Волчий пастырь. Том 3 (СИ)

– Печально.
– Более чем. В связи с этим я очень и очень надеюсь, что у тебя есть козыри, которые ты можешь предъявить и собираемом тобой альтингу, и Дракенсбергу.
Отвечать я не стал. Никлас, который ждал моих слов, открыл глаза. В ответ на его взгляд я только неопределенно пожал плечами.
– Рейнар.
– Да?
– Ты уже молишься? – задал неожиданный вопрос Никлас.
– Нет, – не скрывая удивления, ответил я.
– А тебе, да и всем нам, следовало бы начать это делать. Причем молиться вообще всем богам, кто готов услышать наши молитвы. Инквизиция, если ты проиграешь, нас не пощадит.
– Или мы не пощадим Инквизицию.
– Или мы не пощадим Инквизицию, – кивнул Никлас, снова закрывая глаза. – Просто прелесть как мне нравится твой настрой.
– Amen, – после недолгого молчания поставил точку в столь неожиданной беседе Кавендиш.
  
Глава 9
 
С момента казни Стефана Лавиолетта все кардинально изменилось, но при этом все осталось как было: совершенно неожиданно для Венсана Кавендиша жизнь вернулась в привычную колею.
Прибывший в Северный круг магистр Никлас снова принялся за тренировки, которые проходили на закрытом полигоне бывших казарм Девятого «Ледяного» легиона. Дни тянулись быстро и однообразно насыщенно: подъем, пробежка, завтрак, тренировка, второй завтрак, теория, обед, тренировка, теория, тренировка, ужин, термы. Кровать, пустая столовая легионной казармы, тренировочный полигон, учебный класс, помещения терм – привычные декорации сменялись калейдоскопом, за пределы лагеря никто в ожидании альтинга не выходил.
Ни риторика занятий, ни уровень нагрузок практически не изменились – только тренировки теперь проходили с одной тройкой, без участия Нессы, Дженнифер и Гаррета. При всем при этом Венсан осознавал себя в совершенно новой реальности – он ведь теперь стал персональным врагом Инквизиции, причем изгнанным из фамилии. Разум отказывался это принять; Венсан и не принимал. Он об этом просто старался не думать.
Вечерами, после ужина и посещения терм, все собирались на дубовой аллее за зданием претория, и под сенью вековых деревьев вели неспешные разговоры о мироздании, судьбах Империи и политике; о грядущих планах и открывающихся возможностях – если, конечно, Рейнар победит на Суде богов Дракенсберга или его ратоборца.
Кавендиша эти разговоры утомляли до крайности, как неуходящая зубная боль – он еще готов был терпеть дискуссию, глубокий политический анализ, исторические экскурсы и аллюзии на лекциях в офицерской школе Корпуса, но участвовать в них самому по доброй воле казалось ему сказочным бредом. Причем, к удивлению Кавендиша, и магистр Никлас, и Рейнар, и даже Ливия вели беседы с полным вовлечением, и они при этом, что удивительно, так отдыхали!
Уже на второй день с этой необязательной политинформации широкого спектра Кавендиш счастливо улизнул обратно в термы, где еще в первый день близко познакомился с девушкой-администратором. И с того дня каждый вечер до поздней ночи он приятно проводил с ней время. На его отлучки, конечно же, обращали внимание, но ни слова ему не говорили. Даже Рейнар ни разу не пошутил про двадцать четыре девицы; все понимали, что известие об изгнании из фамилии выбило Кавендиша из колеи, и были благодарны ему за то, что он максимально концентрируется на время тренировок и теоретических занятий. И после того как тренировки заканчивались, его не трогали.
Напряжение спутников с каждым днем росло – Рейнар все более активно готовился к поединку, постоянно танцуя с мечом; Никлас и Ливия втайне от него обсуждали возможности открытия портала для бегства в случае проигрыша. И таким нагнетающим напряжение темпом прошло уже десять дней, и назначенная дата поединка – рассвет одиннадцатого дня, недавно казавшийся таким далеким, наступала уже завтра.
Вечером десятого дня Кавендиш, как обычно, сразу после ужина отправился в термы, представляя новую встречу и новые игры. Собираясь словно «надышаться» напоследок. Потому что как бы ни закончился завтра поединок, Кавендиш понимал – его свобода действий кончится. Или совсем и навсегда, или окажется отодвинута в сторону новыми обязательствами. И шел в термы он сейчас с неугасимым желанием – девушка-администратор, показавшаяся ему после первой встречи такой милой и невинной, при продолжении знакомства оказалась удивительной затейницей – в первые дни Кавендиш думал, что это он учит ее искусству любви, а оказалось, что учили его.
 
