Любовь на коротком поводке

Пока все в порядке, Джерри делает для меня все, что требуется, почти всегда. В ответ я стараюсь по мере моих возможностей вести себя прилично. Разумеется, тут трудно говорить о союзе, заключенном на небесах. Но мы придерживаемся такого распорядка день за днем.
Например, по вечерам, когда Джерри возвращается домой, мы идем с ним гулять в парк. Каждый раз я пытаюсь оживить прогулку, делая попытку за попыткой выдернуть его руку из сустава, прежде чем он умудрится удержать меня.
— Мерфи, пожалуйста, — каждый раз жалуется он, как будто у него есть занятие поинтереснее. — У тебя есть пять минут на все дела, так что поторопись.
Все дела, которые он имеет в виду — это найти место поср…, хотя Джерри никогда не опустится до такой лексики. Вместо этого он говорит «делать все дела», от чего мероприятие больше напоминает выбор карьеры, а не физическое отправление.
Затем, когда я, наконец, делаю свои дела, он критически осматривает результаты моих трудов, прежде чем набросить на них пакет и выбросить все вместе в ближайший мусорный ящик.
Что бы я ни наложил, мне всегда кажется, что ожидал он чего-то другого. Но, как я уже говорил, жизнь со мной никогда не была пределом мечтаний Джерри.
Глава шестая
Дзинь!
Это телефон, но ничего страшного, пусть этим займется автоответчик. Иначе зачем вообще его заводить, если работаешь дома? Чтобы держать внешний мир на привязи, где ему и место.
Дзинь!
Во всяком случае, я уверяла в этом ребят из налоговой инспекции, когда включала автоответчик в список деловых покупок. Мое время — деньги, и все такое. Потому что мой дом — это мой офис, и я ненавижу, когда меня прерывают.
Дзинь!
Ну, «ненавижу», пожалуй, слишком сильно сказано. Если честно, то я обожаю, когда меня прерывают, особенно если я работаю. И я подозреваю, что милые люди из налоговой инспекции тоже не против время от времени оторваться от дел на несколько минут.
Дз…
А, пусть все идет к черту. Кому я пудрю мозги? Девушки обожают получать удовольствие с налоговой скидкой.
— Алло?
— И тебе алло, — послышался знакомый рокочущий бас.
Это Дерек Мэттьюз, который представляет собой именно такую помеху в работе, ради предотвращения которой я и купила автоответчик.
— Дерек! Как я рада тебя слышать. — И это так, черт побери. До такой степени, что я не сдерживаю улыбки и не позволяю этой улыбке отразиться в моем тоне.
— Я только что приехал. Так когда, черт возьми, ты заскочишь?
— Заскочу? Обычно ты звонишь мне с ближайшего угла, чтобы спросить, можно ли ко мне зайти.
— Не будь дурочкой, Ягершницель. Я в «Арлингтоне».
— Не называй меня Ягершницелем.
— А дурочкой можно?
— Против этого не возражаю. Это такое ласковое выражение, для которого я делаю исключение.
— Слушай, дело в том, что у меня угловой номер. Мой издатель платит.
— А, понятно. И предполагается, что я все бросаю и мчусь к тебе?
— Нет. Предполагается, что ты мчишься сюда и уже потом все сбрасываешь.
— Ну надо же! Когда мне прийти? И если ты скажешь: «Десять минут назад», — я швырну трубку.
Печально, но вот так мы с Дереком обычно разговариваем. Немного Трейси, немного Хепберн и навалом дружеских шуток. И все же, если бы мне пришлось выбирать среди своих Женатиков, я бы выбрала Дерека. Особенно сегодня, когда он может предложить мне номер в гостинице вместо перспективы еще одного гостя мужского пола, за которым придется потом убирать и ощущать одиночество, когда он снова пустится в путь.
— Послушай, — продолжал рокотать Дерек мне прямо в ухо, — я звоню тебе из бара гостиницы. Давай подгребай сюда, мы выпьем, а дальше посмотрим.
Я точно знаю, на что Дерек намеревается смотреть. Хотя, с другой стороны, если я четко дам ему понять, что выпивка — это все, на что он может рассчитывать, он не станет из-за этого скандалить. Из всех женатых гулен, с которыми сводила меня судьба, Дерек больше всех и искренне любил женщин ради них самих, вне зависимости от того, обломится ему что-нибудь или нет. Особенно если с самого начала ясно, что он предпочитает, чтобы ему все же обламывалось.
