Оскола стоит. Рыбалка, а купаться… Мы в детстве каждое лето с пацанами каждый день там пропадали. К осени чёрные становились от загара… Да, были времена. Меня в 1942-м призвали и сразу сюда отправили, на Дальний Восток. Может, потому и уцелел. Я спрашивал потом у наших, станичных, как войну прошли. Говорят: почти тысяча человек ушла на фронт, больше трети погибли. Ох, сколько ж похоронок бабы получили…