О том, что такое преображение далеко не случайно, Кавендиш все же догадывался. Но его это волновало не сильно – пусть юная нимфа и была шпионкой неважно даже кого, ментальных атак она не предпринимала и никаких лишних вопросов не задавала. Впрочем, сегодня Кавендиш утвердился в догадках окончательно – когда в приватной комнате терм его встретила совсем не та привычно готовая к утехам юная нимфа, которую он привык видеть каждый вечер. Вернее, встретила его все та же девушка-администратор, но сегодня она облачена была не в красивое белье и полупрозрачную тунику-накидку, а в плотное и длинное, в пол, белое одеяние служительницы Фреи.
Откинув капюшон, жрица северной богини показательно официально поклонилась Кавендишу и уверенным жестом поманила его за собой. Думал он недолго – решив «почему бы и нет?»
Через черный ход девушка вывела Кавендиша из здания терм, укромной тропой проведя вдоль исторических зданий, а после уже двигаясь в тени между стеной лагеря и задних фасадов пустующих казарм. Кавендиш по мере молчаливого движения сохранял спокойствие, но, когда жрица повела его к границе лагеря, вознамерился наконец спросить, куда собственно лежит их путь. Все же безопасную территорию казарм покидать он не собирался.
Но как оказалось, желания Кавендиша были предугаданы – жрица уже показала ему на словно спрятавшееся под стеной лагеря небольшое здание трактира, по старой традиции Нордхейма выглядящее как перевернутый большой драккар. Зеленого мха на крыше трактира было настолько много, что строение казалось небольшим холмом. Без задержек Кавендиш со жрицей зашли внутрь, где их уже ждали.
В большом зале горело множество светильников, на столах стояли многочисленные яства. Вот только их было много больше чем требовалось для насыщения голода тех гостей, кто собрался под сводами трактира.
Приведшая сюда Кавендиша жрица как-то сразу исчезла из поля зрения – он даже не заметил, как и когда. Осмотревшись и осмотрев присутствующих, Кавендиш немного подумал, стоит ли ему здесь оставаться. Подумал еще немного, принял решение и прошел вперед, сев на скамью в середине длинного стола. Массивного, сколоченного из грубых досок по обычаю старых традиций, но гладко отполированного по требованиям современного времени.
Кавендиш сел так, что прямо напротив него оказался маркграф Дракенсберг. Огромный, заросший почти до самых глаз бородой крупный мужчина. Позади него, у стены, безмолвно возвышались два телохранителя – каждый по размеру не меньше маркграфа. Только Дракенсберг под долгим бременем власти обрюзг – не потеряв силы, но оставив в прошлом опасную стремительность и часть сноровки, а его телохранители – не индигеты, но восприимчивые к лириуму бойцы, даже в спокойной неподвижности выглядели опасно.
Ни они, ни сам Дракенсберг не удостоили Кавендиша даже взглядом – телохранители сохраняли неподвижность, а маркграф показательно заинтересованно выбирал предпочтительное блюдо из представленных на столе.
Рядом с Дракенсбергом, по левую руку, сидела женщина, одетая по альтаирской моде. Лицо спрятано за плотной сеткой вуали, под которой все же угадывались красивые черты; а под плотной тканью платья даже сейчас – когда женщина сидела, выпрямив спину и положив руки на колени, была видна грация фигуры.
По правую руку от маркграфа расположился слепой верховный жрец. В потертой рясе, с опущенным на плечи капюшоном, который открывал тонкую дряблую шею. На появление Кавендиша жрец не отреагировал, невидящим взглядом продолжая смотреть в противоположную стену. Лишь только женщина с закрытым вуалью лицом наблюдала за Кавендишем. Он чувствовал ее взгляд и интерес.