 
— Ладно, давай встретимся в шесть. Ты можешь задействовать каких-нибудь еще крошек на более позднее время, если я вдруг решу покинуть тебя рано.
— Ягершницель! Не надо так плохо обо мне думать!
— Ты прав. Тебе и на секунду не придет в голову, что имеется хоть какой-то шанс, что я тебя кину. Кстати, разве недавно я тебе не говорила, что я терпеть не могу, когда меня называют всякими идиотскими прозвищами?
Ладно, теперь я вешаю трубку, и у меня останется время, чтобы решить, оставаться мне в «Арлингтоне» или нет. Хотя зачем я себя обманываю — разве я в этом хоть на минуту сомневалась? В постели с Дереком всегда было приятно, причем вне зависимости от месторасположения этой постели. Как говорится, Дерек знает все правильные движения, от невинной возни до продолжительных поцелуев, от более интересных поз до явного неприличия. Еще он умеет сделать так, чтобы эти движения не казались искусственными. Кроме того, он щедр на комплементы.
— Эти ноги, — как-то пробормотал он, наблюдая, как я одеваюсь к ужину. — Эта задница. И как эти ноги встречаются с этой задницей!
— Чушь собачья, — ответила я. Но все равно я попыталась изобразить для него некое сексуальное верчение, когда влезала в колготки, одновременно проклиная себя за то, что снова забыла надеть чулки и пояс.
Эти ноги. Эта задница. Все так. Тогда почему я чувствую себя так чертовски… неуверенно на этот раз, разглядывая свои достоинства в зеркале в полный рост, прежде чем начать одеваться? В конечном итоге, ноги все еще встречаются с задницей — до известной степени. И хотя впечатление, несомненно, уже не такое, как было когда-то, что же, Дерек ведь тоже не становится моложе.
Ладно, хватит. При полном параде и с накрашенными губами отражение в зеркале вполне презентабельно, чтобы вызвать прилив симпатии у женщины, улыбающейся мне из зеркала, так ведь? Мы через многое прошли вместе, я и мое улыбающееся отражение. Наверняка хватит, чтобы заработать себя право поздравить друг друга с тем, что мы обе еще не выглядим так, как будто действительно прошли сквозь огонь, воду и медные трубы. Я хочу сказать, что я действительно старею, и видит бог, я не претендую на то, чтобы выглядеть лучше. Но на этом этапе разве нельзя считать маленькой победой, что я вроде бы еще не делаюсь хуже?
Кроме того, у меня сегодня преимущество перед Дереком. Просто потому, что на этот раз мне решать — оставаться или уходить. И другой человек останется один, когда я уйду.
Глава седьмая
В розово-желтом интерьере номера 1911 в гостинице «Арлингтон» я лежу, пристроив голову на густой поросли на груди Дерека, а он сидит, облокотившись на подушки, покуривая сигару и потягивая виски.
— Ну разве не мило? — замечает он рокочущим басом мне в ухо.
— Очень мило, — соглашаюсь я. И это в самом деле так. Каждый раз, когда Дерек шевелится, чтобы стряхнуть пепел в пепельницу, я ощущаю крахмальный поцелуй чистого белья. На свежевыкрашенном столике рядом с кроватью с моей стороны стоит гостиничный стакан с моей порцией виски, рядом с которым валяется скомканный пакет с надписью «Продезинфицировано для вашей защиты», из которого этот стакан достали. Через плотно закрытое окно гостиницы до меня доносятся звуки вечернего города — достаточно близко, чтобы ощутить себя в центре изысканных вещей, но все же достаточно далеко, чтобы избежать близости к надоедливой толпе.
Я рада, что решила, после весьма непродолжительных сомнений, остаться на ночь. Нет ничего полезней ровной бесстрастности приличной гостиницы, чтобы восстановить мое утерянное было ощущение светской женщины, которая все еще востребована для такого рода ночных приключений. Я поднимаю свой стакан, чокаюсь с Дереком и отпиваю глоток, совершенно не по-светски поморщившись.